Земля в иллюминаторе (СИ) - Кин Румит. Страница 61

— Вот теперь это точно не похоже на сказку, — прошептал Хинта. — В сказках дети не умирают.

— Да. Но и на обычные легенды это не похоже. Лучшие ученые Джидана, заинтригованные рассказами Джаджифы, действительно пришли на тот совет; и все вместе они нарекли новый народец Аджелика Рахна; и дали народцу цель — создать ковчег, на котором и люди, и сами Аджелика Рахна будут спасены с Земли, если та станет окончательно непригодной для жизни. И вот это действительно конец, потому что дальше все превращается в тайны и домыслы, и никто ничего не знает наверняка.

— Значит, Аджелика Рахна — роботы? — уточнил Хинта.

— О нет. Они имеют сочленения, как у роботов, но они не роботы. Если верить сказке, эти существа больше похожи на людей, чем известные нам омары. В отличие от омаров, Аджелика Рахна были способны рисовать и лепить, вырезать барельефы и мастерить прекрасные вещи. Они не ломают, а строят. Они ремонтируют и совершенствуют все, к чему прикоснутся. Они ценят жизнь и делают все возможное, чтобы ее спасти. Они даже способны производить себе подобных и любить их. И что еще более невероятно — они, по всей видимости, способны любить людей.

Тави тяжело вздохнул.

— Вся эта история, — произнес он, — настолько прекрасна, что я не могу понять, как же так вышло, что мы никогда раньше о ней не слышали. Почему матери не рассказывают ее на ночь детям? Почему по ней не снимают ламов? Я, конечно, понимаю, что в мире есть тысяча вещей, о которых тысячи людей не слышали. Так что, наверное, это праздные вопросы.

— Нет-нет, твой вопрос здесь уместен и важен. Человеческое внимание так устроено, что одни вещи мгновенно приковывают его к себе, а другие способны веками ускользать от него. Возьмем джалипа — по большей части, это просто шутки, смысл которых утрачен слишком много лет назад. В результате последние поколения ничего не знают о джалипа и даже не слышали такого слова — но нас это не удивляет. Аджелика Рахна совсем другое дело. Эта история способна зачаровать всех, кто слышал ее хотя бы мельком. Такие истории обычно приобретают большую известность и долго живут в сердцах людей, беспокоя их разум. Но здесь этого не произошло. — Ивара негромко щелкнул пальцами. В нем будто что-то переключилось, и на мгновение стало ясно, каким огнем вся эта история жжет его изнутри. Она горячила его кровь даже сейчас, когда яда в его венах было больше, чем жизни. — Так как же обратились в ничто вся эта надежда, вся эта таинственность? Тави, ты верно отметил красоту. Куда исчезла эта красота? Как оказалось, что самая привлекательная в мире история… а я считаю, что история Аджелика Рахна — это самая привлекательная из всех историй времен Столетней Зимы… как оказалось, что эта история перестала быть привлекательной? Как ее не запомнили, не заметили, не увидели?

Ивара поднял руку и медленным движением разрубил, разделил на части пространство у них над головами. Его голос изменился, стал приглушенным, глубоким, потрескавшимся, при этом слушать его было еще приятнее, чем прежде, он будто уводил в мистическую даль, ко всем страдавшим и погибшим поколениям, которые населяли этот мир в прежние эпохи.

— Вначале я думал, что историю про Аджелика Рахна просто скрыли. Мне показалось, что был масштабный заговор, что существовала череда тайных организаций, которые сделали все возможное, дабы никто и никогда не напал на след этой легенды. И в определенной мере я был прав — такие организации существовали. Вот только они не скрывали легенду об Аджелика Рахна, они сделали нечто худшее — попытались превратить ее из легенды в идею и подать эту идею как свою. Своей деятельностью, своим культурным наследием они сформировали вокруг нее облако бреда, глупости и вредных заблуждений. Уже за сотни лет до нас, в период поздней Лимпы, когда Земля оттаивала и на ее поверхности строились первые купольные города, упоминать об Аджелика Рахна в приличном обществе стало почти непристойным делом. В то время о ковчеге и построившем его чудесном народце бормотали исключительно всякие сектанты, отщепенцы и прочие сомнительные искатели приключений. Это были гнусные люди. Они не хотели работать и жить в здоровом обществе, и призывали других уходить толпами в пустыню, ради неведомо чего. Были и такие, кто считал, что ковчег сам покажет себя, если человечество окажется на грани гибели, и были готовы подстраивать техногенные катастрофы и взрывать в городах бомбы.

