Дурная примета (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич. Страница 25
Еще вчера они работали в обычном режиме, по двенадцать часов, и где-то в глубине души еще надеялись, что справедливость восторжествует, что собравшиеся над ними тучи развеются, что инспекция по личному составу (там же работают нормальные люди) разберется. Вот и разобралась!..
На утреннем совещании при начальнике отдела был зачитан приказ начальника УВД об их увольнении из органов милиции за действия, дискредитирующие высокое звание сотрудника советской милиции.
Григорьев тяжелую весть принял с угрюмой молчаливостью, а он, Алелин, попытался еще раз сказать, что тут ошибка, «подстава», недоразумение, что их просто-напросто «спалили» за Эдика Козла, которого они изобличили в совершении преступлений, но у которого нашлись «высокие» покровители в прокуратуре и обкоме партии. Но все было напрасно.
Коллеги в зале все понимали, им сочувствовали, но помочь чем-либо в данной ситуации были бессильны. Поэтому стыдливо опускали головы, словно что-то внимательно рассматривали между рядами кресел на деревянном полу. А замполит, «Глухой колобок», «не снес нападок на партию»:
— Это вы бросьте, гражданин Алелин! При чем тут обком и прокуратура? Надо не фальсификацией заниматься и руководство отдела подставлять, а дело делать! — И уставился оловянными глазами.
— Как вы? — не стерпел он. — Языком болтать! Да?
«Глухой колобок» покраснел, как рак. Жирные щеки его затряслись от возмущения. Маленькие, словно свинячьи, глазки налились злобой.
— Да я… Да ты… Да мы…
— Что, «я» — головка от… рукава, — выкрикнул на весь зал, так как терять было уже нечего. — Только якать и умеете. Командовать и ни за что не отвечать — всякий дурак сможет. Вы вот опером поработайте, тогда и якайте! Но кишка тонка…
Хотелось обложить всех ядреным матом и уйти, хлопнув дверью.
В зале недовольно зашумели, возмущенные поведением замполита. Но вмешался начальник отдела и призвал всех к тишине и порядку. И шум стих.
«Еще вчера я был с вами в единой связке, — подумал с горечью тогда он, — а теперь отломанный ломоть»!
Что выперли из милиции, не страшило. Кругом работы, хоть отбавляй. Тем более, с его техническим образованием. И платили побольше, чем в милиции, и отношение не такое наплевательское… Было обидно. Ни на кого конкретно, а на всех и всё сразу. В том числе и на себя самого.
Работал, как даже писали в официальных характеристиках и представлениях, не считаясь ни с личным временем, ни с личными нуждами, ни с близкими и родными, ни с собственной семьей. Порою, по 12–14 часов в сутки. Числился на хорошем счету у прежнего руководства отдела. Досрочно званий не получал — это была привилегия штабных работников из управления — но премий и почетных грамот, особенно почетных грамот, довольно заработал много. И не за красивые глаза, а за конкретные раскрытые преступления. И вот благодарность! И вот цена трудам праведным!
После совещания пошли с Григорьевым на конспиративную квартиру, чтобы с горя «оттянуться» по полной программе. Набрали водки. Позвонили агентессам, что были помоложе и посмазливей.
— Кутнем, друг Виктор?
— Кутнем, друг Шурик.
— Чтоб небу было жарко?
— Чтоб небу было жарко!
— И чхать мы хотели на Глухих колобков…
— И не только на Глухих, но и на всех остальных!
— Говорят, что Виктор — это победитель? — вдруг как бы невпопад спросил Кузьмич.
— Точно. Виктория — на латыни победа.
— Но почему ни ты, ни мы оба не победили? А? Почему? Ты мне можешь сказать?!!
— Еще успеем, победим! Придет время, друг мой Шурик, и победим!
— Придет ли, когда вокруг «колобки»? Без глаз, без ушей, без совести…
— Придет!
— Точно?
— Точно!
11 МАРТА. АЛЕЛИН. ПРОДОЛЖЕНИЕ
Пока эти мысли роем пронеслись в голове, Алелин, окончив процедуры с бритьем и умыванием, переместился из ванной комнаты на кухню. Люда уже успела приготовить завтрак.
Завтракал, как обычно, быстро. И почти молча. Лишь изредка перебрасывался короткими репликами с супругой.
