Покажи мне, зеркало… (СИ) - Нури Ирада. Страница 21

— Госпожа, поглядите, — голос Марал, новой служанки, подаренной мне перед свадьбой матерью Эрдема, отвлек меня от невеселых мыслей. Пухленькая хохотушка, она была единственным оставшимся у меня напоминанием о том периоде моей жизни, когда я действительно чувствовала себя счастливой. Ей одной, я могла доверять все, что у меня на сердце, и очень страшилась того, что Зенаб ханым попробует ее у меня отнять.

Почувствовав радость и нетерпение в ее голосе, я не удержалась и выглянула в окно пытаясь понять, что же вызвало в ней такой восторг, и не смогла сдержать слез. Родной "Гюльбахче", словно райский сад раскинувшийся посреди гор, сиял и переливался под полуденным солнцем. Золотые купола минаретов отражая свет слепили глаза, которые в данный момент были прикованы к галерее, на которой стояла мама и махала мне платочком.

Порыв остановить карету и броситься навстречу, был так силен, что пришлось изо-всех сил впиться ногтями в ладони, чтобы испытанная боль не дала мне совершить опрометчивого поступка. Отныне, все должно было быть по-другому. Больше нет той непоседы Фарах, вносящей смуту в размеренную жизнь дворца. Меня заставили повзрослеть, а значит и вести себя отныне нужно соответственно своему возрасту и положению.

Только тогда, когда карета, повинуясь приказу остановилась у ворот, я позволила себе откинуть занавеску и выглянуть наружу. Двор был пуст, ни единая душа не вышла приветствовать меня дома через столько лет. Чувствуя, как задрожал от разочарования подбородок, я, стараясь не показать при служанках своего огорчения приподняла юбки и осторожно спустилась на землю, как внезапно заиграла музыка, дворцовые ворота распахнулись и мне навстречу вышел сам Шахбаз-хан с многочисленной свитой, среди которой тут и там мелькали знакомые лица моих братьев. Женщин среди встречающих не было, по традиции, с ними я встретиться должна была уже на территории гарема.

Отец открыл объятия, и готова поспорить, что никто не сомневался, что я, как и в детстве, немедленно брошусь в них. Но всякого, кто так думал, ждало разочарование. Медленно и с достоинством, подражая манере султанских дочерей, с которыми успела подружиться, я подошла к отцу и поцеловав его руку, приложила в знак уважения ко лбу.

Громкие звуки инструментов ворвались в распахнутое окно и ханзаде Джабир подскочил на месте. Время в ожидании тянулась так медленно, что он и сам не заметил, как его сморил сон. Резко поднявшись, первое, что он сделал, это облегченно вздохнул при виде листка бумаги на своей груди, который в течение всего сна машинально придерживал ладонью. Слава Всевышнему, никто не заходил в его покои и не успел сунуть свой любопытный нос туда, куда не следовало.

Улыбнувшись изображению, он привычным жестом спрятал его в ларце из цельной бирюзы стоящем в изголовье кровати, и заперев специальным ключом, который всегда носил с собой, подошел к зеркалу.

Она здесь. Повинуясь данному слову, он ни разу за все эти годы не давал ей о себе знать, надеясь на то, что однажды, пусть и не сразу, но сестра простит его за ту безобразную сцену в саду. О, Аллах. Он и сам не понимал, как это произошло. Ни за что, даже в страшном сне не желал бы вновь увидеть то отвращение, что появилось на ее хорошеньком личике в тот момент, когда он понял, что перешел черту.

Он не хотел этого. Всевышний свидетель тому, как он боролся с собой, делал все возможное, чтобы держаться от нее на расстоянии. Он даже согласился на бессмысленное предложение матери создать для него гарем, гори он синим пламенем, только для того, чтобы, доводя себя до изнеможения в объятиях горячих красавиц, просто не иметь сил думать о ней.

Все было напрасно. Одной своей улыбкой Фарах вызывала в нем такой прилив сил, сопротивляться которому становилось все труднее и труднее. И вот, когда, как ему стало казаться, он смог взять свои чувства под контроль, в Гызылдаге появился чертов османский посланник со своим проклятым сыночком. Не передать словами то, что он почувствовал, когда услышал, как этот сын иблиса просит у хана руки Фарах. Его Фарах. Свет померк в глазах, словно кто-то нарочно разом погасил все свечи, оставив его в кромешной темноте. Нарастающая паника мешала мыслить трезво. Он знал только одно: чужак хочет забрать то, что придавало смысл его никчемной жизни, и увезти с собой навсегда.

