Цитадель (СИ) - Ганова Алиса. Страница 27
- Сестра, тебе нездоровится?! – раздался громкий голос Маганы, полный сочувствия и желания привлечь к разговору как можно больше внимания. - Следует следить за здоровьем и меньше волноваться.
«Когда же отмучаешься и упокоишься?» - читалось в насмешливых, ликующих черных глазах подруги Кинпасы.
- Легкое недомогание, – пренебрежительно бросила Бокаса и выскользнула из-за колонны, не желая показывать замешательство. И тут же привлекла внимание.
- Новая Сестра? – послышались перешептывания собравшихся.
- Нет, это Бокаса. Она серьезно больна, потому спешит воплотить желания в жизнь, – съязвила Сестра Магана, и несколько десятков голов повернулось в их сторону.
- Это заразно? – не повышая голоса, спросил Виколот, пытаясь сохранить беспристрастное выражение на лице.
- Нет, – процедила Бокаса, но в тишине ответ прозвучал не слишком убедительно.
Раздался приглушенный трубный звук, и в комнату вошли Старшие Братья. Расположившись на возвышении, по бокам от пустующего Центрального кресла Главы, они склонили головы, давая знак, что Совет начался.
Бокаса присела на скамью, и соседи тут же отодвинулись на безопасное расстояние. Так стыдно ей еще никогда не было.
«Ну, погоди, грязная тварь, за все заплатишь сполна!»
Едва наступила тишина, Старший Брат Саназ встал с места и безутешным голосом начал вещать:
- Сегодня, в сорок пятый день летней четверти, с прискорбием и безмерной печалью сообщаю вам, что наш Отец Такасак, глава Братского Ордена сделал последний вздох…
Смурые, неулыбчивые лица Братьев и Сестер побледнели. Некоторые так и застыли с открытыми ртами, сраженные страшной, ошарашивающей вестью. Сама попытка покушения казалась невообразимой, а удачное покушение и подавно. Растерянность, сомнения, подозрительность наполнила сердца присутствующих.
Обостренный пыльцой дар сделал Долона беззащитным перед всеобщим единым порывом Братьев и Сестер. Окруженный толпой, источавшей отчаяние, обиду, жажду возмездия, он захлебывался чужими эмоциями. Почти непреодолимый порыв свернуть тощую шею заставил вцепиться в скамью трясущимися руками. Ло знобило, сердце бешено стучало, заломило от напряжения в висках. Не сводя глаз, он следил, как, ссутулив плечи и опустив голову, Бокаса изображала скорбь и скрывала ликование.
«Должен отомстить! Отомстить! Мстить!» - тело напряглось, но резкая, нестерпимая боль отвлекла, вырвав из эмоций.
Не в силах сделать вдох, Долон сосредоточился на себе. И лишь после того, как с трудом удалось втянуть немного спасительного воздуха и успокоиться, наконец-то заметил побелевшие пальцы, жестко сжимавшие его колено, и тяжелое дыхание Виколота, не сводившего с него встревоженных глаз. Этого хватило, чтобы совладать с собой.
Если бы не Брат, неизвестно, чем закончился бы Совет. Потому что едва Ло пришел в себя, бесцеремонный, бодрый голос, без сожаления и малейшего почтения прервал воцарившуюся тишину в зале:
- Кто зачинщик? Его настигла расплата?
Вопрос прозвучал не только грубо, но и неуместно. По залу прошел шепот недовольства.
Да, у каждого, кто услышал недобрую весть, появился вопрос: «Как подобное могло произойти», но в судейском ордене никто не сомневался, что злодеев обязательно, рано или поздно найдут и воздадут по заслугам. Бокаса же так спешила первой озвучить каверзный вопрос, возглавить зарождавшееся недовольство, что не задумывалась о таких мелочах.
Будь Отец жив, возмущенные Братья и Сестры демонстративно покрыли бы головы капюшонами, образно отказывая в братстве и доверии. Но после известия любопытство и тревога возобладали, и они решили осудить ее неуважение и бесцеремонность после ответа Старших. Однако, предвидевший подобный поворот, Кинтал огорошил всех, произнеся простою фразу:
- С этим предстоит разобраться новому Главе.
Ответ ввел в стопор всех, даже Бокасу, растерявшуюся от столь неожиданного поворота, который как нельзя лучше облегчал воплощение ее плана в жизнь. Подобное везение и благоволение изменчивого Бога Удачи поразили женщину, настроившуюся с боем выгрызать победу.
Молчание затянулось. Понимая, что Бокаса растерялась, и все может пойти не так, как планировалось изначально, Клахем громко спросил:
- Кого Отец назначил приемником?!
