Наречённая ветра - Лински Литта. Страница 56

У Айлена защемило сердце. Он всю дорогу думал о том, как встретится с Эви, что скажет ей, как она ему ответит. А теперь выходит, что он все равно до конца не верил, что найдет ее в Гвиринте, а поверил лишь тогда, когда увидел огни в замковых окнах.

Охранники, спускавшие мост и пропускавшие короля во двор, выглядели растерянными, еще больше убеждая короля в правоте его догадок. Едва оказавшись внутри, бросив перчатки и плащ на руки слуге, Айлен рискнул и потребовал проводить его к королеве. Рискуя показаться в глазах прислуги безумцем, он вел себя так, будто явление Эвинол в Гвиринте — дело само собой разумеющееся и уж ему-то доподлинно известно, где находится его дорогая супруга.

Расчет оправдался. Кастелян замка, камердинер, горничные, хранящие на лицах одинаково растерянное и виноватое выражение, испуганным голосом передавали его поручение один другому, пока одна из женщин не явилась в сопровождении Эвинол.

Да, это была она! Живая и прекрасная, как никогда прежде. Стоило Айлену увидеть Эвинол, стоящую наверху лестницы, как у него закружилась голова. Слишком много чувств нахлынули разом: восхищение, смущение, страх и страдание. Глядя на нее снизу вверх, он обреченно осознавал, что эта женщина потеряна для него навеки. Она казалась совсем чужой, но только теперь было ясно, что она никогда и не принадлежала ему.

— Айлен? — голос Эвинол звучал холодно и властно, но это был ее голос, и сердце короля забилось неровными толчками.

Она обратилась к нему по имени, это давало призрачную надежду на примирение.

— Эви! Эвинол! — он бросился вверх по ступеням. — Это и вправду ты!

— Я, — она говорила так же холодно. — Но я, признаться, не ожидала визита вашего величества… так скоро.

— О да, — с укоризной произнес Айлен, стоя уже напротив нее. — Разумеется, ты не стала посылать мне вести о своем возвращении.

— Не стала. Думаю, ваше величество отдает себе отчет в том, почему я не спешила повидаться с вами.

— Но ты моя жена!

— А еще — королева, — спокойно парировала Эвинол.

— Эви, прошу тебя, давай поговорим наедине, — Айлен просто ненавидел слуг, чье незримое присутствие ощущал вокруг.

— Не уверена, что мне стоит оставаться с вами наедине, гер… ваше величество.

Ее случайная или намеренная оговорка, вместо того чтобы вызвать гнев, отнесла мысли Айлена к тем временам, когда Эви была его невестой, а он — ее спасителем и защитником. Тогда еще не стояла между ними тяжелая сцена, которой завершился день их свадьбы. Ему безумно захотелось зачеркнуть, стереть прожитое, вернуть то, что было до той ужасной ночи.

— Тебе нечего бояться, Эви, — он говорил тихо, но не опуская глаз. — Я никогда не повторю той непростительной ошибки.

— Разумеется, не повторите, — она тоже смотрела прямо на него, и обожаемые искорки в ее синих глазах смешивалась с отсветами свечей. — Я больше не предоставлю вам такой возможности.

— Пожалуйста, Эви, — он готов был умолять и унижаться. — Позволь мне оправдаться. Выслушай меня. Давай поговорим наедине, как муж и жена.

— Хорошо, мы поговорим, — Эвинол слегка склонила голову. — Но не как муж и жена, а как король и королева.

— Пусть так, — сейчас не лучшее время, чтобы спорить.

Он предложил ей руку, Эви поколебалась несколько мгновений, но приняла ее. Бросая украдкой взгляды на спутницу, Айлен поражался тому, какой она стала. Нынешняя Эвинол ничем не напоминала ту измученную мрачную девушку, какой она была в день их свадьбы. Но она не была похожа и на беззаботную юную принцессу, по которой он сходил с ума. Теперь рядом с ним шла молодая женщина, сияющая красотой, величавая и исполненная достоинства. Богиня. Это слово очень к ней подходило. А он, безумец, боготворил ее в любом виде.

В своих покоях Эвинол отдала распоряжение одной из служанок:

— Велите принести в мои комнаты еды для короля, чаю и пирожных.

Хоть в чем-то она осталась прежней Эви, той, которую можно было отравить, добавив яд в апельсиновое варенье. Детская любовь Эвинол к сладостям немного поколебала возникший в воображении короля образ величественной богини.