— Ужас, — сказал Тави, и взял Хинту за руку. Теперь они лежали рядом, сцепившись ослабевшими пальцами, и Хинта почему-то не сомневался, что другой своей рукой Тави сжимает ладонь Ивары.

— Да, иногда это был ужас. Но чаще всего это выглядело просто глупо. И, в конце концов, вся грязь, которую развели эти безумные фанатики, прилипла к истории Аджелика Рахна. О ней забыли потому, что хотели забыть. Даже опытный исследователь, натолкнувшись сейчас на эту легенду, скорее всего, подумает о ней только плохое. Я знаю целых четыре общепризнанных академических исследования, в каждом из которых говорится, что Аджелика Рахна не существовали и не могли существовать, потому что все более ранние свидетельства о них были сфальсифицированы подпольной группировкой Нджаффра.

— Я слышал о ней, — удивленно пробормотал Тави. — Постойте… Это же одна из последних групп, которые пропагандировали идеи Джилайси.

— Да, так и есть. Даже не группа — скорее, сообщество по интересам. И возможно, среди них были хорошие люди. Проблема в том, что они пропагандировали больше, чем одну идею, даже больше, чем одну философию. Это были мечтатели, желавшие верить во все сразу. Они оставили после себя корпус плохо обработанных текстов, где цитаты невозможно отделить от их собственных измышлений. К тому же, там все оформлено в таком афористическом стиле, который сейчас кажется совершенно непонятным.

— Они верили, что Джилайси еще жив, — вспомнил Тави, — что он впал в долгий сон и проснется, когда трое лучших представителей трех новых народов попросят его установить между ними мир.

— Если быть еще более точным, они верили, что твой герой спит прямо в ковчеге спасения.

— Правда? — прошептал Тави.

— По крайней мере, так лично я интерпретирую их тексты. В своем первом научном труде я как раз пытался доказать, что «колыбель Джилайси» и «ковчег» в писаниях Нджаффра являются синонимами. Это сделало бы работу с частью их наследия куда более простой. Однако похоже, что тот мой труд остался никем не замеченным.

— Больше всего в жизни я бы хотел увидеть его — живого, — признался Тави. — Если бы…

— Я не уверен, что Джилайси жив, — мягко возразил Ивара. — Куда более вероятно другое — что он, как и мои друзья, погиб где-то в подземных тоннелях, пытаясь найти путь к загадочным вратам ковчега.

Хинта слушал их и вдруг осознал, что его самого больше нет. Он ослеп и почти не чувствовал свое тело. Даже головная боль куда-то ушла, превратилась в далекую красную вспышку на горизонте меркнущего сознания. Ему казалось, что он падает — падает в темноте, в темноту, в пустоту. Умом он понимал, что его тело лежит на месте, но ему казалось, что оно вращается в пространстве, кувыркается, проносится сквозь пугающие волны ничто.

— С тобой все в порядке? — спросил Тави.

— А что со мной может быть не так? — расслышал Хинта свой далекий голос.

— Ты отпустил мою руку.

Хинта усмехнулся.

— Проблема в том, что я не чувствую свою руку. Это плохо, да?

Тави почему-то тоже рассмеялся.

— Да, плохо. Но скорее мы умрем оттого, что закончатся наши кислородные баллоны, чем от отравления через кожу.

— Скоро нас может начать тошнить. А когда теряешь сознание, и при этом тебя тошнит под дыхательной маской…

— Не продолжай, — спокойно попросил Тави.

— На самом деле я хотел о другом… — Одновременно с тем, как его тело вертелось в пустоте, у Хинты в голове вертелась какая-то неясная мысль. Он будто узнал что-то в словах Ивары, и это необходимо было прояснить до того, как им троим станет слишком плохо. — Ивара, Вы ведь сказали что-то о загадочных вратах?