Время бусово (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич. Страница 33

— И нам животы надрывать не к чему, — поддержал его плотницкий старшина Сруб. — Ведь основная тяжесть по плотницкому делу ляжет на нашего брата-плотника. А у нас и так дел хватает. Жаль, что только рук у каждого всего две. Так что, князь, не обессудь…

Кур промолчал, пропустив слова Сруба и старшины ткачей мимо ушей, только тяжелый взгляд переводил с одного на другого — не по нутру ему были речи старейшин града.

— Конечно, — пробасил старшина общины кузнецов Коваль, не раз ходивший в дружине курского князя в воинские походы и потому мно-гое повидавший на своем длинном веку, — крепость — дело серьезное! Любой ворог сто раз подумает, прежде чем на приступ ее пойти. Сам в том не раз убеждался, когда в походы хаживал… Но с другой стороны — это же надо уйму народа оторвать от дел не на день, не на два, даже не на зиму, а на два-три лета. Навалить древ надо? — Перечислял он, заги-бая правой рукой пальцы на левой, а ладони у него, что твоя лопата, здоровенные… И отвечал тут же. — Надо! Очистить их от коры и суков надо? — И снова очередной палец прижат к ладони. — Надо! Притащить их на Красную гору надо? Надо! А потом рвы копать, да устанавливать, да утрамбовывать, чтобы не упали. — Принялся он загибать для нагляд-ности пальцы на другой руке. — Все надо! А когда?..

Коваль был муж уважаемый не только в граде Курске, но и во всей округе не только за то, что был отличный мастер, но и как сильный и справедливый человек, не раз встававший на защиту слабого. Был он широкоплеч и жилист и, играючи, «целовал» самый тяжелый молот, держа его на вытянутой руке за самый кончик ручки. В свои семьдесят лет, показывая удаль молодецкую, выходил на кулачные бои с самыми известными бойцами и при этом не раз выходил победителем едино-борств. Имел он трех взрослых сыновей, во всем удавшихся в родителя: и статью, и голосом, и сноровкой. Они давно успели обзавестись свои-ми детьми, но жившими вместе с ним в большой избе-полуземлянке, разделенной внутри деревянными перегородками на несколько поме-щений. К мнению Коваля не только в его большой семье, но и жители городища прислушивались.

Кур выслушал кузнечного старшину, не перебивая. В нем чувство-вался возможный союзник, стоит лишь умело повернуть дело. И он его повернул. Как только Коваль окончил свою речь, тут же спросил его:

— Помнишь отбитую у готов Ольвию — Олешье? — Ход был беспро-игрышный: каждый русич с гневом вспоминал расправу готов над теми русичами, которые не успели уйти из города, когда в него ворвались готы.

Когда-то давным-давно русичи построили сей град и назвали его Олешьем. Со временем в нем появились греки, сначала торговые, а за-тем, следом за ними и ремесленные, оседлые. Почти незаметно случи-лось так, что в городе этом стало больше проживать греков, чем руси-чей, и город постепенно стали величать на греческий манер — Ольвией. При этом греческое название города употреблялось чаще и повсемест-но. Впрочем, как бы там ни назывался город, но жили в нем совместно и греки, и славяне, русичи. К слову сказать, жили довольно дружно, каж-дый почитая свои обычаи, своих богов и не мешая в том другим, пока с северных земель воинственные готы не появились и не заявили свои притязания на сей град по праву сильных и дерзких, по праву завоевате-лей. Греки не воспротивились завоевателям, согласились платить дань вождю готов и частично выжили. Русичи же, чтя завет отцов, не приня-ли притязаний готов, встали на защиту града и были поголовно уничто-жены при его падении. Почти никто из них не уцелел в резне, устроен-ной победившими готами.

— Помню, — уверенно пробасил Коваль. — Еще бы не помнить, когда там ни одного живого русича не оказалось! Все были вырезаны под ко-рень, даже дети грудные…

— И я помню, — поддержал его с виноватой ноткой в голосе осани-стый Сруб. — Разве такое забудешь? Да ни в жисть!

— И я помню, и я, — повторили остальные участники этого похода, считай, все участники княжеского совещания за исключением торгового гостя. Всем пришлось в том походе побывать.

