На улице Мира (СИ) - Лавринович Ася. Страница 46

– Слышите? К нам идет! – довольным голосом проговорила Амелия. Видимо, адреналин и у нее зашкаливал, и все происходящее приводило одноклассницу в восторг.

– Разве привидения не должны летать по воздуху? – сдавленным от волнения голосом спросила Диана.

– Да какие еще привидения? – сердился Никита. Даня в этот момент только очумело вертел головой. – Скорее уж, какой-нибудь отморозок. Видела, сколько здесь бутылок и окурков? Кого еще может привлечь такое место?

– Только таких дураков, как мы, – тихо добавила я.

С каждым новым шагом сверху сердце замирало. Чем ближе этот «некто» подходил к лестнице, тем больше мне хотелось заверещать от страха и кинуться обратно в лес.

Когда показались два белых кеда, мы перевели дух. Неужели я, и правда, могла допустить в мыслях, что призраки существуют? А когда нарушитель нашего спокойствия явил себя целиком, мы с Дианой хором выкрикнули:

– Марк?!

Луч от фонарика Василевского вздрогнул. Лицо Марка было бледным и растерянным.

– На фига так пугать? – напустилась на одноклассника Ирка. Циглер казалась жутко разочарованной. Наверное, для нее лучше б к нам прям на ремне с круглой пряжкой со второго этажа спустилась выдуманная девчонка.

– Это вы меня напугали, – глухим и каким-то чужим голосом сказал Василевский, странно поглядывая в нашу с Никитой сторону. Мы с Яровым по-прежнему держались за руки. Я быстро посмотрела на Никиту. Тот с хмурым видом не сводил с Марка немигающего напряженного взгляда.

– Что ты тут делаешь? – весело спросил Даня. Кажется, среди нас он был единственным, кто был рад встретить Василевского. Что ни говори, а Третьяков, похоже, жутко перетрухнул. Он наверняка мог поверить в ту байку с повешенной. Уж слишком достоверным казалось все в такой жуткой обстановке. Ночью, посреди темного леса, в обшарпанных стенах…

– Я Кузе в карты проиграл, – все тем же тихим голосом продолжил Марк. – Бились на желание. По его условию, я должен был дойти до лагеря и запустить трансляцию. Он рассказал всем в нашей палате про неприкаянную душу девчонки… Хотя я слышал от воспитателей, что этой байке сто лет в обед. Ее давно какой-то вожатый придумал, чтобы пугать всех новичков.

– Из-за проигрыша в карты сбегать из лагеря и тащиться в лес? Глупости какие! – скрестив руки на груди, фыркнула Ирка.

– Ну, а сами вы что здесь забыли? – с вызовом спросил Марк.

– Так, нервишки пришли пощекотать, – ответил за всех Даня, снова поглядывая на Амелию.

Та со скучающим видом водила фонариком из одного пустого угла в другой, рассматривая глупые надписи на стенах, вроде «Здесь был Вася из третьего отряда». Совершенно очевидно, Циглер была разочарована. Ведь вместо опасностей, неприкаянной души и приключений, одноклассница встретила нашего «мальчика-зайчика». Внезапно Амелия как-то странно и жутковато улыбнулась.

– Знаешь, Марк, будет тебе трансляция для Кузьменко. Руднева, иди-ка сюда!..

– Я? – Диана несмело отпустила мою руку и сделала пару шагов в сторону Амелии.

– Ты-ты! Ну? Смелее!

– Амелия, ты меня очень пугаешь, – плаксивым голосом произнесла Диана.

– Циглер, что ты задумала? – насторожилась Ирка.

– Давай, снимай с себя сорочку! – приказала Амелия.

– Чего-о? – возмутилась Диана. Ее крик эхом разнесся по пустому залу.

– Она все равно у тебя под толстовкой. Снимай!

– Ну вот еще!

Тогда Амелия молча взяла Диану за руку и повела в соседнюю пустую комнату. Руднева, впрочем, не сопротивлялась. Попробуй долго возражать Амелии. Мы удивленными взглядами проводили девчонок.

– Может, прийти Диане на помощь? – Ира кивнула в сторону комнаты, в которой скрылись Руднева и Циглер.

Я только пожала плечами. Все прислушались. Вскоре оттуда донесся звонкий смех Дианы, и мы немного успокоились. Хотя никто не думал, что Амелия может причинить вред Рудневой.

