Земля в иллюминаторе (СИ) - Кин Румит. Страница 58

Хинта издал звук, более всего похожий на стон.

— Я бы счел, что Вы пошутили, — признался Тави, — но такие шутки не в Вашем духе.

— Это не шутка. А моя фамилия — не псевдоним, так как отцы у нас разные. Тем не менее, когда-то у нас были равные шансы возглавить «Джиликон». Может даже, мои шансы были больше. Но в решающий момент я этого очень не хотел, а он, наоборот, стремился всем сердцем, и мы разменяли наши судьбы, как наборы фишек в азартной игре. В результате мое имя осталось никому не известным. А имя «Квандра Вевада» знают почти все… Хинта, я не могу сказать, что переживаю за своего брата так, как ты переживаешь за своего. Но да, мне небезразлично, что с ним сейчас происходит. Потому что, если он вдруг умрет, это будет означать большие перемены.

— А он знает, что Вы в Шарту? — осторожно спросил Тави.

— Я, конечно, не интересую его, как прежде — слишком далеко ушел от власти. Но если его хоть немного занимает моя судьба, то он, безусловно, знает про меня почти все. У него точно есть способы выяснить, где я живу и кем работаю.

— Вы его не любите, — заметил Хинта.

— Не люблю. И он меня тоже не любит. Что тут поделать, некоторым людям совершенно не везет с семьей, и я один из них. Полжизни мы танцевали друг вокруг друга, как два хищника, запертых в одной клетке. Если это и было похоже на любовь, те времена давно прошли.

— А Ваша мать? — спросил Тави.

— Умерла. Не пережила свою третью беременность. Если честно, я этому рад. Потому что я бы просто не вынес второго брата, особенно если бы он оказался таким же, как первый. Или каким я сам был в молодости.

— А каким Вы были?

— Несгибаемым, — односложно ответил Ивара.

Мальчики молчали, не зная, что сказать. Пожалуй, они были даже слегка напуганы. Взрослый достиг своей цели: своей искренностью он будто поставил между ними и собой незримый барьер. Он показал им что-то тяжелое из своего прошлого, какую-то жутковатую сторону себя, и теперь у них уже не было чувства, что можно вот так запросто задавать ему вопросы обо всем; они снова ощущали себя ближе друг к другу, чем к нему. И все же Хинта решился.

— Зачем же Вы на самом деле приехали в Шарту, если Вы такой непростой человек?

— Как ни странно, я всем на этот вопрос отвечаю правду. Я приехал сюда ради того, чтобы исследовать южную сторону Экватора. Ну и не только ее. Окружающая местность тоже меня интересует.

— И это никак не связано ни с чем другим, что я о Вас знаю? Ни с Вашим братом, ни с тем, в чем Вас обвиняла Гарай?

Тави в очередной раз бросил на друга вопросительный взгляд, но Хинта никак не отреагировал — в висках, мешая ему сосредоточиться, росли две вращающиеся занозы боли.

— Думаю, связь есть, но не явная и не прямая. Я бегу от самого себя, а не от брата или условий, которые мне ставят работодатели… Это началось, когда я и Квандра были ненамного старше вас двоих. Мы тогда учились в Дадра — элитной школе, куда попадают подростки из самых влиятельных семей ойкумены. В Дадра есть определенные неписанные традиции. Одна из них в том, что ученики, достигшие третьего грейда, должны вступить в один из существующих закрытых клубов, либо создать свой собственный закрытый клуб.

— Что такое закрытый клуб?

