Болтливой избы хозяйка 2 (СИ) - Шкот НатАша. Страница 34

— Хотим, еще как хотим, — кисло ухмыльнулся олигарх, — только вот если огневик соврал, никому из нас ты не достанешься…

— Что… ты хочешь сказать? — у Степы вспыхнули щеки, ведь на самом деле она очень хорошо понимала, о чем это Антон.

— Ты уже сделала выбор, Штефа, — Славик не был груб, а его голос не звучал обвиняющее, но от него все равно стало мерзко на душе, — в пользу того, с кем видела эти сны.

Степанида залилась краской до самых пят. Так, словно ее поймали с поличным на ужасном поступке. Стыдно стало невероятно. А еще почувствовала себя глупой. Как можно по детской наивности полагать, что они не догадываются где она ночевала? Внезапно глаза открылись на то, как вся эта ситуация видится им. «Может они еще и мои оргазмы чувствовали?» От этой мысли стало совсем мерзко и она спрятала лицо в ладони.

— Мальчики… простите, — пролепетала она, — но это сильнее меня. Я не выбирала эту ситуацию и… оправдываться не стану… так уж вышло, что Митя особо дорог мне…

Она опустила ладони и заставила себя посмотреть на женихов. Шока или злости на их лицах не было. Лишь печаль да горечь.

— Степушка, не волнуйся так. Мы хотим тебе только добра, — попытался улыбнуться Петр.

— И если будем докапываться до истины, то затем, чтоб не позволить огневику провернуть какой-то трюк в свою пользу, — добавил Никита.

— Мы разберемся, Штефа. Но пусть уж лучше бы он сказал правду! — красивое лицо Славика исказила гримаса, похожая на оскал, всего лишь на мгновение, но Степке было достаточно и полувзгляда, чтоб понять — они не отступятся. Никто. «Говорила же мне Матильда, не выражать симпатии, что я наделала???»

Трое из женихов ушли. Провожая их до порога, женщина поинтересовалась у мэра, как себя чувствует Гор.

— Отец приболел, но ничего серьезного. С ним бабуля носится, ни на минуту не отходит, так что скоро встанет на ноги, не переживай.

— Да, хорошо, я не буду… Никит… ты не хочешь помочь мне завтра кое с чем?

— Видимо хочу, — улыбнулся мужчина краешком губ, — когда подходить?

— Не спросишь с чем помочь?

— А какая разница, помогу ведь все равно.

— Спасибо… Тогда завтра в 7 утра. Не рано?

— Нормально. Договорились, до завтра, — он сжал ее ладонь и ушел в зиму вслед за остальными.

— Приве-е-е-е-т… — переступив порог кухни, Степка оказалась в объятиях Грозного. От неожиданности она вздрогнула и подняла испуганный взгляд на мужчину. На дне голубых, как небесная синева глаз Антона закручивался маленький смерч.

— При-вет, — пискнула в ответ, вцепившись в лацканы его пиджака спортивного кроя.

— Наконец одни! — олигарх склонился, потерся носом о висок, дыханием согрев щеки и прихватил губами мочку уха. От с придыханием сказанных слов, от мужских ладоней на талии, которые сдавливали чуть сильнее, чем нежно и, конечно же, от одного его взгляда, закружилась голова. Степка прикрыла глаза, борясь с нахлынувшим желанием. «Ч-е-е-е-рт! Эй ты, самка озабоченная, ты же не голодная! Совесть имей!»

Но вспыхнувшему вожделению было безразлично на чувства к Мите, на угрызения совести или другие заморочки. Рядом был ее самец и оно отреагировало единственным возможным способом.

— Ты такая красивая, — не замечая, как сбилось дыхание женщины, продолжал олигарх, — словно молоденькая девчонка… педофилом себя чувствую, — хмыкнул, прислонившись лбом к ее плечу.

— С-спасибо, — пролепетала в ответ она, нервно улыбнувшись. Зажмуренных глаз не открывала, боясь, что тогда точно не устоит.

— Но мне твои прежние формы… — правая рука скользнула по бедру, очертила контур ягодиц, сжала поочередно, исследуя упругость, — нравились больше… — грубым движением прижал резко к себе и рыкнул: — откормлю!

Степка рассмеялась. Толкнула его в грудь и велела:

— Отпусти меня, любитель рубенсовских женщин!

