Дни войны (СИ) - "Гайя-А". Страница 4

Дальняя дорога, веселая подруга, костры и палатки, добрые новые товарищи, похожие на закадычных друзей после пяти минут знакомства — вот, что влекло Летящего. Конечно, он слышал рассказы о серьезных битвах, о настоящих поединках, да и сам успел пострадать от чесотки и вездесущего степного лишая и не раз травился малосъедобным пайком.

Но это все было далеко, бесконечно далеко от честолюбивой юности и мечты — однажды стать великим воином, из тех, чьи имена навсегда остаются вписаны в историю.

Комментарий к Нищие

Работа написана целиком. И хотя у нее есть множество ответвлений и продолжений, именно с этой истории когда-то все начиналось.

========== Нищие короли ==========

В доме Ревиара царствовал настоящий переполох: не каждый день знатные воины возвращались из плена. Слуги полководца сновали по дома совершенно бесшумно. На веранде, открытой в сад, Ревиар Смелый и Наставник пили чай.

Ни один житель здешних мест не признавал чая, кроме Ревиара. Он перенял его у народа оборотней, когда жил с ними на севере. Они казались Ревиару образцом спокойствия; недаром они победили соседей в последней войне, несмотря на неожиданность нападения последних. Да и сам он был схож с волками в душевном устройстве. Неторопливая беседа, величавые движения Ревиара Смелого создавали резкий контраст с разговором его собеседника. Наставник мог, если хотел, увлечь своими речами любого, стоило ему только увлечься самому.

Именно горячность едва не погубила его.

— Ты никогда не мог выжидать момент, — поучительно произнес полководец, — я предполагал это и потому даже не удивился, когда мне сообщили о твоем пленении. Как тебе повезло избежать участи остальных?

— Мне повезло, что я не был ранен, друг мой, — Хмель улыбнулся, — только побили, да и блох было немало, а так ничего… зато кормили неплохо.

— Оборотни знают толк в хорошем застолье, — Ревиар вздохнул с некоторой тоской, — я успел по их стряпне соскучиться. Рад, что ты вернулся живым и невредимым, несмотря на блох, — он хмыкнул, — благодарность моя волку будет безмерной.

— А чем я смогу вернуть долг тебе? — тихо поинтересовался Хмель, и в комнате повисло грустное молчание.

Полководец и учитель были старые друзья. Их характеры в чем-то сходились, разве что проявлялись в мирное время в разных областях: упорство Хмеля в науке и богословии дополняло всем известную настойчивость Ревиара Смелого в военном деле.

Ревиара оборотни-соседи любили за щедрость, широту души и молчаливое благородство. Хмель прекрасно понимал, что друг не примет денег из рук Наставника. Да и денег у Хмеля не было. Когда-то его род был богат, но с течением времени обеднел. И все же даже эту бедность его семья носила с достоинством: они происходили от Хранителей трона, ближайших советников короля — когда у Элдойра еще был король.

— Деньги никогда не будут стеной между друзьями, — решился наконец произнести Хмель, — и если я могу как-то отблагодарить тебя…

Ревиар Смелый лишь улыбнулся. Ему не доставлял радости разговор о деньгах, тем более, если речь шла о спасении лучшего друга и учителя дочери.

Пока рядом с Милой был Наставник, Ревиар за нее был спокоен.

— Гелар и Мила рыдали, как будто бы меня вернули на щите, — пожаловался Гельвин в шутку.

— Поверь мне, это была лишь легкая вспышка! — улыбнулся в ответ полководец, — они проплакали неделю, пока нам не сообщили, что ты жив. Хотя я ни на секунду не прекращал верить, что ты вернешься, как уже это делал… как тебе удается оставаться таким везучим?

— Если бы я знал, был бы богаче…

— Я тоже: делал бы на тебя ставки. Бесы меня раздери, если я знаю второго такого удачливого воина в войсках Элдойра.

