Болтливой избы хозяйка 2 (СИ) - Шкот НатАша. Страница 61

— Привет, красотка, скучала по мне? — спросил тот весело, прижимая Слагалицу к своему горячему, вопреки зиме и холодному ветру, телу, — я же говорил, что еще увидимся!

«Тайна — та же сеть: ниточка порвется — начнет распускаться»

— Как ты здесь оказался? — воскликнула Степка, пропустив вопрос о скучании мимо ушей.

— Представляешь, не смог пройти мимо этого беспредела, захотелось принять участие! — премило улыбнулся Лапа, словно ничего особенного вокруг не происходит.

— А если серьезно? — прошептала она ему на ухо, бросив настороженный взгляд в сторону похитителей, которые глазели на них ошеломленно, но никаких действий пока не совершали.

— Степанида, вот ты знаешь, чем мужчина от женщины отличается?

— Провокационный вопрос, ты же сейчас не анатомию имеешь ввиду? — глаза сами опустились вниз, где его ничем неприкрытая анатомия прижималась к ее бедрам.

— Не стыдно? — широко скалясь, Лапа только укрепил хватку на женской талии, — отличие в том, что женщина никогда не исчезнет с горизонта, если заинтересована в мужчине, а вот мужчина, если заинтересован в женщине — всегда ее найдет, даже если она исчезнет с его горизонта.

— Э-э-э… Намекаешь, что ты во мне заинтересован? — не прекращая боковым зрением следить за хапунами, Степка пыталась вникнуть в суть диалога. Получалось неважно.

— Прямо говорю!

— З-зачем это? Я же говорила тебе… — «Блин, он будет что-то делать, или потрепаться пришел?»

— Помню-помню, у тебя кроме Нестера, еще шестеро.

— И свадьба через три недели.

— Знаешь, как моя бабуля, мудрейшая женщина, поговаривала, завидев свадебную процессию? — «О, гляди-ка, еще одну повезли посуду мыть!»

— Очень смешно! Не волнуйся, у меня есть кому посуду мыть!

— Поздравляю! Ну и что ты, счастлива?

— А тебе-то что?

— Ответь, а то раздумаю тебя спасать!

— Ладно, пес с тобой! Ой, каламбур получился, да? — Лапа в ответ хмыкнул.

— Я волк, у нас с собаками столько же общего, сколько у оленя с лосем.

— Еще скажи обиделся!

— На тебя — ни за что!

— Какая честь, спасибо!

— И все же, Степанида, ответь, счастлива ты со своим гаремом?

— Наверное, счастлива.

— Наверное?

— Сложно все, лучше не спрашивай. Но я смирилась с судьбой.

— Судьба, говоришь? Очень удобное оправдание для тех, кто не хочет ничего делать.

— Лапа. Я тебя не понимаю! — Степка, сбитая с толку окончательно, тоже перестала обращать внимание на похитителей, раз те все равно никаких действий не предпринимали, — что происходит, ты меня отвлекаешь? Сейчас должно произойти нечто страшное?

— Не парься, Степанида! Шучу я, шучу. Слагалица мне нужна. Ты ведь та самая?

— Ну…

— Не нукай! И нужна ты мне по прямому назначению. Вот спасу тебя, а ты потом меня спасешь.

— Я? Спасу тебя? — взгляд из-под бровей как бы спрашивал, а не отморозил ли он свой мозг на лютом морозе, — в моей компетенции, как Слагалицы, разве что суженую тебе найти.

— Зришь в корень! Только не суженую, а истинную!

— Истинную пару? Для тебя? Лику, в смысле?

— Не знаю, это ты мне скажешь. Может и не Лику.

— Но ты же Лику любишь?!

— Любовь не истинная — величина не стабильная, — пожал оборотник плечами.

— А тебе значит, стабильную подавай?

— Верно мыслишь, женщина. Приспичило мне, да так чтоб взаимно и до доски гробовой!

— Ладно, Лапа, без проблем, — ответила медленно, с расстановкой и развела руками, показывая полнейшее свое смирение, иначе этот разговор рисковал никогда не закончиться, — будет тебе истинная! Вот только я сейчас как бы занята немного, ты не заметил? Меня тут в плену держат, — махнула головой в сторону хапунов, — и жених ранен, ему моя помощь нужна. Может, спасешь уже в конце концов? Или ты поговорить пришел?

