Медовый месяц на ледяной планете. Вэктал и Джорджи (ЛП) - Диксон Руби. Страница 6

Я буду вечно благодарна за это. Я улыбаюсь своему красивому инопланетянину и сжимаю его руку.

— Ну что, пойдем?

Часть 4

ВЭКТАЛ

Несколько дней спустя

Я целую обнаженное плечо моей пары, чтобы разбудить ее.

— Джорджи, мой резонанс, — шепчу я. — Уже рассвело.

Она издает стон и переворачивается в шкурах, утыкаясь лицом мне в грудь.

— Еще пять минут.

Улыбнувшись, я прижимаю ее к себе. Она может поспать еще несколько минут, раз того желает. В конце концов, это наши медовые луны, особое путешествие лишь для нас двоих. Я глажу ее по спине, прослеживая изгиб ее позвоночника, когда она дремлет, прижавшись ко мне.

Это были тяжелые три дня для моей Джорджи. Будь я один, мне не заняло бы так много времени, чтобы вернуться к летающей пещере людей, но, когда со мной моя пара, не вижу причин для спешки, поэтому мы каждую ночь останавливаемся в пещере охотников и спим в пастели из шкур и едим свежую пищу. Это время замечательное, хотя она слишком сильно устает, чтобы еще и спариваться. Я не против, пока могу ее обнимать, но по человеческим стандартам, по-моему, это не самые удачные медовые луны. И все же это именно то, чего хочет моя пара, а я ни в чем не могу ей отказать.

Преисполненная твердой решимости, он идет пешком по снегу рядом со мной столько, сколько может. Временами она чересчур устает и начинает волочить ноги, тогда я несу ее на руках, словно комплект. Она бурчит на меня из-за этого, тем не менее держится за мою шею, отдыхает, а когда она прижимается поцелуями к моей коже? Это того стоит.

Джорджи зевает и трет глаза.

— Я проснулась.

— По-видимому, — подразниваю я, постукивая по кончику ее маленького человеческого носа. — Давай, подкрепимся чем-нибудь прежде, чем продолжим путь.

Мы одеваемся, а потом садимся у тлеющего костра, чтобы съесть свою утреннюю еду. Вкус кааха ей до сих пор не нравится, поскольку она морщит нос от его пряного аромата. В последнее время мы готовим их с более мягкий вкусом, не раздражающим человеческие языки, но я, просто не подумав, прихватил их в тот момент, когда стащил каах из хранилища. Я отвлекся, поскольку мои мысли были заняты моей парой.

— К вечеру я поймаю тебе что-нибудь на ужин, — обещаю я ей, как только она делает большой глоток воды.

— Все нормально. Я уже начинаю к нему привыкать. Потихоньку.

— Ты плохая лгунишка, — подшучиваю я.

— Самая худшая, — морща свой носик, она улыбается. — Он не так уж плох, честно. Просто я чересчур преувеличиваю. Я никогда не любила острую пищу, даже человеческую еду, — и в подтверждении того, что она в порядке, она откусывает еще один большой кусок и запивает его большим количеством воды. — Ну, нам, наверное, пора уже идти?

Я киваю головой, потом убираюсь в пещере, навожу порядок в припасах и упаковываю вещи для следующего охотника, который придет сюда. Джорджи закутывается в свои одежды, а когда она надевает рукавицы, я натягиваю на ее красивое лицо капюшон ее плаща, а затем целую.

— Сегодня днем мы будем уже в твоей летающей пещере.

Джорджи делает глубокий вдох.

— Отлично. А Доминик? Та рыжеволосая человеческая девушка?

— Она гораздо ближе.

Я до сих пор не могу забыть то душераздирающее зрелище, как она, насмерть замерзшая, лежала в снегу, и как на какой-то момент мне вдруг показалось, что это Джорджи. Как мое сердце заколотилось от паники. От одного только воспоминания об этом мне становится не по себе, и я притягиваю ее к себе. «Как же мне хочется, чтобы сегодняшний день прошел для нее легко», — думаю я, прижимая мою пару к своей груди. Я стараюсь не думать обо всех тех неприятностях, на которые мы можем нарваться, если мэтлаксы или другие хищники добрались до трупов первыми.

— Мы заберем ее с собой и похороним вместе с остальными, так ведь, дорогой? — Спрашивает Джорджи тихим, подавленным голосом.