Стоило им остаться вдвоем, как Айлен преклонил колени. Унижаться было противно, но он понимал, что без унижения не заслужит ее прощения или хотя бы забвения событий той ночи.

— Эви, я молю простить меня за то… за ту дерзость, недостойную мужчины. Я виноват перед тобой и… — отчего так сложно найти нужные слова?

— Я прощаю вас, Айлен, — она подняла руку, прерывая его мучительные излияния. — Встаньте. Хочется верить, что ваше раскаяние искреннее. Но вы ведь приехали не только за тем, чтобы покаяться?

— Не только, — он не стал утруждать себя враньем, к тому же бессмысленным. — В первую очередь я приехал, потому что очень хотел увидеть тебя.

Ему мучительно захотелось протянуть к ней руку и коснуться узкой ладони, наполовину спрятанной в кружевах. Эвинол, словно почувствовав, отступила на шаг.

— Вот вы меня и увидели. Но это ведь не все?

— Не все. У меня множество вопросов. Я ведь сам видел, как ветер унес тебя тогда. Я думал, что ты…

— Погибла? — она спокойно закончила его оборванную фразу. — Ничего. Я бы тоже так подумала на вашем месте. Впрочем, я и на своем поначалу так думала. Как видите, я жива.

— Но что же это тогда было?

— Именно то, чем казалось. Жертвоприношение ветру. Самое настоящее. Просто ветер не искал моей смерти.

— Чего же тогда?

Айлен с трудом верил в то, что она говорила, но чем еще можно объяснить ее исчезновение, произошедшее у него на глазах, и нынешнее возвращение?

— Неважно, — она махнула рукой. Резкость этого жеста подсказала Айлену, что Эви не горит желанием обсуждать с ним все свои тайны.

— Ты знаешь, что люди считают тебя богиней?

— Знаю, — кивнула она.

— И что? Они правы? Ты действительно богиня, Эви? — он жаждал и боялся ответа на этот вопрос.

— Да.

Она сказала это так просто, словно он спросил, любит ли она синий цвет.

— Значит, люди не зря возносят тебе молитвы?

— Не зря. Но вы путаете причину со следствием. Не они молятся мне, потому что я богиня, а я стала богиней, потому что мне молятся.

— Я не понимаю!

— Если не понимаете, то вряд ли я смогу вам объяснить. Людская вера очень сильна. Она способна порождать новые сущности и менять природу тех, что уже есть. Так людская вера изменила меня. В каком-то смысле я осталась человеком. Как видите, мне нужна еда, сон, тепло. Но при этом я обладаю качествами и возможностями, превосходящими человеческие. Не подумайте, что я хвастаюсь или превозношусь. Я не просила делать меня богиней, хотя и не откажусь от этого дара.

— Так значит, все это правда? — поразился Айлен. — Это ты вымолила нам ветер, когда он пропал по всему миру?

— Не совсем так. Это было его решение. Ветра. Я не управляю им, что бы там ни думали люди. Ну, может, он немного прислушивается к моему мнению.

— Ты так говоришь, будто ветер — это человек.

— Не человек. Он — бог. Вас это удивляет? Разве древние легенды не называли ветров богами? Разве по всем странам, кроме Илирии, не приносили им жертвы? Или ты думаешь, что на такое способны неразумные создания? Я, право, удивлена, что кто-то все еще может сомневаться в божественной природе ветров.

— Тогда почему он нас оставил? Почему в Илирии уже третий день нет ветра? Такое уже бывало раньше, но тогда он вернулся. А сейчас? Раз уж ты теперь богиня и посредница между ветром и людьми, скажи — ветер вернется?

— Хотела бы я это знать, — со страданием в голосе тихо ответила она.

Глава 40

Незримая связь

— Айлен, вам, должно быть, пора возвращаться в столицу, — Эвинол не собиралась деликатничать с мужем, которого про себя называла не иначе как «бывший», хотя формально их брак сохранял силу.

— Гонишь меня? — с укором спросил король.

Пусть скажет спасибо, что она вообще с ним разговаривает! Вчера она героически терпела его общество, весь вечер и половину ночи отвечая на его бесконечные вопросы… на те из них, которые не считала излишними или бестактными. С каждым часом желание Эвинол остаться одной становилось все мучительнее. Она сносила Айлена только потому, что он король ее страны и проблемы Илирии были их общими заботами. Но всему же есть предел. С трудом выставив нелюбимого супруга из своих комнат далеко за полночь, она была чрезвычайно раздосадована, когда утром он снова заявился к ней.