Королева морей - Волошин Юрий. Страница 70

— Жаль, что ушел. Не смогли пустить ко дну!

— Да как же с нашими пушками это сделать? Так вот, решили мы вернуться в Моху, суда поправить, передохнуть. Посоветоваться, подумать. А тут Лука твой уже начал свои делишки, уже и людей своих среди начальства городского заимел. Месяца два мы враждовали, но пришлось уйти, боялись, что суда наши присвоит, а мы надежды не теряли, особенно Хилал. И стали мы вести торговлишку на те средства, что захватили у Сокотры. Наведывались и в Моху, но старик становился совсем чужим. Грозился натравить султана на нас и преуспел в этом. И опять нам пришлось уходить. А тут пошли слухи, что ты жива и где-то прозябаешь в рабстве. Мы всполошились, и к Луке. А он, собака, юлит и отбрехивается. Но видели мы, что слухи-то не выдумка. За большие деньги мы узнали, что ты в Адене, бросились туда выручать тебя. Да, видимо, опоздали.

— Да, не могла я больше ждать, — заметила Асия. — Меня уже сторговали маскатскому купцу. Вот я и убежала. Хотела с вами встретиться, да не удалось.

— И вот ты опять с нами, Асия!

— Да. Опять мы вместе, друзья! Прошло сколько времени, а усталость не проходит. Надо больше развлекаться. Да вот лошадей Лука подлый не сохранил. Скучаю я без них.

— Добудем и лошадей, Асия! — подал голос Хилал.

— Трудное это дело, да и пока не по карману мне. Время приспеет, разбогатеем, тогда и подумаем.

В кругу друзей Асия стала быстрее оправляться от ужасов последних лет. Она собрала старых слуг и особенно была рада тому, что сумела найти и перекупить индусского мальчишку Пракаша. Тот был продан Лукой за то, что никак не хотел выполнять распоряжения противного старикашки. Много горя он вытерпел, но теперь был горд своей стойкостью и верностью.

— Теперь ты большой, Пракаш, — говорила Асия, поглаживая смоляные волосы подростка. — Будешь учиться водить суда. Хадар передаст тебе весь свой опыт. Согласен?

— Да, ханум! Конечно! Большое спасибо! — он радостно смотрел в глаза Асии, и та была довольна своим решением.

Амиры не сидели сложа руки. Суда перевозили грузы, набирались новые команды, хотя мало кто изъявлял желание уйти от Асии, которая платила вдвое больше, чем другие.

Что сильно расширил алчный Лука, так это жемчужные промыслы. Тут он не скупился ни на какие затраты, и теперь эти промыслы давали основной доход, хотя с приходом Асии затраты на оплату сильно увеличились.

Бассам стал ее правой рукой. В море он боялся выходить и в своих мечтах не заходил дальше небольшого земельного надела и хорошей, работящей жены. Асия знала об этом и постоянно напоминала ему:

— Бассам, ты подобрал себе подходящий участок земли?

— Нет еще, ханум. Очень уж много дел. Вот управимся, тогда и подумаю.

— Думай, Бассам. Я всегда готова тебе помочь. Твоих-то денег может и не хватить. Но не тяни долго. Мне будет приятно видеть тебя счастливым. И жену тебе подберем хорошую, ласковую и работящую. Согласен?

— Конечно, ханум. Я верю в свое счастье.

— Завидую тебе, Бассам. А вот я своего счастья не вижу.

— Ханум зря наговаривает на себя. Будет и у тебя счастье, да еще какое!

Она иногда сама совершала недалекие поездки по торговым делам, хотя этого никто и не требовал. Но не хотелось отвыкать от морского дела. Асия продолжала изучать арабский язык и писала на пергаменте тростниковой палочкой довольно бегло, читала или слушала старинные стихи Амра ибн Кульсума или Аль-Хутайа. С интересом слушала сведущих в стихосложении людей, рассказывающих о разнице между стилями тавиль, камиль и раджаз. Мысли о старине волновали, хотелось знать, что было раньше в этих песчаных просторах, перерезанных горными хребтами, где и сейчас виднеются развалины древних крепостей и замков, обитатели которых давно забыты.