— Ну конечно, — для нее это очень важно, и я не стану ни в чем ей отказывать. Но даже при этом я не хочу, чтобы она удивлялась, если то, что мы обнаружим, не будет… целым и невредимым. — Пара моя, я не хочу волновать тебя, но вполне возможно, что другие добрались до них раньше нас.

— Знаю, — говорит она, и я вздыхаю с облегчением. — Поверь мне, это постоянно приходило мне в голову. Но независимо от того, чтобы нам ни пришлось сделать, чтобы достойно их похоронить, этого будет достаточно, — она смотрит на меня из-под капюшона своими кхай-синими глазами. — Спасибо тебе еще раз.

— Нет никакой необходимости благодарить, — повторяю я.

— Да, ты прав, конечно, — Джорджи робко мне улыбается, глядя на меня снизу вверх. — В таком случае, полагаю, нам лучше заняться делами этого дня.

Но ее глаза переполнены страхом.

***

Мы идем, и она рассказывает мне о человеческом погребальном обряде. Он гораздо более роскошен, чем тот, что у ша-кхаев. Читаются стихи, возносятся молитвы, а для тех, кто умерли, оформляются каменные памятники. У нас ничего из этого нет, чтобы мы могли бы дать этим погибшим женщинам, но Джорджи говорит, что все в порядке. Все это представляет собой лишь оказание внимания и творческие усилия по его реализации.

Я рассказываю ей об обычаях ша-кхаев, тех немногих, которые у нас есть. Порою, если кто-то не возвращается с охоты, то тела найти невозможно. Порою его оставляют падальщикам, только ножи и личные вещи передаются семье. В рога скорбящих высекаются следы и порезы, чтобы показывать свою скорбь, и, ссыпая снег себе на голову они безутешно причитают об их утрате. Племя отдает дань жизни того, кто скончался, а потом… жизнь идет своим чередом. Когда умершие у нас, их доставляют в неиспользуемую пещеру, одетых в их лучшие одежды, после чего пещера заваливается, чтобы они могли спать вечным сном. Мой отец — и многие другие — лежат в подобной пещере из-за кхай-болезни.

Впрочем, то были плохие времена, и мне не хочется вдаваться в них больше, чем необходимо.

Недалеко от пещеры, которую я когда-то разделял с Джорджи, мы находим тело рыжеволосой женщины. Я запомнил это место, никогда не забывал, как покрывал ее снегом и обозначал близлежащим камнем, чтоб наверняка знал бы его местоположение и мог показать ей его позже. Я раскапываю снег, а Джорджи стоит рядом и смотрит. После того, как обнаруживаем рыжую гриву, не требуется много времени, чтобы откопать остальные бледные части ее тела. Она промерзла насквозь, и я заворачиваю ее в большую шкуру са-кохчка, которую прихватил с собой для такого дела. Взяв тело на руки, я смотрю на мою пару.

Ее руки скрещены на груди, а лицо бледнее обычного.

— Я могу идти сама, — говорит она мне, подходя ко мне поближе. Она выглядит очень маленькой, очень хрупкой.

— Держись рядом со мной, — говорю я ей, хотя в словах нет необходимости. — Это территория метлаков.

Джорджи кивает головой.

— Я хорошо помню, что произошло в прошлый раз, когда я упала в их пещеру, а ты меня спас. Я буду держаться рядом.

Ее рука в рукавице проникает за мой пояс, и она держится за меня.

Мы поднимаемся дальше в гору, и я намеренно замедляю свои шаги, чтобы Джорджи могла за мной поспевать. Это приводит к очень медленному темпу, но в конце концов, я вижу черный корпус летающей пещеры, которая доставила мою пару и других людей в этот мир. По ее словам, та спустились с небес. Сейчас она покрыта недавно выпавшим снегом, верхняя часть которой нетронута, за исключением дыры с зазубренными краями, через которую поступает свежий воздух.

Я поворачиваюсь к моей паре.

— Куда мне положить этого человека?

Я стараюсь произносить слова деликатно, потому что я знаю, что в данный момент она очень чувствительная. Когда она смотрит на пещеру, выражение ее лица отстраненное, а глаза на ее личике просто огромные, и я уверен, что она затерялась в своих недавних воспоминаниях. Относительно тех, кто ее похитил, они у нее совсем не добрые, и мне хочется поубивать их всех за то, что они посмели прикоснуться к моей Джорджи.