— Это общность людей, которые вместе создают и хранят тайны. По традициям Дадра, членами такого клуба могут быть только ученики школы. Если группа учеников заявляет, что готова создать клуб, школа выделяет им помещение. За двери этого помещения могут проникнуть лишь его члены. То, что происходит внутри клуба, не обсуждается за его пределами. С поверхностной точки зрения клуб может показаться просто территорией разнузданной свободы — местом, где богатые детишки нашего мира пробуют взрослые развлечения. Но более важно, что внутри клубов Дадра создается будущее литской ойкумены. Там рождаются идеи, определяется, кто, как и на что будет влиять, завязываются дружеские контакты между наследниками могущественных династий элиты. Когда обучение в Дадра заканчивается, члены клуба, как правило, не прекращают общаться между собой и вливаются в новые клубы — закрытые клубы для взрослых, пропуском в которые становятся связи, приобретенные за время обучения. В сущности, это очень простая система… Самые престижные из клубов Дадра — Мадзу и Шигвана. Они существуют более двух веков, со времен основания школы, и их традиции никогда не прерывались. Ходят слухи, что в их комнатах еще сохранилась роскошная старинная обстановка, и большинство учеников лезет из кожи вон, чтобы попасть туда. Мое положение давало мне шанс выбирать любой из них. Мой брат не имел такой возможности, так как из-за происхождения своего отца считался в кругах элиты аутсайдером. Но тогда мы еще дорожили друг другом и расставаться не хотели. Было и другое: за первые два грейда вокруг нас сложился своеобразный круг друзей. Мы все были немного похожи между собой. У нас были огромные амбиции, и при этом нас раздражал лоск высшего света, мы ненавидели лицемерие, отвергали пустые увеселения. Мы хотели значимых свершений, мечтали найти для себя какое-то великое дело, благодаря которому наши имена останутся в веках. Костяк нашей группы, не считая нас с братом, составляли семь человек — Вева Курари, Эдра Брадда, Кири Салана, Амика Нойф, Прата Твама, Лива Огафта и Киддика Хамай.

— Лива Огафта? — переспросил Тави. — Кажется, я слышал это имя от мамы.

— Конечно, слышал. Сейчас он управляет полями «Джиликон Сомос». Все новые сорта фрата и технологии получения биотоплива созданы в его лабораториях. Если твоя мать выращивает фрат промышленным методом, ранние труды Ливы наверняка стали одним из главных источников ее вдохновения.

— Этот человек остался с вашим братом, — догадался Хинта.

Ивара странно втянул голову в плечи и не ответил.

— В результате, — подвел он, — мы с братом, наши друзья и друзья наших друзей сумели создать клуб, в который вошло сразу шестнадцать человек. Мы назвали его Джада Ра. На одном из языков древнего Джидана это словосочетание означает «восстанавливающее деяние», или «возвращение в прошлое».

— Спасение Земли в ее прежнем облике? — спросил Тави. — Как в том джалипа, которое разгадывал Хинта?

— Да, ты все правильно понял. Это один из основных смыслов. И именно этот смысл был нам важнее всего, когда мы создавали свой клуб. Почти все новые клубы в школе навсегда оставались предприятием неудачников и ни к чему не приводили. Мы с братом хотели создать клуб, который затмит Мадзу и Шигвана. Основать новую традицию. Меня пытались отговорить от этой затеи все, включая директора Дадра, но, как я уже сказал, я был несгибаем, и созданию клуба никто не смог помешать. И вот, в то время, когда все наши одноклассники веселились, плели интриги или загодя выискивали себе теплое место в высших иерархиях литтаплампской администрации, мы в нашем клубе начали строить будущее человечества. Ну, или, по крайней мере, мы так думали. Мы были ужасно серьезны. Вместо наркотиков и напитков мы тайком проносили в свою комнату компьютерные терминалы и краденые музейные экспонаты. Наши идеи жгли нас изнутри. У нас было лучшее образование в ойкумене, и мы использовали все свои знания, чтобы размышлять о возможностях спасения Земли.

— И что? — спросил Тави.

Ивара усмехнулся.

— По большей части, фиаско и крах, — спокойно констатировал он. — Через шесть лет работы мы поняли, что у нас нет ни одного реалистичного проекта. Мы, возможно, были выдающимися молодыми умами. Но мы вовсе не были гениальнее всех остальных людей на свете. И эта задача была нам не по плечу точно так же, как и поколениям до нас.

Он тряхнул головой, взъерошил волосы.

— И вот тогда мы с братом стали врагами. Мы оказались не способны с честью вынести поражение. Наш клуб распался. Вева Курари, который, наверное, был самым наивным и честным из нас, впал в депрессию и покончил с собой. Он оставил безумную посмертную записку с рассуждениями о могуществе злого рока и сверхъестественной природе катастроф. Многие из нас решили, что косвенно виновны в его смерти. Вокруг клуба назревал скандал. Часть людей сбежала, почуяв беду. А все остальные выбрали чью-то сторону. Одни остались со мной, другие приняли позицию моего брата. Теперь мы были едины лишь в двух вещах — никто из нас больше не считал, что можно восстановить Землю, но мы все хотели надеяться, что можно спасти человечество. Мой брат превратился в фанатика власти и контроля. Он начал думать, что ресурсы решают все, и вознамерился оживить человеческий мир с помощью топливных инъекций. А я…