Любовная косточка (СИ) - Лакомка Ната. Страница 26

Ренье попытался открыть дверь, но она оказалась заперта снаружи.

— Боже! Я оставила ключ в замке! — Клер схватилась за голову, а потом бросилась к окну.

Ренье оттащил ее:

— Разобьешь стекло, пламя может плеснуть во внутрь. Идем в кухню!

— Там окошки не открываются, Ренье! Бушон старинный!

Дело приобретало совсем не шуточный оборот. Дым уже стелился по потолку — едкий, черный, стало трудно дышать. Ренье быстро намочил две салфетки и одну протянул Клер, а второй зажал себе нос и рот и приказал девушке:

— Ляг на пол, там нет дыма!

Отчаянно кашляя, Клер опустилась на колени. Неужели вот так глупо — и конец?!

Несколько сильных ударов сотрясли дверь, а потом она распахнулась.

— Клер! Клер!! Ты здесь? — в бушон ворвался Жюль — потный, грязный, с железным прутом от оконного ставня в руках. — Быстро, быстро! — он вытащил сестру из бушона во двор и открыл рот, когда следом за ними появился Ренье. — А он откуда взялся?

Но объяснения пришлось оставить на потом — Клер жадно глотала свежий воздух, а рядом Ренье вытирал лицо салфеткой, тоже тяжело дыша.

— Потом! — Клер обрела прежнюю деловитость и помчалась к колодцу наполнять ведра и одновременно кричала во всю силу легких: — Пожар! Пожар!

Не прошло и четверти часа, как сбежалась вся улица. Заспанные люди, в ночных рубашках и колпаках, выстроились цепочкой, передавая друг другу ведра с водой.

Огонь уже лизал стены бушона до самой крыши. От жара треснули стекла в окнах, и воспламенились занавески. Кто-то стремительно, как молния, промчался в горящие двери бушона, и Клер испуганно завопила, потому что разглядела сквозь языки пламени пиджак, надетый на голое тело.

Она бросилась бы следом, но Жюль удержал ее.

— Спокойно! Спокойно! — крикнул он сестре прямо в ухо. — Не дури, Клер!

Ренье срывал горящие занавески, чтобы огонь не охватил бушон изнутри. Все еще пытаясь вырваться из рук брата, Клер видела, как Ренье затаптывал пламя. Пиджак на нем тоже загорелся, и он сбросил его на пол.

— Пожарные! — заорал мистер Баллок, и люди разбежались, давая дорогу пожарной колеснице.

Заработала помпа, и огонь был потушен в считанные минуты. Ренье вышел из бушона, потрясая обожженной левой рукой. Клер бросилась к нему и повисла на шее, осыпая проклятиями и обливая слезами.

— Ты сумасшедший! Ты спятил, Ренье Равель! — восклицала она, всхлипывая. — Решил стать героем? Тупоголовый!

— Это Рен Рейв! — сказал кто-то за ее спиной.

— Подожди, Клер, — Ренье мягко пытался освободиться из кольца ее рук, но она не пускала. — Клер, меня тут подпалило немного, больно…

Она тут же отпустила его и заметалась в поисках лечебных мазей и бинтов, но в этом не было нужды, потому что старенький доктор месье Максимилиан уже прибыл к месту пожара в полной экипировке и с врачебным чемоданчиком, правда, позабыв снять ночной колпак.

— А что Рен Рейв здесь делает? — спросил вдруг месье Баллок с весьма недовольным видом. — Клер, не он ли поджог твой бушон?

Клер, до этого помогавшая доктору бинтовать Ренье (а точнее — мешавшая, потому что у нее все валилось из рук), испуганно вскочила:

— О чем это вы, месье Баллок?! Ренье не мог ничего поджечь!

— Какой Ренье? — спросил месье Дюшес, вытирая ладонью черное от сажи лицо.

— О! — Клер обвела безумным взглядом горожан, столпившихся в ее дворе. — Это очень долго объяснять, господа. Просто поверьте мне на слово, что месье Рейв не виновен в пожаре, это…

— Это чья-то глупая шутка, — громко сказал Ренье. — Клер, если вам не сложно, принесите воды. Страшно хочется пить. А вам, месье, — он повысил голос, чтобы услышали все, — я выражаю благодарность за помощь. Только из-за вашего вмешательства мы спаслись от страшной беды. Всем спасибо и спокойной ночи!

