Время кенгуру. Книга 2 (СИ) - Эм Михаил. Страница 19

«Протечка во времени здесь», — убедился я.

То, что для меня и Катьки было привычным, для остальных стало неожиданностью. На меня обратились недоумевающие взоры. В ответ я кивнул, давая понять: да, это протечка во времени — она самая. Люська попыталась поговорить с голосом, как по наладоннику, но успеха это мероприятие не принесло. Голос в мрукси, явно не слыша Люськиных слов, продолжал свою плавную речь.

Жена пожала плечами и сунула мрукси в карман. Солдат сделал замечание. Люська не понимала на туземном, поэтому солдат потребовал Люськин мрукси, а когда получил, то вставил ей обратно в ухо. При этом недвусмысленно погрозил пальцем, показывая: вынимать мрукси из уха нельзя ни в коем случае.

Граф Орловский пообъяснялся с Якакой и пришел к выводу, что ранее в мрукси не было необходимости, поскольку дальше от столицы данный аппарат не действует. Так и оказалось впоследствии.

Трансляция божественного голоса производилась с места протечки. На расстоянии нескольких десятков километров сигнал затухал, пользоваться аппаратом на более дальнем расстоянии было невозможно. Поэтому блокпосты, расставленные по границе действия мрукси, следили за тем, чтобы аппарат имелся в ухе каждого находящегося на территории инкской империи. Данное требование распространялось как на имперских граждан, так и на гостей, временно находящихся на территории империи. Посредством мрукси до всеобщего сведения доводилась важная информация, в частности последние новости и государственный официоз. По счастью, информация передавалась не постоянно, а эпизодически, несколько раз в день по мере необходимости, поэтому меня, как и моих товарищей, мрукси в ухе не беспокоил. Громкость была умеренной, приходилось даже прислушиваться, чтобы что-то разобрать. Тем более что мы не понимали туземного языка: для нас божественный голос в мрукси был не более чем фоновым шумом.

Мы миновали блокпост и проследовали по шоссе далее. Если, желая поскорей достигнуть столицы, мы не взяли попутку, так это из-за того, что никаких попуток в империи инков не встречалось. Люди передвигались либо пешком, либо на животных, напоминающих коз. Шкурами этих животных граф Орловский в свое время разжился у снежного человека. Позднее я вспомнил, что животные называются ламами.

Ламы в самом деле были похожи на коз, однако имели относительно голые и слишком длинные шеи. Основной мех, более темный, сосредотачивался на задней части их туловища. Рога у лам отсутствовали. Кажется, ламы более использовались не в качестве транспортного средства, а как вьючные животные. В любом случае их скорость была невысока, поэтому путешествовать было удобней пешком.

По мере приближения к столице число встреченных путников увеличивалось, равно как количество работающих на склонах крестьян. Теперь я замечал, что у каждого встреченного инка в правом ухе наличествует черная коробочка мрукси. Инки слушали божественный голос Виракочи, лившийся прямо в уши, а иногда даже легонько кивали в знак согласия с ним.

Я, через два дня

Через два дня пути мы взошли на холм, и перед нами открылся вид на Теночтитлан.

Имперская столица находилась посреди огромного, доходящего почти до горизонта синего озера. Находилась не на воде, разумеется, а на острове. Но, поскольку остров имел идеально прямые геометрические очертания, я решил, что он насыпной. Столица древней империи на насыпном острове посреди горного озера — это было круто!

Остров соединялся с берегами мостами. На дно были уложены квадратные каменные блоки, выступавшие из воды невысокими опорами, на блоках сверху находились другие блоки, уже удлиненные. В качестве перил также использовались камни, но гораздо меньших размеров. Мосты соединяли город со всеми берегами: всего было четыре моста — вероятно, обозначающих стороны света. К каждому из мостов на берегу примыкала дорога, мощеная каменными плитами.

