Список Мадонны - Форан Макс. Страница 19

Находившийся на другом конце комнаты генерал Джон Колборн, со шпагой, слегка касавшейся начищенного до блеска черного сапога, смотрел на эти вещи по-своему. Когда осенью 1837 года начался бунт, он встретил его в полной готовности. Сражения были короткими. Победы — полными. Грустно, конечно, что последствия были не так впечатляющи. Связь Колборна с двумя его полевыми командующими была прервана. Результатом явились несанкционированные грабежи, поджоги, надругательства над святынями и тлеющая стойкая ненависть франкоговорящего населения к британцам и их хладнокровному, решительному лидеру. Они злобно кляли его имя в приходах по берегам реки Святого Лаврентия от Квебека до Монреаля и далее и по берегам реки Ришелье до американской границы. Старый поджигатель — символ жестокости. Но все это совершенно не волновало Колборна. Он постепенно понимал, и это тревожило его, что Дарем не был заинтересован в возвращении канадских территорий под крыло милостивой просвещенности британского военного правления. Он и его ревностные сторонники беспрерывно болтали о политическом союзе англоговорящей и франкоговорящей колоний и, что хуже того, о концентрации большой политической власти в руках выборных ассамблей. Колборна воротило от мысли о безумствах власти толпы. Власть была святой обязанностью, с честью возлагавшейся на тех, кто был достоин осуществлять ее. И уж совершенно определенно, ею нельзя было наделять крестьян и мелких лавочников. Олово всегда остается оловом и никогда не станет серебром, как его не начищай. Раздумывая обо всем этом, он слушал окружавших его людей, которые фыркали на слуг, после чего возвращались к пространным рассуждениям о свободе и правах человека, не отрываясь от больших кусков жареной оленьей ноги и блюд, наполненных плодами крестьянского труда. Жена Эллиса поворачивалась за веером то вправо, то влево, делая замечания, на которые бы осмелился не каждый мужчина. Ее окружение составляли разряженные в яркие одежды люди, говорившие громко и с большим апломбом. Колборн ненавидел банкеты, а к концу лета стал презирать и грузного человека, сидевшего во главе стола, эти темные глаза на лишенном улыбки лице, властные жесты длинных тонких пальцев, а более всего этот дух превосходства, который действовал на него подобно пощечине. Самоуверенность, которой, словно легким сиянием, светилось холеное лицо Джона Джорджа Лэмтона графа Дарема, бесила Колборна так, как ничто на этом свете. И вот теперь Дарем уезжает.

— Я не заметил, как вы вошли, генерал. — Он знаком пригласил Колборна подойти к нему.

Раздраженный Колборн промолчал, но приблизился к столу Дарема. Его выучка сработала непроизвольно, и он застыл по стойке «смирно» перед человеком, чей военный опыт и способности являлись насмешкой над его высоким постом.

— Посыльный передал, что вы хотели видеть меня, ваше превосходительство.

— Я отплываю с первым подходящим судном. Вы, генерал, отныне остаетесь ответственным за все то, что здесь творится. Моя работа тут закончена, но не до конца. Я еще скажу свое слово. Но позже, и в Лондоне, — добавил он сам для себя.

— Спасибо, ваше превосходительство, за веру в мои способности. — Колборн едва заметно улыбнулся Дарему. — Но я надеюсь, что подобное доверие не заставит меня задержаться здесь слишком надолго.

Дарем выглядел слегка удивленным.

— Ну конечно. Как может быть иначе? В стране сейчас так спокойно. До назначения постоянного губернатора вам вряд ли придется много работать. Он же, наоборот, будет вынужден сделать много чего, если окажется подходящим для этого поста человеком.

— Мои обязанности мне совершенно ясны, ваше превосходительство, как и то, к чему нужно готовиться. Могу ли я попросить вашего разрешения удалиться? Придется потрудиться, чтобы быть во всеоружии.

Дарем притворился, будто он не расслышал.

