Солнечный страж (СИ) - Фир Мария. Страница 21

Меня душили слёзы обиды, горькие и горячие, несмотря на октябрьский холодный воздух. Я пыталась разбить проклятый некромантский браслет о камень, обдирала кожу руки, стараясь стянуть его, осматривалась вокруг в надежде найти какой-нибудь валун, чтобы можно было броситься вниз головой. Хотела найти верёвку, чтобы повеситься на дереве назло, наперекор этому проклятому некроманту. Вряд ли магический браслет и уж тем более светлый дар позволили бы мне осуществить задуманное, но я должна была хотя бы попробовать как-то выбраться из текущего положения, раз уж убежать было нельзя. Когда я сделала нелепую попытку залезть на сосну, в мой сапог вцепился разыскавший меня Матс и затеял оглушительный лай.

— Что ты делаешь? — с улыбкой спросила выскочившая вслед за волком Донния.

— Хочу повеситься! — огрызнулась я. — Чтоб не быть вещью Гаэласа!

— Как глупо, — рассмеялась девушка, — он тут же поднимет тебя из мёртвых, и ты будешь ещё больше вещью, чем сейчас.

— Полагаю, после смерти мне уже будет всё равно.

— Я собираюсь идти купаться, хочешь со мной? — склонила голову юная жрица.

— Ты шутишь, как можно купаться в такой холод?

— Здесь неподалёку есть горячий источник, — Донния махнула рукой, — пойдём, Матс обожает плавать.

Признаться, мысль о купании в лесу не приходила мне в голову, хотя голова давно уже почёсывалась, а о запахе тела после нескольких дней похода мне не хотелось даже думать.

— Мне не во что переодеться, — остановилась я.

— Я поделюсь с тобой одеждой, — пообещала девочка, а уж чтобы у меня отпали последние сомнения, добавила с улыбкой. — Давать рабыням запасные рубашки не запрещено, никто не будет нас ругать.

Мы свернули в заросли мелких берёзок и орешников, за которыми клубился густыми парами туман. Эльфийка показала мне на затянутое облаком небольшое озерцо и тут же принялась сбрасывать с себя меховой жилет, обувь и всю прочую одежду. Я недоверчиво посмотрела на неё и тоже начала раздеваться. Когда мы обе, поёживаясь от холода, трогали пальцами ног тёплую воду озерца, а Матс, с наслаждением фыркая, уже скрылся в густых испарениях, мне почудилось за кустами какое-то движение. Прикрыв голую грудь, я с опаской обернулась под заливистое хихиканье эльфийки:

— О, это мой личный охранник, отец приставил одного из рекрутов, — пояснила Донния. — Ты ведь знаешь, что каждой жрице полагается рыцарь для её защиты?

Я помотала головой — ничего подобного я не слышала, а человеческим жрицам Ксая никаких персональных охранников не полагалось. Они трудились под защитой церкви и Ордена Инквизиции, либо поступали в Солнечную стражу и считались членами отряда.

Девушка с любопытством разглядывала моё тело, и мне было неловко, несмотря даже на моё прошлое в таверне. Женщины вроде Рамины всегда пытались отыскать во мне какой-нибудь изъян и указать на него — грудь великовата для невысокого роста, кости тонковаты, зад мог бы быть попышнее, а волосы нужно носить не в косе, а распускать по плечам — так мужчинам нравится куда больше. Донния смотрела с интересом и никаких претензий в её светлых голубых глазах я не видела.

— Ну же, давай, — она протянула мне руку, и мы разом погрузились в туманную, исходящую пузырьками тёплую воду. Я чувствовала, как прямо под моими ступнями волнуется песок и движутся струи горячей воды.

Мы плескались довольно долго — сначала играли с волком, затем я с наслаждением отмыла волосы густым травяным мылом, которым поделилась со мной маленькая жрица, докрасна отскребла себя жёсткой мочалкой из волокон какого-то дерева, а потом мы лежали на спинах и глядели, как над рыжими деревьями плывут кучевые низкие облака.

— Почему нельзя трогать вещи некроманта? — тихо спросила я.

— Глупые суеверия, — беспечно ответила Донния. — Мы, жрицы, знаем гораздо больше остальных, а потому не слушаем эту чушь.

— И что ты знаешь про него, про Гаэласа?

— Он один из самых сильных магистров Гильдии призывателей, но ему никак не удаётся найти себе учеников. Всё время что-нибудь случается, — прошептала она.

— Никто не выдерживает обучения? — предположила я.

