Тайна Солнечной принцессы - 4 (СИ) - Ильина Ольга Александровна. Страница 13

— Благодарю, — почти равнодушно кивнул повелитель, а Хорст снова уловил легкий оттенок облегчения в этом суровом, почти бездушном лице. И в голову вдруг пришла неожиданная мысль — ради чего или кого повелитель готов пойти на такое… безумие — иного слова мужчина не подобрал. Ответ был прост, странен и страшен — только ради любви. Вот только, насколько Эйдан Хорст успел заметить, в его команде делегатов было не так много персон, способных заставить наделенного исключительной силой и властью дэйва пойти на такие безумства. И что-то ему подсказывало, что персона эта не Тариэль де Лиар, считающаяся всеми невестой повелителя. И уж тем более это не Нариэль Дерр, всегда тихая и незаметная девочка-дэйва. А если это не они, то среди делегатов остается лишь одна девушка. Очевидная и невероятная правда, которую он неожиданно обнаружил и попытался скрыть, поспешно попрощавшись. Ведь если то, о чем он так неожиданно подумал, правда, то Илларию ждет гораздо большее потрясение чем то, что прозвучало на недавнем Совете.

— Ну, что ты хотела? — с нотками недовольства в голосе, но все же соизволил спросить Экхар, когда мы остались в коридоре совсем одни.

— Извиниться, — покорно ответила я. — Ты прости, что так вышло с этим побегом. Тебе досталось, наверное.

— Да уж. Ни мало интересного о себе услышал. Особенно от Тени повелителя.

— Они ведь… последствий ведь не будет? — испуганно пробормотала я. Потому что знала, как для Экхара важно было попасть после выпуска на элитный военный курс нашей Академии — «Драконий коготь».

Каюсь, совершая свои безумства, я даже не подумала, чем это может обернуться для того, кто всегда мне помогал. Да, пусть этот брачный контракт был мне навязан, и подписала я его, скорее всего под давлением, но я никогда, никогда не желала Экхару зла, и тем более не стремилась своими безрассудными выходками испортить его жизнь. Потому и воззрилась на него переполненная искреннего раскаяния. — Прости меня, твоя карьера…

— Да причем здесь моя карьера? — неожиданно сорвался на крик Экхар, да так неожиданно, что я отшатнулась. Он заметил, плечи его поникли, глаза, переполненные серым туманом или грозовыми тучами, стремительно почернели, скрывая этот туман, загоняя его вглубь, а потом, немного успокоившись, он вдруг тихо и как-то обреченно прошептал: — Я переживал.

А мне от его слов так плохо сделалось. Сердце защемило от сожалений. Ну, что я за гадина такая, а? Человек… э… дэйв переживает, заботится, прикрывает, из передряг вытаскивает, а я… Неблагодарная дрянь. Вот кто я.

В общем, в порыве чувств, движимая угрызениями совести я неожиданно даже для самой себя сделала то, на что при других обстоятельствах никогда бы не пошла. Я его поцеловала. Сама. В губы. Экхар растерялся, застыл, как каменное изваяние, впрочем, в ступоре он пребывал не долго. Не успела я отстраниться, как сзади, на моей спине сомкнулись его руки, захватив в невольный плен, меня притянули обратно и вернули поцелуй.

Даа… Экхару до Инара далеко, конечно, в поцелуях, но признаю, отторжения я не испытывала, как и отвращения. Мне было тепло, спокойно и очень приятно с ним целоваться. Ни сердце, ни душа при этом не протестовали, но и не ликовали. Да это было приятно, но если сравнивать, то поцелуи Эхкара сродни пресному хлебу, а те, другие, что дарил повелитель… вишневый торт с кремом и замороженной вишенкой с хвостиком на его вершине.

И как же мне сейчас, именно с Экхаром хотелось не думать о другом, не вспоминать другие поцелуи и просто отдаться чужим объятиям, чужим прикосновениям, чужому чувству, забыться, раствориться в них ненадолго. Но я не могла.