Несмотря на то, что мосты были невысокими, под ними свободно проходили лодки с грузами. Лодок было много, очень много — ими было заполнено все озеро. Насколько я понял, это были не прогулочные лодки, а в основном рыбацкие и грузовые. Одни люди рыбачили, другие перевозили выловленную рыбу в город.

Сам город состоял из каменных построек, причем большинство из них были многоэтажными. В качестве строительного материала использовались те же каменные блоки, из которых строились мосты — вероятно, и сам остров тоже.

Каменный остров с каменными домами — это смотрелось бы уныло. Видимо, архитекторы Теночтитлана это прекрасно понимали, поэтому каменный пейзаж приятно разнообразили очаги тропической зелени, то тут, то там поднимающиеся из каменных ниш. Конечно же, в ниши была засыпана плодородная почва. За растениями наверняка ухаживали. Судя по тому, что деревья были в основном плодоносящими, их еще и целенаправленно высаживали.

Передо мной и моими спутниками открылись практически сады Семирамиды.

С возвышенности, на которой мы находились, открывался прекрасный вид на окрестности, поэтому я мог рассмотреть инкскую столицу в деталях.

Особенное впечатление на меня произвел расположенный в центре города — и озера тоже — роскошный дворец. В нем было шесть или семь этажей. Дворцовая архитектура была замысловатой, а стены покрывали барельефы, хотя издали я не видел, какие именно. Хотелось надеяться, что это не те барельефы, которые я мог наблюдать в обнаруженном в джунглях древнем городе. Нет, разумеется: они не могли быть теми же самыми, слишком много солнечного света и синевы было в столичной архитектуре. Люди, создавшие это чудо, имели другую психологию и другие мотивы, чем те, кто вытесывал провал в адскую бездну за алтарем кровожадной богини.

Все изложенное я ухватил первым же взглядом в то мгновение, когда передо мной открылся вид на озеро. Но уже вторым взглядом я (полагаю, мои спутники тоже) отметил не менее великолепное, чем дворец, здание, расположенное на противоположном от нас берегу. Именно из этого здания выходила солнечная дуга и в него же возвращалась.

Если город на искусственном острове производил неизгладимое впечатление, то солнечная дуга, зависшая над величественным зданием, впечатление производила прямо-таки ошеломляющее.

Граф Орловский указал на солнечную дугу и с помощью жестов поинтересовался у Якаки, в какое здание солнечная дуга впадает. Вопрос был настолько очевиден, что не требовал перевода. Якаки, как мне показалось, немного запнулся, затем стал объяснять, с помощью жестов же.

— Это храм, — перевел Орловский. — Солнечного бога зовут Виракоча. Тот самый бог, который выдает сообщения по мрукси. А дуга, возвышающаяся над храмом, передана от Виракочи людям, в знак подтверждения его божественной воли. Больше Якаки ничего не говорит. Мне кажется, эта тема является у инков в некотором смысле запретной.

Подождав, пока мы вдоволь не насладимся открывшимся видом, Якаки повел нас с возвышенности вниз, к озеру. Людей на шоссе было уже довольно много: мегаполис, что говорить.

Я обратил внимание на то, что люди шли по шоссе не вполне организованно, в том смысле что не по одной ее стороне. Находись мы в нашем времени (впрочем, то же самое относится к 1812 году), прохожие интуитивно распределились бы на два параллельных встречных потока: один поток двигался бы по одной стороне шоссе, тогда как встречный поток — по другой. Здесь же прохожие брели совершенно разрозненно, вне зависимости от сторон.

Также я обратил внимание, что Якаки — в случае, если на него двигается встречный пешеход. — всегда уступает дорогу. Учитывая его звание имперского аудитора, это выглядело странным. Я попросил графа Орловского уточнить данный момент.

В результате обмена жестикуляциями, Орловский пояснил:

— Идущие в столицу обязаны уступать дорогу идущим из столицы. Таковы здешние правила дорожного движения. Инки считают, что посетивший столицу приобщился к божественному, поэтому обладает приоритетом в сравнении с тем, кого только ожидает приобщение. Зато, когда мы пойдем обратно, дорогу будут уступать нам.