Любовная косточка (СИ) - Лакомка Ната. Страница 9

— Вы — злючка, Клер, — сказал Рен приглушенно, приближая лицо к лицу девушки. — Такая же острая, как ваш ру. Говорят, попробовав его, чувствуешь себя огнедышащим драконом.

— Вы и без него здорово смахиваете на дракона. Пустите меня немедленно! — Клер пыталась сопротивляться, но Рен Рейв только крепче сжимал ее в объятиях. — Пустите!

— Ну уж нет. Мне попался такой улов, и я его точно не упущу. В этих краях ничего не изменилось — люди те же, судачат о том же. Ничего нового… кроме вас…

Бархатистые нотки в его голосе лишили Клер последних сил. Только что она яростно вырывалась, как вдруг присмирела, глядя удивленно и немного испуганно.

— Кроме меня?.. — прошептала она.

— Вот, так-то лучше, — похвалил ее покорность Рен. — Да, кроме вас. Это ведь… — пальцы его коснулись щеки Клер, и девушка вздрогнула, но он всего лишь убрал выбившуюся прядку, — это ведь вы готовите в бушоне, а не ваш брат.

— Что?! — пискнула Клер.

— Женщина-повар — весьма необычно, — продолжал Рен, наклоняясь к ней, — особенно для этих консервативных мест. Но у вас нет будущего, Клер. Вы вынуждены прятаться за своего брата, потому что никто никогда не признает женщину-повара. Но я исповедую прогрессивные взгляды и смотрю на вашу готовку иначе. Почему бы вам не бросить недотепу Жюля и не перейти ко мне? Я попробовал вашу говядину — она бесподобна. Поработаете у меня поваром, потом назначу вас су-шефом…

— Вы что это мне предлагаете? — Клер смотрела на него, как загипнотизированная пташка, на которую из кустов напала змея. — Я никогда не брошу дедушкин бушон!

— Никогда? — он был уже так близко, что она чувствовал запах шардонэ и горьковатого мужского одеколона.

— Никогда!..

— Не будьте так категоричны…

— Я никогда…

Тут губы его коснулись ее губ, и Клер закрыла глаза, улетая в небеса. Вернее, это земля уплыла из-под ног, а сама Клер осталась на месте, потому что чувствовала горячие губы Рена, и его руки, скользнувшие ей на талию, и его грудь, так тесно прижимавшуюся к ее груди. Головокружительный поцелуй продолжался долго, пока Рен не оторвался от девушки, скользя губами по ее щекам, опаляя дыханием.

— Голубика… ты вкусная, как голубика, — прошептал он. — Все еще отказываешь мне?

— Никогда… — зашептала Клер, чувствуя себя словно туман не только обволакивал ее, но и затуманил сознание..

— Лучше молчи, — он снова припал к ее губам в поцелуе.

Мир замер, а потом закрутился в бешеном вихре. И хотя Клер пыталась сопротивляться, сопротивление получалось невыразительным. Вернее¸ совсем не получалось. И руки ее, которыми она пыталась оттолкнуть Рена, почему-то обвили его шею.

В это время со стороны озера раздался нежный и далекий голос Агнес Форсетти:

— Милый! Где ты?

Рен вздрогнул и оглянулся через плечо.

— Какого черта… — только и сказал он, после чего получил хороший удар коленом между ног.

Упав на колено и ругаясь сквозь зубы, Рен видел, как пташка Клер вспорхнула и улетела в сторону дороги, позабыв оброненную корзину.

Война объявлена

Никогда еще Клер не бегала так быстро — она помчалась в лес, позабыв про корзину, ягоды и праздник в бушоне. Сердце ее бешено колотилось, а губы горели, словно она обожгла их, пробуя острый южный перец.

Добежав до дороги, она прислонилась к старому дубу, служившему указателем на развилке. Закрыв глаза и пытаясь отдышаться, Клер одновременно прислушивалась. Но никто не преследовал ее, никто не мчался следом. Хотя… зачем Рену Рейву ее преследовать? Появилась крошка Агнес, и теперь столичный повар побежит к невесте — а вдруг она видела, как «прекрасный Рен» лезет с поцелуями к другой?!

Но каков наглец!

В сердцах она стукнула кулаком по стволу дерева, больно ушибив костяшки пальцев, и тут же всхлипнула:

— Ну что за глупости я делаю?

А это и на самом деле было глупостью — так переживать из-за паршивого поцелуя паршивого задаваки!

