Лакомство для Медведя (СИ) - Ледовская Светлана. Страница 30

— Это можно опротестовать.

— Да зачем я ему? — от обиды стало тяжело дышать. Десна ныли.

— Ты ведь и впрямь не знаешь, — охотник подошел ближе и опустился в соседнее кресло. — Серьезно?

— Просвети.

— Твой отец…

Я вздрогнула, вспомнив мрачного перевертыша, который умел презрением выворачивать сознание наизнанку. Он терпел меня до тех пор, пока не узнал, что для клана я совершенно бесполезна. Ведь в отличии от других отпрысков, оказалась дефектной. С того дня, как в круге дыма и огня мне не удалось сменить ипостась, он не взглянул в мою сторону. От волны разочарования меня качало еще долго. Уже на следующее утро скромные пожитки перенесли из хозяйского особняка в домик для гостей, а спустя пару месяцев, в барак для прислуги. Заодно мне поручили новые обязанности по хозяйству, сровняв с наемными работниками. Это позволяло больше не смущаться и есть хлеб. И делать это оказалось удобнее на кухне, а не в столовой с семьей. Семьей, которая потеряла ко мне всяческий интерес. Постепенно сестры перестали смущаться моего присутствия, вероятно уверовав, что я действительно случайно оказалась носителем одной с ними фамилии. Сменить ее не требовали, и я оставалась Кор по рождению. Но не по праву.

Я смирилась. Что еще мне оставалось делать? В мире Других любая одинокая девушка — чья-то добыча. Несмотря на мою ущербность, клан давал мне защиту. Никто не решался претендовать на мою честь, опасаясь не столько гнева главы клана, сколько презрения и отчуждения, которое окружило меня со дня проваленной инициации. Меня это устраивало. До поры. Я мечтала однажды уйти из родной стаи, чтобы примкнуть к тем, кто примет меня такой какая я есть. Поговаривали, что есть город, где живут подобные мне. Живут достойно, не стыдясь неполноценности. У меня оставалось несколько украшений, доставшихся мне от бабушки с монограммой клана. Она единственная, кто любил меня просто так, не ожидая оборота и совершеннолетия. Только ей было все равно, есть ли у меня вторая сущность или та останется спать. Пожилая женщина никогда не меняла суть на глазах у Других, но ощущалась настолько подавляющей, что даже глава клана мой отец смущался ее силы. Поговаривали, что такие способности имели Меняющиеся. Вот только все знали, что женщины не имеют таких способностей. В один из солнечных дней, незадолго до инициации, бабушка подарила мне свой кулон, заправив его под тунику.

— Помни, что ты моя плоть и кровь, — прошептала она заговорщически и обняла меня порывисто и крепко, как никогда прежде.

Спустя луну ее не стало. Затем, я провалила главный экзамен в жизни перевертыша. Чуть позже стала изгоем в своей семье. А когда решилась уйти, узнала, что мое приданое ушло в казну клана. Что ж, новость не сломила меня лишь потому, что за пару лет мне удалось накопить немного наличных за поделки, которые неплохо продавались на ярмарках.

Глава 64

Я хорошо помню последний день, когда была свободна. За мной пришел заместитель отца и велел следовать за ним в ратушу. Оделась я, как и следовало незамужней простолюдинке — в холщовое платье, голову накрыла платком, спрятав под ткань волосы. Неловкость от скромной одежды и стоптанной обуви усилилась, когда я увидела несколько машин с номерами другого города. Видимо к нам пожаловали гости, оттого отец и решил представить им весь состав семьи.

Однако, я ошиблась. В просторном зале не было никого из моих сестер и матерей. Глава клана подозвал меня к себе, нетерпеливо взмахнув рукой. Стоило мне подойти, он бесцеремонно сдернул с головы ткань.

— Повернись, — приказал коротко и мне пришлось повиноваться. Не от его силы, а от ужаса. Он никогда прежде не касался меня.

Я оказалась лицом к пришлым и не успела даже опустить глаза, как наткнулась на внимательные взгляды. Хищные. Даже попятилась от страха. Но тут же получила тычок между лопаток, который вернул меня на место.

— Это моя младшая, — выдавил глава клана с едва заметным напряжением.

Он не мог ошибиться и врал намеренно. Я родилась одной первых из его детей. Сыновья в нашей семье отправлялись в закрытую школу, едва встав на ноги. А вот дочери оставались в клане до выдачи замуж. Наше образование ограничивалось домашним обучением. Мне, неполноценной, повезло иметь доступ в интернет, из которого удалось почерпнуть множество информации, недоступной сестрам.