— И ничего не рубенсовских! — обиженно проворчал Антон, но выпустил ее и отступил на шаг, — просто ты была такая…

— Ага, я помню… амазонистая! — смех немного отрезвил и она, ловко прошмыгнув у него под ругой, уселась за стол, — давай лучше позавтракаем и спланируем сегодняшний день.

— Правильно-правильно! — Антон сел напротив, поближе пододвинув к ней тарелки с яствами, приготовленными Лукерьей, — отъедайся, худышка!

— И ничего не худышка! — с набитым ртом ответила Степка, подцепив пузатый вареник с картошкой, — я теперь — модель! И мне знаешь ли, нравится! Я такой стройной не была уже… а никогда я такой не была! С детства всегда отличалась здоровым аппетитом и нелюбовью к спорту. Да у меня шансов похудеть не было! Так что не мечтай! От такой фигуры добровольно не откажусь! — и всю эту тираду выпалила жуя варенички, запивая узваром.

— Ну и ладно, я тебя и такую хочу! — Антон, подперев голову кулаком, заявил это так запросто, словно речь шла о погоде. И даже не покраснел, гад. Степка закашлялась.

— Охальник… — раздался тихий смешок Лукерьи, напомнивший, что охоронники всегда рядом.

— Ох, Антон! — женщина откашлялась, сделала несколько глубоких глотков узвара и поглядев на него прищурившись, совершенно серьезно заявила, — ну ведь тебя-то точно, эта брачная хрень должна напрягать!

— Не спорю, — ответил он, не пошевелив и бровью, — бесит до белых мушек! — и глазищ своих красивенных с нее не сводит, медленно откусывая взглядом по кусочку.

— Терпишь? — приподняла одну бровь.

— Терплю.

— Почему не отказался? Ты ведь хотел? — вот и пришло время поговорить откровенно и наедине.

— Хотел, — согласился, — кажется… не помню. Но с тех пор прошло много времени и моя жизнь совершила кульбит, уронив меня мордой об асфальт, помяла башку и я совершенно точно свихнулся и лежу в психушке. Адекватных поступков не жди.

— А что, очень подходящая формулировка происходящего! — фыркнула Слагалица, продолжив есть, — мне тоже долгое время казалось, что я сбрендила.

Они замолчали, в тот момент почувствовав нечто общее, что отличало их от остальных участников драмы, в которую превратилась их жизнь. Ведь только Антон и Степанида, до последнего считали себя обычными людьми и только им пришлось в короткие сроки подстраиваться под навязанную ситуацию, поверить в то, что нормальным мозгом не примешь и не осмыслишь. Да, это сближало. Кто еще мог так хорошо понять Степку, как не находящийся в сходственном положении Грозный?

— Как ты? — спросила она, отложив вилку, — тяжело тебе, да?

Антон сморгнул удивление, выпрямился на стуле и уставился на нее с едва не упавшей челюстью.

— Да ничего, справлюсь… — промямлил в ответ.

— Хорошо. А чего так странно на меня смотришь?

— Ты мне сочувствуешь, Амазонка, я не понял?

— Кхм, а это плохо? Ты из тех бруталов, которых это бесит? Мол жалость для слабаков?

— Да нет! Просто у тебя ситуация похуже моей. Меня, Слава Богу, не домогаются семь мужиков!

— А домогаться ту, кого домогается еще шестеро, значит легче? — съязвила она.

— Честно? — Грозный взъерошил свои аккуратно подстриженные волосы, потер лицо, словно поправлял съехавшую маску, — не знаю. Не понимаю происходящего. Я дезориентирован. Сейчас просто плыву по течению, решая по ходу проблемы, которые могу решить и не берусь ничего анализировать. Башка трещит!

— Понимаю, — вздохнула Степка, — как там твои подопечные?

— Да по-разному. Кого-то уже нашли родственники и забрали. Некоторые в тяжелом состоянии в больнице, не умеют даже говорить. Но большинство помнят свою человеческую жизнь, но идти им некуда. Вот думаю переквалифицировать в строителей, если захотят, конечно.

— Так они что же, все до сих пор в твоем доме?

— Нет. По санаториям разбросал. Пусть в себя пока приходят.

— А ты добрый! В этом Николай не соврал, когда заявил, что добрый до безобразия.

— Угу, только не выдавай мой секрет! — кисло улыбнулся Антон, — всю жизнь борюсь этим недостатком.

— Почему недостатком?

— Потому что добреньким принято садится на голову и свешивать ножки. А с таким грузом успехов не добьешься. Вот и борюсь.