— Да я уже спас тебя, красотка! Дело за малый осталось, — тон Лапы резко изменился, став усталым и серьезным. Он задвинул Степаниду себе за спину и сказал, обращаясь к Кеше, — правая рука огнем гори, тлей, гноись, покрывайся волдырями.

Как только договорил, хапун схватился за правую конечность и упал на колени, застонав.

— Терпеть не могу, когда женщин бьют… — брезгливо пробормотал мужчина, — пойдем, Степанида! — не дав ей возможности ответить, поднял на руки и спустился с пригорка. Им вслед раздался отчаянный вопль и брань.

Степка обернулась назад и опешила. Позади не было ничего. Ни хапунов, ни холма. Одно лишь поле, снегом припорошенное, даже следочка ни единого. Она крутила головой по сторонам, но тщетно. Словно примерещилось все.

— Эй! Я не поняла! Это как? Лапа? Почему никого нет? Вонючки куда подевались? — затараторила она ему на ухо, — и почему они нас отпустили? А Кеше ты что сказал? Это проклятие какое-то было?

— Земля мертвая не шутит. Нет их, не существует в нашей реальности.

— То есть, как? Не догоняю!

— Мертвая земля — это такой пятачок суши, который уже не существует в этом мире. И все, кто на нем находится — тоже. Нет их, не существует больше, — повторил он, — и свалить пацанчики не смогут, я своим приходом все планы им нарушил.

— То есть, они там навеки? Умрут теперь?

— Ну-у, сразу не умрут. Просто зависли в одном неприятном местечке. Ничего, знали, на что подписывались. Я б на их месте подальше от мертвой земли держался.

— Они сказали нас никто не видит. А ты видел?

— Можно и так сказать.

— Ты особенный волк, что ли?

— Ага.

— А с рукой, что сделал?

— Много вопросов, красавица, — ответил оборотник, вздыхая, — беги жениха спасай, будет еще время поговорить!

Из рук Лапы ее подхватил Антон. Сжал до хруста. В грудь носом уткнулся и долго жадно нюхал. Ладони его дрожали. Потом неохотно передал Славику, тоже оказавшемуся голым. Славик гладил ее по голове и бормотал что-то неразборчивое. Степка крепко обняла обоих, поцеловала в щеки и отстранившись, бросилась к Петру Ильичу. Тот лежал на холодной земле на боку и сливался цветом кожи со снегом. Стая волков, чуть поодаль, стояли полукругом, готовые в любой момент бросится на защиту. Основательно потрепанные охранники Грозного выглядели слегка ошалевшими, но отдать им должное, держались мужественно.

— Петя, Петя, ты слышишь меня? — Степка упала перед ним на колени и стала гладить его по лицу.

— Слышу, Степушка… — прошептал он еле-еле и даже попытался улыбнуться, — прости, не уберег…

— Это ты меня прости! — ей пришлось прерваться, чтоб не зарыдать в голос и дать себе передышку, — слушай меня внимательно, ты держись только, нам главное до Полянки моей доехать, понял? — как она не пыталась говорить спокойно, да только слезы все равно покатились из глаз. Происходящее было слишком ужасным.

— Увозите ее отсюда! — грубо выкрикнул Лапа, — как только чур окочурится, те твари назад ломанутся и…

— Никто не окочурится! — Степка резко повернулась и зло уставилась на него, — ты придурок, что ли, говоришь такое?

— Конечно, придурок, раз с вашей компашкой связался! Валите, скорее! — заорал он, обращаясь к Грозному, — время на минуты!!!

— Да уходим уже, не ори ты, командир беструсый! — огрызнулся Антон, — бубенцы бы прикрыли, застудите!

— О своих яйцах печалься! — парировал Лапа и отвернувшись, зашагал прочь. Через несколько шагов по снегу уже шел белый волк. Остальные волки засеменили следом.

— Уезжайте, — сказал Славик, — я приеду скоро, все обсудим, — затем перекинулся в черного волка и помчался за товарищами.

Ехали они в огромном черном джипе на запредельной скорости. Степка сидела на заднем сидении, держа голову Петра на коленях и гладила его по лицу, глотая слезы. От пережитого трясло, хотелось упасть лицом в подушку и завыть белугой, да только сейчас это было бы непозволительной роскошью. Все твердила шепотом, обнимая чаура:

— Ты только держись, Петенька, пожалуйста держись!

«Сбереги семерых… Сбереги семерых…» пульсировало в мозгу. А четкое понимание того, что все произошедшее по ее вине грызло изнутри.