Лакомство для Медведя (СИ) - Ледовская Светлана. Страница 31

— Держись детка, — прошептал тихо, впервые жалея, что не умею проникать в чужие мысли.

Рация ожила. Сквозь треск послышался голос Лони. В нашей команде он был единственным Меняющимся способным найти кого-угодно. Идеальная ищейка с генами инкуба и кошачьими манерами, сводящим с ума любого здравомыслящего Другого. Именно он направился на поиски семьи Лакми. мне не нужно было благословение тех, кто отказался от дочери, но выкупить долги своей пары стало необходимо.

— Я знаю, куда направились ублюдки, — отчеканил мой друг и в его голосе скользнуло отвращение.

Я не сомневался, что легко не будет. Как и в том, что крови прольется больше, чем следовало.

«Ее никогда не бывает много», — отозвался мой зверь с азартом, неведомым ранее.

Глава 66

ЛАКМИ

Охотник сидел у окна, когда молодой койот смотрел уже пятый сон. Я бы тоже заснула, если бы не тянущая боль за грудиной. Она появилась пару часов назад и не давала покоя. Хотелось растереть кожу, чтобы унять неприятное ощущение, но мрачный охотник бросал в мою сторону странные взгляды. Он так и не пояснил, зачем я понадобилась отцу. Именно его упомянул похититель, но заметив мое смятение, замолчал. Спросить я не решилась. Несмотря на смелость обретенную в Монетске, мне все еще было страшно. Достаточно было вспомнить, что он продал меня койотам за обещание мира между кланами. Отец не мог не ведать, какое будущее меня ожидает. Знал, что меня станут пытать, когда осознают, что оказались обманутыми. Ведь вместо полноценной Другой им досталась дефектная, не способная дать годное потомство. Мои возможные дети не могли претендовать на наследие предков. В тот день, когда Тод смог в этом убедиться, я испытала всю силу ярости его подлой души. Ублюдок кромсал мое тело когтями. Но даже ущербность не спасала. Я истекала кровью, но не могла умереть. Никак. Удивительная регенерация моего вида не позволяла умереть. Однако, это не мешало супругу пытаться выяснить пределы моих возможностей. Зря я ждала, что он перейдет черту. Та отодвигалась, словно горизонт, к которому стремишься. Вот только уйти самостоятельно я так и не решилась, надеясь на чудо. Нечто внутри меня противилось этому отчаянному шагу.

В ту ночь Тод был особенно недоволен, он выволок меня во двор, под струи ледяного дождя. На его крики из соседних домов выбрались койоты. Они терпеливо ждали, когда их хозяин наиграется, чтобы взять меня себе. Стань я беременной, то оказалась бы в их лапах на следующий же день. Скинуть наследника мне не позволила бы природа. Так что Тод бы выполнил свое обещание, данное на церемонии свадьбы — дать клану доступную самку.

— Что ты сделала? — орал обезумевший от моей крови койот. — Как ты это сделала? Сука!

Удары сыпались один за другим. Кости трещали. Некоторые лопали. Их придется заново ломать, чтобы правильно уложить между мышцами и связками. Товар портить нельзя. Особенно тот, который приходиться возвращать. Никто не предупреждал, что если я окажусь негодной для воспроизведения потомства койота, то ему придется меня вернуть. Отцу. Тому, кто продаст меня снова.

Муж бил меня со смаком. Удары выходили частые, хлесткие, хоть и с коротким замахом. Когда я оказалась на земле, в вязкой глиняной жиже, он принялся пинать меня ногами. Тело дергалось от каждого толчка. Я прикрывалась руками. Скорее по привычке, чтобы остаться целее. Это ведь было глупо. Стоило позволить ему добить меня окончательно. Убить. Наконец.

— Сука… сука… — повторял он будто в бреду, а я пыталась не кричать. Не получалось.

— Что с тобой? — чужой голос вырвал меня из мутных воспоминаний.

— Не надо, — сипло выдавила я, отмахиваясь от протянутой в мою сторону руки. — Не трогай.

— Твою ж… — зашипел охотник, отпрыгивая в сторону. — У нас проблемы…

Я испуганно уставилась на свою ладонь, покрытую кровью, которая не была моей.

Охотник метнулся ко мне, чтобы опрокинуть на спину. Отчаянно сопротивляясь, я пытаясь сбросить его с себя и освободиться. Выгибалась, почти подкидывая над собой похитителя. Удивляться возникшей силе не было времени. Не сейчас, когда собственная бурлила в венах раскаленной кровью.

— Не дергайся, — шипел мужчина, заставляя меня откинуть голову. Обнаженной шеи коснулись клыки, и я зарычала.