Нет. Только не она. Только не Фарах.

Джабир и сам не знал, как смог справиться с чувствами и не наброситься на превратившегося во врага гостя там же, в покоях отца и в присутствии свидетелей. Твердя про себя, как молитву имя сестры, он, нашел в себе силы улыбнуться и похлопать визирского сынка по плечу. Сославшись на внезапные дела, он уже собирался выйти из покоев, когда внезапно на пороге столкнулся с той, что была причиной его тяжелого состояния. Не раздумывая больше ни мгновения, он схватил ее за руку и потащил за собой в сад, где собирался предостеречь о надвигающейся беде, но глупая гусыня не желала ничего понимать. Более того, она, кажется только рада была тому вниманию, в центре которого очутилась.

И тогда, он не сдержался. Он хотел настроить ее против Эрдем-бея, но добился абсолютно противоположного эффекта. Это его, Джабира, она теперь ненавидела и презирала. Глупец. Одной своей выходкой, он погубил тот хрупкий мир, что существовал между ними. Страх, ужас и отвращение на ее личике вместо обычной доверчивой улыбки… О, он готов был убить себя за то, что напугал ее, но было уже поздно…

Плеснув из стоящего рядом серебряного кувшина воды в специальную чашу для умывания, он сполоснул лицо и шею и вновь посмотрел на свое отражение. Не важно, что было между ними в прошлом. Теперь, когда она снова здесь, он сделает все возможное, чтобы возлюбленная сестра больше никогда его не покинула. Он окружит ее заботой, вниманием, положит весь мир к ее ногам, чтобы она, наконец смогла понять, что счастлива может быть только здесь и с ним.

Вызвав слуг, он с их помощью в считанные минуты сменил помятые одежды и быстрым шагом покинул комнату. Сердце сладко замирало с каждым шагом, приближающим его к ней. Фарах об этом неизвестно, но он был тогда среди толпы, собравшейся возле дворца Эрдема-паши и, хоть и мельком, но все же успел разглядеть юную новобрачную прежде, чем она вновь скрылась в карете и ее увезли в неизвестном направлении. Как же она была прекрасна. Царственные алые одежды шли повзрослевшей и изменившейся сестре. Такой, она была в сотни раз желанней, чем прежде. Она…

— Джабир.

"Шайтан тебя забери" — сквозь зубы процедил наследник и повернулся к девушке, что своим появлением грубо нарушила поток его мыслей:

— Я занят, Наргиз. Возвращайся к себе, — бросил он на ходу, не собираясь тратить драгоценного времени на ту, кто его не интересовал.

Но от настойчивой наложницы не так-то легко было избавиться. Подаренная ему матерью год назад, она смогла сделать то, что до нее не удавалось никому: в течение трех месяцев, она двадцать раз приглашалась в его постель. Не имело значения, что днем, он был с ней груб так же, как и с остальными, зато ночами… о, ночами, в почти абсолютной темноте, когда обостряются все остальные чувства, он превращался в пылкого и неутомимого любовника, раз за разом вознося ее к вершинам экстаза.

Наследник ни разу не позволил ей остаться рядом с ним на всю ночь, отсылая сразу же, как только получал то, что ему было нужно, но это была такая мелочь по сравнению с тем, что он давал, что девушка и не обращала на нее никакого внимания, пока прошлой ночью, он не совершил ошибки. Находясь на самом пике блаженства, когда перестаешь чувствовать связь с землей и возвышаешься в небеса, он произнес… нет, он простонал имя, которое едва не заставило ее подскочить на месте: Фарах.

Это просто чудо, то, что она смогла сдержаться и не выдать себя. А любовник, кажется и сам не понял, что произошло, так как по обыкновению тут же отослал ее обратно. Но к себе она вернулась не сразу. Перед этим, ей пришлось сделать небольшой крюк и постучаться в покои Зейнаб ханым сильно рискуя вызвать гнев суровой правительницы. Поднятая среди ночи, та молча выслушала сбивчивый рассказ своей протеже, лишь однажды переглянувшись с верной Гюльсюм, не отходящей от госпожи ни на шаг превратившись в ее тень. Было похоже, что их не слишком удивила новость, которую она принесла, они либо знали, либо догадывались об этом.