Понимая тонкость иронии, Долон еле сдержался, чтобы не расхохотаться. Услышать этот вопрос от старика – тайного Главы, что может быть абсурднее?
Лицемерие запустило щупальца в сердце Ордена, и опасная игра на грани, балансирующая между глупостью и дерзостью, была необходима. Еще совсем недавно Ло одобрил бы опасный, дерзкий план Старших без тени сомнения, но вспоминая, как вытирала наворачивающиеся слезы Тамаа, оставаясь одна в чужом доме, негостеприимном городе, в сером, грустном платье, чувствовал еще большее отвращение к происходящему.
- Отец не успел назвать имя, – сдержанно ответил Кинтал. – Нам предстоит выбрать самого достойного, того, кто сможет заставить трепетать врагов Ордена и благополучия.
Услышав слова «преемник», «не назван», «предстоит выбрать», Бокаса очнулась и, скинув напускную печаль, приготовилась биться до последнего, громче всех кричать и отстаивать свою правоту.
Наблюдая за резким преображением безобразного лица в хищную, радостную гримасу, Кинтал с трудом сохранял самообладание. Чтобы не выдать себя, перевел взгляд на Долона, который уже давно разглядывал фреску на потолке и делал вид, что его тут нет. Клахем тоже вперился в него, призывая вести себя как обычно дерзко, а не паясничать и сеять подозрения.
Бокаса, заметив, как Старшие Братья смотрят на Долона, возмущенно закричала:
- Он еще слишком молод! В ордене есть более достойные…
- Сестры, – небрежно перебил на полуслове Ло. Его прищур обдавал презрительным холодом, но она впервые не желала возразить наглецу.
- Да! – согласилась женщина и напряглась, чувствуя подвох.
Наблюдая за происходящим, Клахема распирало выплюнуть едкую, злоехидную гадость, поставить на место глупую выскочку, однако вместо этого, как можно благодушнее, произнес:
- Каждый достойный, радеющий за братство Брат или Сестра, может быть избран Главой Ордена, – ему казалось, что со стороны он выглядит старым маразматиком, над которым потешается Бокаса, но, ступив в реку и намочив ноги, поздно опасаться вымокнуть. Другим, судя по темным лицам, вряд ли было проще.
Бокаса недоверчиво взирала на него, на бледные лица Старших Братьев, Созерцателей... Сегодняшний совет она представляла иначе, тем не менее, все складывалось настолько удачно, гладко, что, даже осознавая гложащие недоверие и сомнения, не могла отказаться от плана. И едва Брат Кинтал спросил: «Кто считает себя достойным занять место Главы?», быстрее всех выкрикнула: «Я!».
Более никто не откликнулся, ибо вопрос с подвохом смутил всех остальных. Одно дело признать достойным кого-то, кому доверяешь или восхищаешься, и другое заявить о себе, как о самом лучшем.
Своего громкого, самоуверенного, звенящего в зале голоса испугалась и сама Бокаса, но шаг сделан, и сомнения отброшены.
«Да хоть лопните от возмущения и захлебнитесь осуждением, мне нет дела до вашего мнения! Скрипите зубами и молчите, лишь храбрые и хваткие достигают высот! И вам, трясущимся грызунам, этого не постичь!» - она решилась:
- Я назвала себя, потому что вижу: необходимы перемены, чтобы укрепить авторитет Ордена и сохранить тайну божественного дара! То, что случилось, станет проверкой нашей сплоченности. Испытанием станут и слухи, ползущие по империи. Я не боюсь предложить нововведения...
- Слухи всегда будут! – сердито пробурчал один из Созерцателей. – Пусть болтают что угодно, главное, виновные будут наказаны.
- Если произошедшее предстоит расследовать новому главе, выходит, сложности уже начались! Никогда ранее не случалось, чтобы Орден оставался без Главы! Враг стал сильнее, и нам, в столь непростой час, следует принять вызов и решиться! – торжественно изрекала Бокаса. Стоило ей начать рассказ, голос изменился, а глаза фанатично заблестели. - Нововведения укрепят цитадель, сделают абсолютно неприступной и более сплоченной! Не станет необходимости разыскивать одаренных по всей империи. Когда отроки и жители окраин, провинций, с разными традициями, вероисповеданиями, часто разговаривающие на разных языках, попадают в сердце Ордена, сколько сил и стараний следует приложить, чтобы столь разных людей объединить братством? Вновь прибывшие ломают себя, тяжело привыкают к новому повороту судьбы…