Глава 67

ЗАКАРИ

На рассвете я добрался до человеческого города на границе с владениями койотов. Мерзкое местечко, которое стоило почистить. Приходящие сведения мы еще не проверяли, но поговаривали, что тут пропадали перевертыши и частенько приторговывали невестами. Дикая практика, отринутая уже несколько десятков лет назад, здесь пользовалась популярностью. И в такое место привезли мою девочку. Невольно сравнил записи из ее блокнота с картой и понял, что Лакми могла держать путь отсюда. Да, она оказалась достаточно умной, чтобы сделать крюк, а затем отправиться на побережье, за теми, кто мог погнаться за ней. Она пряталась. Бежала в Монетск. И прибыв в него, не поделилась бедами с шерифом. Даже несмотря на то, что была его парой. От всколыхнувшей душу обиды стало душно. И сам я хорош. Нужно было отбросить сантименты и прижать Лакми к стенке. Я был обязан выяснить подробности нападения на нее, а не ждать, пока она будет готова довериться. Вот и доигрались в лояльность.

Довольно демократии. Найду Лакми, отвезу ее домой, сделаю своей супругой официально и не выпущу из спальни, пока не сделаю беременной. Та противозачаточная инъекция не действует долго. Жаль только, что не смогу поставить ей свою метку. Не могу разделить с любимой проклятье своего зверя. Хотя он сам рвался прикусить нежную кожу на ее шее. Аж зубы сводило от потребности сделать это.

— Угомонись, — приказал себе напряженно и тут же пообещал, — потом все решим…

Перед глазами колыхнулось пространство. Тело дрогнуло, и я с удивлением обнаружил когти. Длинные медвежьи, которые выскользнули сами. Будто у подростка перевертыша.

Машина остановилась у мотеля, и я толкнул дверцу, почти выломав ее. Гравий под подошвами ботинок похрустывал. В предрассветной тишине он звучал особенно сочно. Метнувшиеся тени не заставили насторожиться. Это были Меняющиеся. Те, кто пошел со мной на чужую территорию, чтобы вернуть мою женщину.

— На стоянке следы трех машин. Хозяин этого клоповника говорит, что не запомнил тех, кто останавливался у него этой ночью.

— Тащи его сюда, — проворчал я и вошел в домик, пропахший кислым пивом и страхом. Страхом Лакми.

Никто не последовал за мной. Каждый понимал, что не стоит находиться рядом с теряющим контроль медведем. А я был на грани. Только слепой не заметил этого.

Внутри было темно. Что не мешало видеть все: сбитое покрывало на диване, опрокинутый столик, сорванную повязку с ароматом кожи Лакми. Она пострадала. Испытывала боль. А потом ее укусили. Кровь на обивке старой мебели не лгала. Она смешалась со слюной Другого. Наклонившись, я втянул запах полной грудью. Запечатлел его на подкорке. И понял слишком много.

Лакми царапала чужака и наверняка кричала. Моя маленькая воительница сопротивлялась более сильном противнику. Не сдавалась.

— Инкуб, — прозвучало тихо за спиной.

— Уверен?

— Я не могу перепутать, — Лони оставался у порога, не пытаясь приблизиться. — Ты ведь знаешь, своего соплеменника учуять не сложно.

— Не знаю, — огрызнулся устало. — Таких как я больше нет.

— Может и так, — друг оттолкнулся от дверного косяка и мимо него протиснулся тщедушный трясущийся человек.

— Я ничего не знаю, — залепетал он, не поднимая глаз.

— Расскажи что-нибудь другое, — мой давний соратник легко толкнул бедолагу в плечо, отчего тот подпрыгнул. — Ты же сам этого хочешь…

Мне всегда было неприятно наблюдать за жертвами инкуба. Они поначалу не осознавали то происходит. Порой считали Лони совершенно безобидным. Тому повезло выглядеть не таким жутким как я.

Меняющийся одаривал несчастного улыбкой, смотрел на него почти ласково и начинал говорить мягким обволакивающим голосом. Несколько фраз заставляли даже Другого смотреть на Лони с симпатией. Они были готовы почти на все, о чем бы он не попросил. С радостью бы рассказали обо всем. Пару раз я сам наблюдал, как его собеседники опускались на колени и пытались коснуться инкуба дрожащими ладонями. Вот только мой друг был брезглив до невероятности и не позволял трогать себя почти никому. Даже рукопожатий избегал тщательно. Не знаю уж, что случилось с ним в прошлом, но свою суть он недолюбливал. Как и большинство окружающих, впрочем. Их не любил.