— Вот, вот! — Усмехнулся тогда Кур грустно. — Не я о том напом-нил, сами сказали… Так, может, вы хотите, чтобы дети ваши и внуки ваши были вырезаны, как в Ольвии? Может, вы хотите, чтобы тела де-тей ваших были брошены на съедение воронам и зверям лесным, а из их черепов враги праздничные чары себе сделали? Если да, тогда давайте сидеть, сложа руки… Только тогда я об этом на вече вашим женам и детям скажу, и пусть они вас благодарят за то.

— Князь, да мы не то, чтобы против… — вразнобой, но об одном и том же заговорили старшины гончаров, плотников, ткачей, шорников. — Мы не против, но надо же с миром посоветоваться, да все по правде решить… Мир — сила! Как мир, так и мы!

– Тогда завтра и посоветуемся… на вече, — твердо заявил князь, давая понять, что разговор окончен, и не скрывая от присутствующих своего неудовольствия итогами этого разговора.

Лучшие градские мужи расходились, тихо переговариваясь между собой. И во многих голосах слышалось еле скрываемое раздражение то ли на князя, то ли на себя, то ли на жизнь свою неустроенную…

Снежный наст, прихваченный морозом, звучно поскрипывал под их ногами, рассыпаясь и сверкая в лучах солнца, неспешно плывущего над кромкой заснеженного леса, окружающего град Курск и подсту-пающего во многих местах к самым его окраинам.

Из-под крыш, присыпанных снегом и почти сровнявшихся с окру-жающей их поверхностью града, тут и там выбивались тонкие струйки дыма. Хозяйки топили печи, чтобы не замерзнуть ненароком. Заодно в этих печах готовили нехитрый харч. И если бы не дым, выбегавший из-под крыш, не возвышающаяся поодаль почерневшая от времени крепо-стная стена, спрятавшиеся под снегом землянки можно было бы при-нять за медвежьи берлоги.

От избушки к избушке вели вытоптанные в снегу тропинки — сосе-ди хаживали друг к другу в гости. Зимой у горожан работ меньше чем летом, правда, не у всех. У ткачей, кузнецов — и зимой работа всегда найдется. А у других свободного времени становится достаточно, и они собираются друг у друга, чтобы при свете лучины о том, о сем погово-рить, протяжные песни попеть или же сказки стариков послушать.

Но не все избушки спрятались с крышами под снег. Княжеский дом, воеводский, да дома некоторых купцов не спрятались, гордясь со-бой, возвышаются над остальными. Хотя и у них камышовые крыши густо снегом присыпаны. Но не радуют и эти дома княжеский глаз, как и старая крепостная стена, поставленная еще дедами, если, вообще, не прадедами.

Хмурится князь Кур.

ПЕРЕД ВЕЧЕМ

Вот потому-то и встал сегодня пораньше, чтобы подготовиться к вечу: народ там соберется горлопанистый, крикливый, за словом за па-зуху не лезут — такое порой орут, что деревянные идолы богов на капи-ще трясутся. Как все обернется — неизвестно. Многое зависело от того, что успеют нашептать в своих общинах старшины. Вече — дело боже-ское, но не предсказуемое. Случалось, что не только ругались до хрипо-ты, но и до драк доходило, когда те или иные сторонники или против-ники свою Правду над чужой Кривдой доказывали. Всякое бывало на вече, поэтому к нему надо было подготовиться. Подумать заранее, что и как сказать, в каком цвете преподнести.

Пока князь курский размышлял по поводу предстоящего веча, стряпухи подогрели в печи горшок пшенной каши, круто замешанной на заячьем мясе, вскипятили крынку молока. Поставили на стол. И ка-ша, и кипяченое молоко с румяной пенкой распространяли вокруг вкус-ный и аппетитный запах.

— Прошу, князь, отведать, — позвала все та же самая полногрудая стряпуха. — Родичу и богам нашим от пищи сей часть уже дала, ты уж не обессудь. Приняли. — Докладывала она, не забывая одновременно с этим прибираться на столе.

Так уж в славянских родах повелось исстари, что от каждой еды, от каждого пития часть отдавалась богам через огонь.

Обычно, это было право старшего в роду, но не возбранялось тво-рить требу хозяйкам или же лицам, которые приготавливали пищу. Эти лица, считалось, были ближе к богам и угодней им.