Диана первой вышла из комнаты, а затем к нам выплыла Амелия. От ее внешнего вида мороз пробежал по коже. Одноклассница осталась в одной шелковой сорочке выше колен. Циглер распустила темные длинные волосы и закрыла ими лицо.

– Блин! Ништяк! – с восхищением произнес Даня.

– Да уж, – хмыкнул Никита.

Марк, поняв, что замышляет Амелия, быстро заговорил:

– Я на втором этаже разрушенный дверной проем видел. Выглядит эпично!

С топотом мы ринулись на второй этаж. Там стояла старая железная койка, на которую с жутким скрипом улеглась Амелия. Я осторожно оглядывалась по сторонам. Меня тут же окутала липкая паутина страха. Это место вселяло ужас.

По «режиссерской» задумке Амелии, Марк должен был включить трансляцию на лестнице, по пути на второй этаж. Поочередно заглядывать в пустые комнаты, а в палату с разрушенным дверным проемом и одинокой кроватью зайти в последнюю очередь. Амелия же в это время медленно, словно привидение, начинала подниматься с койки, а затем брела в сторону Марка. Под конец трансляции вместе с Марком истошно орал Даня. Во время репетиций Василевский постоянно запинался и начинал не вовремя ржать.

– Не могу! – задыхался он от смеха, когда мы с Иркой и Дианой нарочно корчили рожи за кадром. – Телефон трястись будет.

– Нормально, – успокаивала его Циглер. – Это будто от страха…

Всякий рай, когда Марк начинал ржать, мы подхватывали его громкий хохот. Будто каждый из нас через истеричный смех избавлялся от накопившегося за этот вечер страха. Когда пришло время включать трансляцию, выяснилось, что связь в лесу ловит плохо, и «картинка» виснет.

– Так еще лучше! – радовалась Амелия. – Пускай долго грузится. А Кузя помучается в догадках, что там происходит!

И хотя мне не нравились такие розыгрыши, Кузьменко этот дурацкий ролик с Амелией в главной роли заслужил. По словам Василевского, Макс долго запугивал всех, кто был в палате. А такое изощренное наказание придумал для Марка лишь потому, что ревновал Соболь к нашему новенькому…

Пока все были заняты съемками, мы с Никитой улучили момент и выбрались на старую крышу. Здесь ярко мигали звезды.

Никита сидел рядом, а я нарочно касалась его плечом. Мне хотелось крепко обнимать его за загорелую шею, снова целовать, вспоминать наше детство и счастливо смеяться. Впервые я испытывала такие приятные чувства. Я горела. Любовь прожигала до костей… Я снова смотрела только на профиль дорогого мне человека, как тогда, на озере. А Никита, задрав голову долго разглядывал луну. Внизу по-прежнему раздавались вопли ребят. Наверное, своими криками мы перепугали всех лесных жителей.

– Когда ты понял, что я тебе нравлюсь? – вдруг спросила я. – Ну… как девушка.

Никита посмотрел на меня и улыбнулся.

– У тебя в темноте глаза сияют, – сказал он. – Как звезды.

Вдвоем мы снова задрали головы и уставились на небо. И в эту минуту мне стало все равно на наш побег, на заброшенный лагерь, на возможное наказание, на угрозы, на эти дурацкие правила…

– Наверное, я понял, что ты мне нравишься в тот момент, когда услышал о симпатии к рыжему. Я даже не думал, что меня будет так раздражать твой потенциальный кавалер. На парней Ирки и Рудневой всегда было плевать. А тут я не мог скрыть раздражение. А когда вы с Третьяковой его обсуждали, мне казалось, ты мне под кожу иголками лезешь…

– Почему ты сразу мне обо всем не рассказал?

– Ты ведь тогда относилась ко мне только как к другу. Поэтому после той дурацкой драки решил, что это даже лучше, что мы перестали общаться. Придет другой, и я снова не сдержусь... И только теперь понял, какой я был дурак, что не поговорил раньше. Мне тебя не хватало.

Я молчала, обдумывая слова Никиты. Возможно, вселенная не зря дала нам «таймаут». Потеряв Никиту на целых два года, мне, словно птице обрезали крылья. И вот теперь, наконец, я снова могу летать. До момента нашего воссоединения я даже не подозревала, насколько мне дорог Никита. Зато теперь он рядом. Я могу обнять его, поцеловать, прокричать на весь темный лес, что Никита – только мой… Я придвинулась ближе к парню, и он тут же обнял меня за плечи. Высокие черные сосны закружились, зашумели. И голова пошла кругом от счастья. Счастье. Кроме него, больше в жизни ничего не хочется.