Глаза сами собой закрылись, и я представила другого на месте Экхара. И в тот момент где-то в душе такая огненная волна поднялась. Я даже сама не поняла, как начала отвечать, как сама же и набросилась на него, вспоминая ту ночь, нашу единственную ночь с Инаром, прокручивая ее в голове снова и снова. Его объятия, его шепот, огненные поцелуи, не обжигающие, а ласкающие и теплые, его большие руки без перчаток, загрубевшие шершавые ладони от частых тренировок с мечом, сила, эмоции, страсть и нежность, любовь на грани одержимости, ветер, дракон, его и мой стон.

Мне казалось, что я сейчас там, в той старой пещере с ним, что это его руки меня обнимают, что его губы кусают мочку моего уха, что это его дыхание я чувствую на своей шее, и что это он шепчет:

— Моя глупая полукровка…

— Инар… — совершенно забывшись, простонала я. А блуждающие по моей спине руки вдруг замерли. В следующее мгновение поцелуй прервался, я вернулась в суровую действительность и осознала, какую глупость совершила, когда Экхар отстранился и спросил:

— Как ты меня назвала?

И я растерялась от горького разочарования, от того, что поддалась своему глупому воображению, что настолько забылась, и чуть было не выдала свой самый страшный секрет. И не только мой. Что я могла сказать? Как ответить? «Извини, на твоем месте я представляла другого?», или «Прости, но мне так не хватает любви моего возлюбленного, что я использую тебя?».

«А знаешь, кто мой возлюбленный? Ни за что не догадаешься, а если и догадаешься, то никогда не поверишь. Ведь кто я по сравнению с блистательным и всесильным повелителем Илларии? Прости, Эйнор, но тебе достался порченный товар, давно отравленный любовью к другому».

Нет, ничего этого я так и не сказала. Знала, что Экхар ждал ответа, и не представляла, что ему сказать. Меня спасла внезапно открывшаяся дверь в главный зал из которой вышли… да уж, дверь-то спасла, но и принесла с собой новые неприятности. Потому что из зала в коридор вышли Паэль и ректор Лазариэль. И если один смотрел на нас с Экхаром, стоящих непозволительно близко друг к другу с легкой толикой осуждения и недоумения, то глаза Паэль сияли красноречивой синевой, свидетельствующей о том, что повелительница пребывала в крайней степени бешенства от увиденного.

И первое, что я сделала, полностью осознав степень своего невезения — вздрогнула и отстранилась от Экхара. Но это мало помогло. И судя по мгновенно сузившимся глазам Паэль, меня здесь собирались сейчас убивать, долго, медленно и с наслаждением.

— О, детишки, — наконец прервал образовавшуюся гробовую тишину Лазариэль. — Я помню, что вы жених и невеста, но правила приличия в общественных местах никто не отменял.

От этих слов Экхар оттаял и почтительно поклонился своей повелительнице. Я бы тоже поклонилась, если бы тело меня слушалось.

— Мы учтем, — с явным благоговением и почтением ответил женишок. — Простите.

Он искренне раскаивался в том, что Паэль нас застала, но та словно не заметила ни его, ни его слов. Так, скользнула только гневным взглядом. А затем ее взор обратился исключительно на меня, и я почему-то начала заваливаться на бок, прямо как недавно та девушка в синем плаще на руки Альта. Только я падала в объятия Экхара.

Женишок среагировал мгновенно, подхватил мое заваливающееся тело, приобнял за плечи, в общем, проявил несвойственное ему участие, пока тоже не натолкнулся на взгляд Паэль. Удивился, побледнел, сглотнул, руку убрал.

— Клементина Парс, — не проговорила, прошипела Паэль мое имя, растягивая каждое слово. — Я давно хотела с вами поговорить. Не уделите мне минутку вашего драгоценного времени?

От угрозы в каждом ее слове, в каждой интонации, я похолодела и снова бы куда-нибудь завалилась, но плечо стоящего рядом дэйва, здорово поддерживало.

— Моя дорогая сестра. У вас еще будет время. А детишкам пора идти готовиться. Завтра им предстоит сложный день, — вовремя вступился за меня Лазариэль. — Ты когда уезжаешь?

— Жду тебя в кабинете ректора. Сегодня. В семь. И не опаздывай, — бросив на родственника гневный взгляд, тоном, не терпящим возражений, проговорила повелительница, вскинула подбородок и гордо «проплыла» мимо нас в сторону выхода.

— Не шалите, детишки, — усмехнувшись, погрозил нам пальцем Лазариэль и отправился следом за повелительницей.