— Всякое бывает, — грустно ответила юная жрица, — дети Гаэласа унаследовали его дар, но они погибли во время войны с людьми, а несколько других учеников пытались защитить от разрушения Гильдию и умерли при взрыве магического экрана.

— У некроманта были дети? — переспросила я.

— Были когда-то, — подтвердила девочка, — и он их любил, представляешь?

— Представляю, — отозвалась я.

Во мне шевельнулась какая-то неприятная, болезненная игла, будто я узнала что-то не предназначенное для моих ушей, то, что не хотела бы знать. Теперь я никак не могла избавиться от этой информации — у Гаэласа были дети, а это означало, что он… живой. Несмотря на всё, что я надумала себе прошлой ночью.

— А где его женщина? — прошептала я.

— Она умерла ещё раньше, до войны, но я плохо знаю эту историю. Меня ведь ещё на свете не было тогда, — она всплеснула воду вокруг себя и нырнула.

Набравшись храбрости, мы всё-таки вылезли на берег, поспешно обтёрлись и натянули на себя свежие рубашки. Всё это время охранявший нас воин, вооружённый длинными саблями, что-то крикнул, и Донния улыбнулась мне:

— Отряд возвращается! Говорят, завтра мы поедем в замок.

Теперь, когда я чувствовала необыкновенные чистоту и лёгкость, прикосновение свежего белья к коже и аромат свежевымытых волос, мысли о самоуничтожении растворились сами собой, как остатки неприятного сна солнечным днём. Даже браслет на запястье уже не казался мне такой уж кошмарной деталью, за разговорами с юной жрицей я совсем забыла о его существовании. Прошёл короткий шуршащий дождь пополам со снежной крупой и краем леса удалился в сторону границы. Приближался вечерний час, вернувшиеся Хранители разводили костры, о чём-то переговаривались между собой, заигрывали с немногочисленными женщинами и дразнили уставшего и сердитого Лейса.

Пожалуй, меньше всего на свете я бы хотела сейчас лицезреть этого лгуна, подхалима и предателя, но из всех эльфов человеческой речью владели только он и маленькая Донния, которую мать позвала в свой шатёр, чтобы помочь кому-то из воинов. Гаэлас вернулся последним, бросил на меня и Лейса короткий мрачный взгляд и скрылся за чёрным пологом своей палатки. Скелеты-стражи тут же заняли свои места у входа и скрестили мечи, обозначив, что проход закрыт. Жилище в точности соответствовало его характеру — сквозь тёмное полотно было невозможно разглядеть ничего внутри.

— Ты увидишь замок Хранителей, — сообщил мне Лейс, когда мы поужинали горячей кашей, а Донния принесла нам дымящийся чай из сушёных ягод и уселась рядом.

— И святилище нашей богини Ньир, — мечтательно сказала девушка, — а если Гаэлас не позволит тебе выходить из подземелья, то я буду навещать тебя.

— Подземелья? — переспросила я.

— А ты думала, что рабыням выделяют комнаты в мансардах с прислугой и кучей шёлковых подушек? — ехидно расхохотался Лейс. — Тебя ждёт клетка, цепь и крысячье дерьмо. Именно это произошло с прошлой игрушкой Гаэласа, и поверь, он выдержал недолго, этот человеческий маг.

— Я больше тебе не верю, — сказала я эльфу.

— Никто не верит Лейсу, — подхватила Донния, разбирая узорчатым гребешком длинные локоны своих серебряно-белых волос. — Ни люди, ни эльфы…

Несмотря на то, что девушка произнесла эти слова рассеянно и тихо, Лейс зарычал ничем не хуже волчонка, вскочил, оттолкнул глиняную посудину с ароматным напитком и в считанные мгновения скрылся среди сумеречно блестевших каплями дождя кустов.

Глава 10

Утро нового дня заполнило передвижной лагерь эльфийского отряда радостными криками и бодрым конским ржанием. Я узнала от жриц, что из замка Хранителей пришёл приказ возвращаться, и несколько молодых рекрутов приехали верхом и привели с собой коней для уставших дозорных. Эльфы сворачивали свои остроконечные палатки, упаковывали походную утварь и снаряжение, переговаривались с прибывшими солдатами — и во всём этом движении не было так свойственной людям суеты. Они всё делали быстро, но при этом словно никуда не торопились. Говорили порой высоко, стремительно, но их дыхание оставалось ровным, а голос — мелодичным. Больше всех волновался волчонок Матс. Он стремительно носился по подлеску, время от времени выскакивая на поляну, где паслись кони, замирал, ставил уши торчком и принимался бить себя хвостом по бокам и подлаивать от любопытства.