— Готовиться? Потрудиться? О чем вы это? Новый губернатор — это человек, который…

Колборн впервые перебил Лэмтона, который уже не был его начальником. Ему приятно было обнаружить на обычно спокойном лице Дарема удивленное выражение.

— Революция, лорд Дарем. Я говорю о революции. Она неминуема, и вы об этом знаете.

Отрывистый салют Дарему, едва заметный кивок Эллису, казалось сидевшему в оцепенении, и Колборн удалился. Однако его довольство длилось недолго. Редкая улыбка, которую он позволил себе, исчезла на полуденном солнце, когда он направился в свой строгий кабинет в неприветливом сером здании, которое называли Цитаделью.

Цитадель доминировала в Верхнем городе Квебека. Это была массивная крепость, замыкавшаяся в кольцо диаметром в три мили. Построенная из того же самого серого гранита, кварца и темного сланца, что и скала, на которой она стояла, Цитадель включала в себя высокие каменные стены, батареи и фортификационные сооружения, которые шли до самого края крутого обрыва у реки. Сэр Джон Колборн ненавидел это место. Зимой здесь было холодно, здание плохо отапливалось, и он чувствовал себя как в тюрьме. На изогнутой крепостной стене прямо под его окном на флагштоке с зазубринами лениво колыхался британский флаг. Двое часовых, патрулировавших по крепостной стене, смешались с толпой зевак, припавших к самому краю, чтобы сверху полюбоваться городской суетой. На серой спокойной воде стояли на якоре более тридцати парусных судов и один почтово-пассажирский пароход. Вдали размытые очертания унылых зеленых холмов исчезали в тумане, неожиданно поднявшемся с Атлантики. «Да, — подумал Колборн, — довольно мирная сцена». Цитадель являла собой напоминание любым иностранным военным кораблям, что британская мощь в Канаде крепка и непоколебима. Вся проблема состояла в том, что опасность шла не с воды под крепостью. Опасность находилась в других местах, за теми холмами в аккуратных белых деревушках, в которых зрело глухое недовольство.

Какое-то время спустя Колборн отошел от окна и уселся в старое, но удобное рабочее кресло, вызвал ординарца и послал его с депешей к генерал-майору Клитероу, приказывая тому немедленно явиться. Настало время действовать и дать шанс Клитероу проявить себя. Слухи о втором восстании ходили все лето. Недовольные крестьяне по берегам реки Ришелье и в приграничных районах, согласно этим слухам, вооружались, ожидая поддержки со стороны американских граждан, готовых вторгнуться через границу. Хотя он не сомневался в своем понимании глубины ненависти, тлевшей в долине, Колборн тем не менее был настроен скептически по поводу возможности вспышки нового бунта. Его подчиненный был менее оптимистичен и настаивал на том, чтобы ввести войска на территорию по течению реки Ришелье вниз от Сореля. Тогда он сделал Клитероу поблажку, поскольку тот был в этой стране недостаточное количество времени, чтобы принимать правильные в стратегическом отношении военные решения. Теперь же, в свете участившихся донесений о различных сборищах и тайной поставке вооружений, всегда отличавшийся осторожностью Колборн начал ощущать знакомые сигналы тревоги. Если Клитероу был прав, то в таком случае они находились в состоянии опасной изолированности, особенно если донесения об американском участии были хоть сколько-нибудь близки к реальности. Правительство Соединенных Штатов проявляло ко всему этому полное равнодушие, несмотря на непрекращающиеся заявления Дарема. Их армии внимательно наблюдали за событиями в недавно рожденной Республике Техас, а граница с Нижней Канадой охранялась редкими патрулями, силой немногим более «капраловой стражи». К черту Дарема и его гордыню. Убегая, как нашкодивший мальчишка, он оставил настоящего солдата драться вместо себя. Слава богу, теперь он сам будет отвечать за все. Гораздо лучше сражаться в бою, когда у тебя под ногами не мешается старший начальник, у которого военных знаний не больше, чем у корнета. И все же он хотел бы сейчас оказаться на Ионе. Протерев уставшие глаза, он стал ждать прибытия Клитероу.