— Как тебя зовут, детка? — протянул худощавый мужчина, сидящий в кресле ближе остальных.

Вместо ответа я потупилась. Точно знала, что отца разозлит своеволие. Этот поступок оценили. Чужак довольно фыркнул:

— Хорошо дрессируешь своих сучек. Эта у тебя послушная.

— Если мы договорились, считай, что «у тебя», — бросил отец лениво и обратился к заледеневшей мне. — Иди к себе. Из комнаты никуда.

Каждый из присутствующих ощутил его приказ костьми. Он прошелся вибрацией от кончиков пальцев и осел в пятках. только вот подчинилась я не оттого, что не могла иначе. Сопротивляться его воле я умела всегда. Узнай отец об этом, и он убил меня на месте, не задумываясь. Шла я в свою крохотную обитель в компании одного из охранников, понимая. Что меня продали.

— Не дури, — посоветовал сопровождающий, наверно заметивший что-то в моих глазах. — Накажет ведь.

— Куда хуже? Это ведь койоты!

— Может, не все так плохо, — возразил парень неуверенно.

Мы оба знали, что это ложь.

Глава 65

ЗАКАРИ

Меня трясло. Тело крутила трансформация, которую приходилось сдерживать с трудом. Даже будучи подростком, не страдал от недостатка контроля настолько явно. Когти вырвались приличные, глаза потемнели, кожа зудела, а сердце отбивало убыстряющийся ритм.

Телефон зазвонил, заставил меня зарычать. Громковато вышло.

— Говори по делу!

— Не ори на меня! — рявкнула ведьма в ответ.

— Лана, — не едва удалось выговаривать членораздельно, — моя женщина в беде…

— Уверен, что она не сбежала? Ты бываешь невыносимым…

— Ее увезли! Насильно!

— Точно?

— Не держи меня за идиота, — усилием воли вернул себе голос. — Я бы не стал поднимать всех по тревоге, если б не уверенность! Она не ушла бы, оставив… — запнулся, невольно проверив, на месте ли кулон Лакми. Простенькое украшение пригрелось в нагрудном кармане форменной рубашки. — У нее есть только пара вещей, с которыми Лакми никогда бы не рассталась.

— Даже, чтобы избавиться от тебя? — строго уточнила Лана.

Как только эту гадину терпит Кинар? Угораздило же его выбрать такую пару.

— Вот прям слышу, как ты меня мысленно ругаешь, — заметила она язвительно.

— Кто-то напустил морок или принял мой облик…

— Когда? — деловито уточнила девушка, напомнив, что передо мной хранитель города. — Где? Свидетели?

Вкратце рассказал о произошедшем в ту ночь, опустив пикантные подробности. Ни к чему ведьме знать, что моя девушка доверилась мне прежде, чем посчитала сволочью. Хотя, и так было ясно, не настолько Лакми оказалась открытой, чтобы поговорить, выяснить. От обиды в груди сдавило, но я оттолкнул ненужные сейчас эмоции. Еще успею научить свою пару говорить со мной. Обязательно.

— Стоило допросить ее, — Лана вывела меня из задумчивости.

— Я не мог…

— Ты шериф, а не мармеладный мишка.

— Напрашиваешься, — признавать, что и впрямь допустил профессиональную ошибку, не собирался. Это и так очевидно. Нужно было выяснить, от кого бежала девушка, кто напугал ее на стоянке, какая мразь оставила на ее коже шрамы.

— Неужто она настолько тебе понравилась, Зак?

— Она… — перед глазами дрогнуло пространство и пришлось вывернуть на обочину, чтобы остановить машину. Дыхание срывалось с сухих губ отдаваясь эхом в раскаленном салоне. — Она — та самая, — произнес с мукой.

— Зак…

— Мне без нее нельзя, — проигнорировал я попытку меня успокоить. — Если я не найду свою девочку… слишком многие умрут.

Отбросив телефон, я распахнул дверцу, чтобы втянуть в легкие прохладный вечерний воздух. Солнце скатилось за горизонт, Монетск остался позади, а потяжелевшее сердце тянуло меня дальше. Никогда не верил в сказки о парах, не подозревал о том, что стану тосковать по своей девушке, оказавшись далеко. Но сейчас зверь бесновался внутри, царапая кожу, раздвигая ребра и скручивая кости в тугие узлы. Я точно знал, что Лакми сейчас напугана. Ощущал ее липкий ужас как собственный. Вот только он меня не парализовал. Меня топило яростью. Убью того, кто посмел коснуться ее, унизил болью. Мою лакомку. Мою любимую.