Она часто приглашала бродячих музыкантов и подолгу слушала их песни. Тоска одиночества грызла ее медленно, но постоянно. Она редко вспоминала Ибрагима, Харуна и даже Абу-Мулайла, все чаще уносилась мыслями к родным местам, покинутым не по своей воле восемь лет назад, к Андрею, к первой вспышке чувства, и это казалось ей верхом блаженства. Помыслы об этом занимали голову, будоражили сердце и душу.

— Асия, — уже в который раз говорил ей Хадар. — Вижу, страдаешь ты от одиночества. Неужели нет такого человека, кто тебе даст счастье?

Асия затуманенными глазами смотрела на старика, молчала, словно не понимая сказанного, потом вздыхала и отворачивалась, скрывая грусть и тоску.

Глава 3

НОЧНЫЕ ВИДЕНИЯ

Скучная жизнь иногда разнообразилась выездами на охоту и рыбную ловлю, Асия осматривала флотилии своих лодок, занятых сбором жемчужных раковин.

Десятки небольших посудин покачивались на голубых волнах, ныряльщики с тихим плеском погружались в море, прижимая к себе камни. Асия с интересом наблюдала за результатами, но копаться в зловонных раковинах ей не хотелось. Все здесь провоняло гниением, люди болели от постоянного нахождения на глубине.

— Вот этого надо отстранить от работы, — говорила она, указывая на истощенного и больного старика, которому было лет тридцать.

И начинались вопли этого молодого старика, умоляющего не отбирать его заработок и не лишать единственного способа прокормить семью.

— Ты же умрешь скоро, — удивлялась Асия. — Тебе нельзя больше опускаться на глубину. Посмотри на себя.

— Ханум, я все буду выполнять, не прогоняйте меня! Аллах вас не забудет своим вниманием! Сжальтесь!

— Пусть получает половину своего заработка и ищет другую работу, — распорядилась Асия.

— Асия-ханум, — вмешался Бассам. — Над тобой и так смеются остальные купцы. Да и ловцы не очень-то понимают тебя. А этот доходяга и так не выкарабкается. Полгода — и он окочурится. Пусть работает, ханум.

— Не убеждай, Бассам. Так нельзя. Мы все равны перед Богом. Не хочу, чтобы у меня умирали ловцы. Оставим это!

И только встречая сгорбленного Луку, она отворачивалась и не хотела о нем говорить. Ей докладывали, что он хочет с ней поговорить, но Асия в такие минуты сердилась, замыкалась в себе и старалась остаться одна.

— Он изменил мне, обманул, — говорила она с волнением в голосе. — Для него я не существую. Он сам выбрал свою судьбу. Это не человек. Пусть подыхает на работе.

Последнее время Асия стала замечать, что неожиданно и необъяснимо вдруг становится взволнованной и нервной. Эти приступы учащались, что начинало тревожить. Она терялась в догадках, хотя уже знала, что ее ждет в недалеком будущем нечто значительное, но пока неясное.

Она жаловалась Хадару:

— Хадар, миленький! Мне что-то тревожно и тоскливо. Что-то надвигается, а я не могу уразуметь, что же. Помоги разобраться.

— Асия-ханум! Тут я тебе не помогу. Жди и дождешься. Аллах не оставит тебя своим озарением. И не волнуйся попусту.

— Что-то тревожит меня, ночами с трудом засыпаю. Что это?

— Засиделась ты в своих покоях, Асия-ханум. Вон и полнота появилась. Не поехать ли тебе на охоту? Там и развеялась бы.

Асия вздыхала, ломала голову, но чувства молчали. А ночи становились все несноснее. Она металась по жаркому ложу, испарина на теле раздражала. Асия звала служанку, требовала воды, лекарства от бессонницы, ругала всех в раздражении и лишь под утро засыпала. Спала чуть ли не до полудня, вспоминая неясные сны, разобраться в которых не могла.

— Найди гадалку, Мичуль, — приказала однажды Асия своей служанке. Она боялась гадалок, но их предсказания волновали и заставляли сердце томительно сжиматься. Это развлекало и переключало мысли.

Древняя старуха неторопливо манипулировала своими амулетами. Вонь ее грязного тела висела в комнате, затемненной приспущенными шторами. Сухие шкуры змей, высушенные мышиные хвосты, клыки неизвестных животных и различные порошки — все это пошло в ход в проворных руках старухи. Невнятное ее бормотание Асия плохо понимала. Она напрягала слух и внимание, а старуха будто и не для нее гадала. Асия завороженно глядела на коричневые руки в проступающих жилах, почти лишенные мяса.