— А ты сам? — Хмель и его друг рассмеялись.

Гельвин дышал глубоко и наслаждался запахами с кухни, с полей и даже запахом мокрой пыли — служанки поливали улицу перед домом. Он был дома; после утомительного путешествия, после угрозы быть проданным в рабство, Хмель все еще не мог поверить, что и в этот раз ему удалось остаться целым и невредимым. Он надеялся, что везение останется с ним и впредь.

— Как знать, как знать… — сдвинув темные брови, ответил Ревиар, — говорят — и это мне сказал кое-кто из клана Элдар — что нам придется сниматься и снова кочевать, возможно, покинуть область Долва и отправиться на юг.

— Нет, только не это, — Хмель откинулся на резную оградку и запрокинул голову: над головой было все то же безоблачное небо, — не говори, что дружины опять едут к Салебскому княжеству.

— Нас сжали в кольцо, — Ревиар стиснул кулак и подался вперед, — клянусь тебе, я готов воевать.

— Ты всегда к этому готов, — вздохнул его друг.

«Не уверен, что смогу сам заплатить за обоз, — думал Хмель, вглядываясь в безмятежную степь, — пожалуй, не смогу… значит, мне придется возвращаться в дружину». Гельвин уже успел раскаяться и в том, что отправился воевать, что всегда шел первым на переговоры, и в том, что нередко переговоры эти заканчивались вовсе не мирно. А самое главное — он укорял себя за безрассудность, из-за которой оказался в плену и расстроил своего друга, сестру, племянников и, конечно, ученицу.

Впереди снова замаячил кровавый призрак неизбежной войны. Хмель был грустен, а Ревиар — счастлив.

— Тяжело нам придется, если будет поход, Ревиар. Каждый присягал своему князю или воеводе. Как ты собираешься их объединить?

— Три года все говорят, что «завтра» или «той луной» или «совсем скоро» будет война, — хлопнул полководец ладонью по столу, и трубка на нем подпрыгнула, — три года я кормлю обещаниями своих воинов. Я знаю, надо терпеть, но — эрух уль хишар! — у Элдойра долги на десять лет вперед. У династии Элдар и того больше. Нам пора. Голод объединит нас крепче любой присяги.

— Ты надеешься на трофеи?

— Да, — кивнул Ревиар Смелый уверенно, — пока мы здесь, без дорог и торговли, будем сидеть в нищете. Всегда.

Хмель не смог сдержать усмешки. Кто бы говорил о нищете и богатстве!

Аскетизм полководца Ревиара был известен так же, как и его военные подвиги. Мало было среди воинов таких, кто, подобно ему, не менял обстановки на более роскошную с каждым новым трофеем.

Домашние Ревиара — то есть, служившие ему эскорт-ученики и несколько девушек-сирот, могли бы многое рассказать о привычках великого полководца. Вставал он рано — рассвет уже встречал его полностью одетым на ежеутренней молитве, и бывало, он успевал лично обойти свой земельный надел, чтобы раздать работы. Все было заведено в доме с бесперебойной точностью. Хмель Гельвин не удивился бы, если бы его друг назвал точный вес только что родившихся ягнят в своих отарах — всех до единого.

И Мила, дочь Ревиара, восхищала Учителя своими навыками. Выросший в Предгорье в Кунда Лаад, Хмель привык к слегка бестолковому быту родичей. Предместья особенно им выделялись. Его родная сестра, Гелар, отличалась неспособностью поддерживать порядок, когда любой необходимый предмет не был ей преподнесен. Если у нее не было большой метлы — она ни за что не стала бы мести двор меньшей. Если у нее терялись корзины для яблок, то она, уж конечно, не стала бы складывать те в корзины для вишен. А Мила, подобно остальным кельхитам и своему отцу, не задумываясь, могла смастерить в голой степи нечто, напоминающее шатер, разложить очаг и приготовить два-три блюда, ничего с собой, кроме ножа да пары веревок, не имея.