— И мне совсем не понравилось, — сказала Клер, как будто дуб мог услышать ее и ответить. — В жизни не встречала более противного поцелуя. Да и разве можно назвать это поцелуем? — она фыркнула, но тут же закусила губу.

Все это было бахвальством и неправдой. Потому что еще никто и никогда не целовал ее. Поцелуи посетителей в бушоне не считались — вот это точно было что угодно, но не поцелуи. А здесь…

Она закрыла глаза, заново переживая то смятение чувств, что охватило ее под каштанами, когда Рен Рейв обнял ее. И ведь она была совсем не против, и даже сама обняла его. Фу! Клер потрясла головой, прогоняя наваждение, и только сейчас заметила, что потеряла корзинку. Можно было вернуться за ней, но девушка не смогла заставить себя пойти обратно к каштанам.

— Придется обойтись без голубики в «Любовных косточках», — сказала она себе, поворачивая к городу.

День прошел, как в угаре — Клер мыла, чистила, резала и делала заготовки к завтрашнему празднику, но мысли ее были где-то очень далеко. И хотя она ругала себя за слабохарактерность, ей виделось одно и то же — туман, пластающийся над озером, старые каштаны и… мужчина с синими глазами.

— Ты сегодня странная, — сказал Жюль, заканчивая шинковать лук для маринования. — Что-то случилось? Ты не заболела?

— Все в порядке, — Клер машинально отщипнула веточку розмарина и положила ее в банку с солью, наглухо закрыв. К завтрашнему дню соль напитается ароматом трав, чтобы потом, в свою очередь, передать эти ароматы рульке.

— Нет, не в порядке, — Жюль указал на банку ножом, вытирая слезящиеся глаза. — Ты бросила туда ваниль, если что. Это какой-то дедушкин секрет?

Вскрикнув, Клер вооружилась ложкой и принялась доставать стручок ванили. Какой секрет! Обыкновенная рассеянность! Кто догадается положить ваниль в смесь для свинины!

К каштанам она сбегала вечером, уже в сумерках — крадучись и отчаянно краснея, когда проходила той же самой тропой, которой они с Реном Рейвом проследовали от озера к ягодной поляне. Клер оглядывалась на каждом шагу, как будто Рен мог сидеть в засаде, поджидая ее. Но поляна была пуста, и никто не вышел навстречу, глядя холодно и насмешливо, и корзины не было и в помине. Клер обошла всю поляну, обшаривая траву, но безуспешно.

Может, корзину забрал Рен Рейв, а может какой-то любопытный прохожий. Засыпая в своей постели, пахнущей лавандой и мятой, Клер все не могла успокоиться и вздыхала, ворочаясь с боку на бок.

Утро следующего дня ознаменовалось походом на рынок, и Жюль впервые за последние недели отправился сопровождать сестру. Они запрягли в коляску пони, Клер взяла вожжи, а Жюль устроился пассажиром, зевая до ушей и жалуясь, что приходится так рано вставать — еще до рассвета.

— Прекрати ворчать, — пристыдила его Клер. — Ранняя пташка все зернышки склюет — так говорил дедушка. Нам нужны превосходная свинина, маленькие кальмарчики и черная смородина.

— Мне нужны теплая постель, кофе и плотный завтрак, — простонал Жюль, — яйца-пашот, немного сыра и пряная зелень с капелькой острого соуса — ну ты знаешь, что я люблю.

— Завтрак будет позже, — сказала Клер строго, поворачивая пони на рыночную площадь. — А сейчас думай о празднике в честь дедушки и проникнись боевым духом. Сегодня мы должны сокрушить Рена Рейва и его «Пищу богов»!

— Думаешь, тебе это под силу? — осторожно спросил Жюль.

— Ты во мне сомневаешься? — Клер, хмурясь, посмотрела на брата.

— Нет, что ты! — засмеялся он. — Но все же он — опытный ресторатор, да и повар хоть куда. А ты, моя дорогая сестренка, всего лишь дедушкина ученица.

— Не забывай, что дедушка был поваром при королевском дворе. Так что я стою двух Ренов Рейвов.

Привязав пони у входа на рынок, Клер оставила Жюля караулить коляску, а сама отправилась за покупками.

Собственно говоря, список был куда обширней трех пунктов, что она озвучила брату, и начать Клер решила с темного пива, ибо ряд пивоваров был ближе всего.

— Мне нужно самое темное пиво, Дени, — объявила она, принюхиваясь к кувшинам. — Такое, чтобы крепко пахло солодом и жженым сахаром. Вот это подойдет…