— Сегодня опять на весь день?
— Скорее всего…
— Не надоело?
— А тебе?
— Другие, вон, в управления устроились, в штабы… Подальше от преступлений и преступников… поближе к хорошим зарплатам, к деньгам…
— Пусть. Каждому свое…
— Вот-вот!
— Ну, я пошел…
— Да уж иди…
Подобные диалоги происходили довольно часто и были чем-то традиционным при утреннем приеме пищи. Как музыка классиков для гурманов.
Впрочем, вечерами также происходили подобные диалоги, но немного в иной плоскости и с иными вариациями.
Во дворе, перед подъездом уже стоял служебный автомобиль. Сел рядом с водителем. На переднем сиденье. Садиться на заднее сиденье, как стало это модно в последнее время для больших чиновников и «новых русских», опасающихся за свою жизнь из-за частых «разборок» с автоматной стрельбой, считал барством и снобизмом.
— Привет! — ответил на приветствие водителя. — В отдел…
И опять погрузился в волну воспоминаний.
Ни он, ни Григорьев с увольнением их из органов не смирились. Чуть ли не год они ходили и писали в различные инстанции и добились, в конце концов, своего: Козловский был осужден, а они реабилитированы и восстановлены в органах. Возвращаться в Ленинский РОВД ни он, ни Кузьмич не захотели. Слишком памятны были события их незаслуженной обиды и трусливого поведения руководства отдела…
Он стал работать простым участковым в Промышленном РОВД, на поселке КТК, со старшим участковым Астаховым Михаилом Ивановичем. Вроде и понижение, но все равно привычное, родное.
Коллектив на ОПОП КТК подобрался дружный. Если нужно было, то работали сутками, не прячась за спинами товарищей. А если приходилось отдыхать, то и отдыхали всем коллективом. Шумно, весело. И уже через неделю он почувствовал себя так, как будто и не увольнялся, и не было перерыва сроком в год. Родная стихия вновь захватила всецело.
Кузьмич трудился в Кировском РОВД. Ему вообще повезло: назначили на должность оперуполномоченного уголовного розыска. Теперь они встречались редко, но все равно оставались друзьями.
Не успел он проработать участковым и год, как перевели вновь в розыск. Сначала рядовым оперуполномоченным, затем в заместители начальника ОУР.
В 1994 году, когда три городских районных отделов милиции были расформированы и преобразованы в 10 территориальных отделов при вновь созданном УВД города Курска, он был уже в должности заместителя начальника по оперативной работе ОМ-9. А после выхода на пенсию начальника, руководить данным отделом было поручено ему, Алелину Виктору Петровичу, майору милиции.
Служебный «жигуль» быстро катил по улицам проснувшегося и уже входившего в рабочий ритм города. Проскочили Красноармейскую, выскочили на улицу Энгельса. Вот и территория его бывшего отдела, перенумерованного в шестой. Быстро летел автомобиль по широкому и ровному полотну дороги, но еще быстрее катились воспоминания на волнах памяти.
— Вот и хорошо, Виктор Петрович, — крепким рукопожатием напутствовал его начальник УВД Курской области генерал-майор Пронин Владимир Васильевич на должность начальника девятого отдела милиции, обслуживающего территории поселка КЗТЗ.
— Надеюсь, что вы с большим объемом работы справитесь, а мы узрим на ваших плечах полковничьи погоны!
— Постараюсь, товарищ генерал…
— Считаю, что справится, — поддержал его начальник городского УВД полковник Калаев Михаил Николаевич, по представлению которого и решался вопрос о назначении его на эту должность. — Иначе бы мы его не рекомендовали…
Беседа происходила в кабинете начальника областного УВД.
На новичка огромный кабинет с высоким потолком, большими арочными окнами, надраенным до зеркального блеска паркетным полом, с широченной ковровой дорожкой, начинавшейся прямо от входной двери, действовал подавляюще. Своей необъемностью, продуманной строгостью, массивностью мебели, и, вообще, значительностью. Актовый зал был побольше, и лепнины алебастровой на стенах и на потолке хватало, и оконные проемы, и высота потолка были такими же, но он был привычнее и демократичнее. По меньшей мере, никого не подавлял. Однако, на него, уже не раз побывавшего здесь, кабинет особого впечатления не производил. Доводилось видеть и побольше, и поофициозней!