— Почему это вы нас гоните? — возмутился месье Баллок, и его энергично поддержали. — Что это за шутки с бушоном Клер?! Да! Мы знаем, что она — повар! Но зачем было так унижать ее на соревновании? А теперь еще и бушон подожгли!

Клер, которая, естественно, ни за какой водой, не отправилась, почувствовала внезапную слабость и уселась прямо на землю. Похоже, Вьенн ожидал еще больший пожар, чем тот, который они потушили совместными усилиями.

Люди распалялись все больше, наступая на Ренье, который, вообщем-то, и слова не сказал против Клер на соревновании.

— Вы что раскричались, господа? — вперед вышел Жюль. — Месье Рейв-то тут при чем? Не надо шуметь, не надо. Не будем оспаривать решение его величества…

Но как это всегда бывает, люди, только что совладавшие со стихией, чувствовали себя способными перевернуть мир.

— Клер готовит ничуть не хуже, чем этот столичный хлюст! — вскинул кулаки к небу здоровяк месье Винтуш, всегда приходивший в бушон по пятницам, чтобы насладиться рыбной похлебкой. — А мы вот пойдем и выскажем королю все, что думаем! У нас свободная страна! И ему придется считаться с нашим мнением!

Его поддержали, да так активно, что Жюль подпрыгнул и заметался из стороны в сторону, пытаясь всех успокоить. Но его не слушали. Кто-то предлагал идти к королю с жалобой о предумышленном поджоге прямо сейчас и требовать честных соревнований между Клер и Рейвом. Кто-то предлагал в отместку вымазать ворота «Пищи богов» навозом, в знак презрения и бойкотировать ресторацию. И когда довольно слабо прозвучал голос, что женщине следует думать о женском, а вовсе не о состязаниях в профессиональном соревновании, то говорившего сразу же и очень выразительно попросили замолчать, что он и сделал, мигом признав, что бушон «У Лефера» — лучшее заведение всей страны, и в нем — лучший шеф-повар.

Клер слушала все это, но словно потеряла способность двигаться и говорить. Эти люди были на ее стороне. Она обижалась на них за то, что они так легко отказались от ее бушона, сердилась, но теперь…

— Все замолчали и разошлись по домам, — спокойный голос Ренье перекрыл возмущенные крики. — Господа, проявим уважение к даме — завтра мадемуазель Клер предстоит весьма напряженный день — она встречается в третьем туре состязания с королевским поваром, ей надо отдохнуть и приступить к коронному блюду. Или вы считаете, что она не достойна звания лучшего повара страны?

Вслед за его словами воцарилась такая тишина, что было слышно, как лают собаки на соседней улице, и вода капает со стропил.

— Клер завтра участвует в состязании? — спросил месье Баллок.

— С королевским поваром, — подтвердил Ренье.

— Но… победили вы, месье Рейв, — сказал месье Эвансис, поправляя на длинном носу очки с закопченными стеклами.

Что касается Клер, она воззрилась на Ренье с таким же удивлением, как и остальные, гадая — сошел ли он с ума. Ренье поймал ее взгляд, улыбнулся и подмигнул. Солнце только что взошло, и он стоял перед толпой полуголый, с перемотанной бинтами рукой, лохматый, черный от сажи, но… такой красивый! Клер любовалась им, точно увидела впервые.

— Его величество даже отказался пробовать блюдо нашей Клерити! — возмущенно проревел месье Винтуш.

— Завтра его величество попробует ее блюдо, — заверил Ренье. — И мадемуазель Клер обязательно победит господина королевского повара. Но для этого ей надо хоть немного поспать. Прошу, господа, прошу — расходитесь.

Люди медленно потянулись со двора, желая Клер удачи.

Когда перед бушоном остались только трое — Ренье, Жюль и сама Клер, девушка поднялась на ноги и подошла к брату.

— С чего это ты вернулся? — спросила она.

Жюль взъерошил волосы, посмотрел на Ренье, на Клер и отвел глаза:

— Знаешь, Клерити, — сказал он, — ты была права. Я поступил по-свински. Думал, теперь весь мир у моих ног, но… что-то меня это совсем не обрадовало. Пока ехал на станцию, все думал о твоих словах. И… вот, вернулся. Деньги у меня, я их не потратил, не думай. Я готов опять тебе помогать, хотя…

— Хотя в этом уже нет никакого смысла, — закончила за него Клер. — Ты всей стране оповестил, что в бушоне хозяйничает женщина, если помнишь.