Расколотое королевство (ЛП) - Эйтчесон Джеймс. Страница 10

Обычно этими делами занимался мой управляющий Альберик, но этот сукин сын сбежал со службы за неделю до Пасхи. Этот поганец, которому я, впрочем, никогда не доверял, был виновен в том, что, напившись, устроил потасовку с одним из деревенских мужчин, чья дочь ему приглянулась. Бросив избитого им отца умирать на земле, Альберик оседлал моего лучшего жеребца и, прихватив столько серебра, сколько мог унести, сбежал, прежде чем его успели остановить. С тех пор его никто не видел. Мы послали вести в ближайшие города и на ярмарки, требуя его ареста, но он так и не был пойман. В результате его земля перешла мне в качестве компенсации, а его плачущая жена была вынуждена взять себе другого мужа, но я до сих пор не нашел никого, годного на место управляющего. Поэтому все дела барского двора свалились на мои плечи.

Было уже довольно поздно, и солнце давно миновало зенит, когда вдали были замечены два десятка всадников. Их знамя, было разделено на черные и желтые полосы, и желтые были, вероятно, затканы золотой нитью, потому что ярко блестели на свету. Я хорошо знал эти цвета, потому что не так давно сам сражался под ними. Это были цвета семьи Мале и моего лорда Роберта. Его редко видели в наших краях, большая часть его поместий находилась на другой стороне острова в графстве Саффолк, и потому он проводил время либо там, либо в Нормандии, в своем доме в Гравилле. Одним словом, было большой неожиданностью обнаружить его знамя летящим над долиной Эрнфорда теплым летним вечером.

Быстро закончив дела, я послал сообщить Серло, а так же отправил за моим мечом, который мне вскоре принес один из близнецов, четырнадцатилетних братьев, работавших на конюшне вместе с Эддой — то ли Снокк, то ли Снебб. Даже спустя год я замечал, что не всегда умею отличить их друг от друга. Кто бы это ни был, я поблагодарил мальчика и застегнул пряжку ремня у себя на поясе. Несколько месяцев назад я заказал себе новый меч из лучшей стали, какую только мог себе позволить, с двумя кроваво-красными камнями на рукояти и красивые ножны, должным образом отражающие мой статус. Усиленные полосами меди, в свою очередь инкрустированными серебряным узором в виде растений, они показывали, что у меня достаточно золота, чтобы платить людям, которые захотят следовать за мной. Это обещание богатства уже привлекло на мою сторону моих первых трех рыцарей.

Я уже мог видеть самого Роберта, едущего во главе отряда, сопровождаемого десятью рыцарями с каждого бока и знаменосцем по левую руку. В отличие от рыцарей в шлемах, его голова была обнажена, и я ясно видел лицо своего господина: угловатые черты, высокий лоб, острый нос. Под кольчугой он был одет во все черное, от туники до штанов: мода, которую он считал эффектной, а я находил несколько странной, хотя никогда не сказал бы этого вслух.

Они проехали мимо мельницы, рыбных садков и сенокосов, после чего проселочная дорога вывела их к броду, а потом к церкви. Косари, остолбенев, смотрели на всадников, двумя стройными рядами поднимавшихся вверх по склону к частоколу и Главному Залу. Сопровождаемый Серло, я шел по тропинке, чтобы первым приветствовать гостей.

Увидев меня, Роберт широко улыбнулся.

— Танкред, — сказал он, когда отряд остановился, и он спрыгнул с седла. — Рад тебя видеть. Сколько времени прошло.

— Слишком много, милорд, — ответил я и обнаружил, что тоже улыбаюсь от уха до уха.

Действительно, я не видел его несколько месяцев, вернее, с зимы, когда он приезжал сюда после Рождества при королевским дворе в Глостере.

Ему уже исполнилось двадцать семь лет, как и мне. Он обнял меня, как брата, да мы и были братьями, если не по крови, то по оружию, потому что в прошлом году сражались плечом к плечу в великой битве с Этлингом и выжили.

— Вы должны были послать гонца вперед, — сказал я. — Я не знал, что вы решили посетить наши края.

Его улыбка пропала, сменившись мрачной гримасой.

— Значит, ты еще не знаешь новостей?

Я нахмурился, и у меня мелькнула мысль: а вдруг разносчик Бартвалд был все-таки прав?

— Какие новости, милорд?

— Ну, — сказал Роберт. — Давай не будем обсуждать их здесь. Мы с рассвета в седле. Давай поедим, выпьем, а потом поговорим.

Я на мгновение задержал на нем взгляд, пытаясь найти ключ к разгадке в выражении его лица, но оно казалось непроницаемым.

— Конечно.

Крестьяне вернулись с полей, чтобы посмотреть, что происходит. Я заметил в толпе Снокка с братом и знаком приказал им показать людям Роберта загон позади зала, где они могли оставить своих лошадей. Что и говорить, народ у Роберта подобрался разный: от румяных молокососов, жаждущих славы и грабежа, до обветренных ветеранов, с многочисленными шрамами, обретенными за годы службы. Кое-кого я знал еще со времен Эофервика, а некоторых даже вел за собой в сражение, хотя не всех помнил по именам. Но, конечно, вспомнил молодого Урса, с его румяным и широконосым лицом, напоминающим мне поросячью морду, а так же Анскульфа, командира личной гвардии Роберта. Они никогда не питали ко мне симпатии, хотя я с ними особо и не ссорился. Проезжая мимо, оба окинули меня холодным взглядом.

По правде говоря, колонна рыцарей в блистающих кольчугах и шлемах, въезжающая в ворота Эрнфорда, представляла собой великолепное зрелище, и мои крестьяне разделяли это чувство. На лицах мужчин, женщин и детей можно было прочесть смесь любопытства, страха и благоговения.

— Ты счастливый человек, Танкред, — сказал Роберт, прервав мои размышления.

— Почему, милорд?

Наши сапоги с чавканьем погружались в сырую землю. Над дальним лесом кружила пара орлов.

— Ты живешь вдали от беспорядков и кровопролития, опустошающих другие края, — объяснил он. — Я завидую тебе.

Я ответил ему кривой усмешкой. Если он думал, что у нас здесь царит идиллия и нет собственных проблем, то сильно ошибался. Он либо не заметил, либо проигнорировал мое несогласие, потому что продолжал, качая головой:

— Меня поражает, что прошло почти четыре года с тех пор, как мы пересекли Узкое море [5] и убили узурпатора при Гастингсе, и все же месяца не проходит без восстания в той или иной части королевства.

Я вспомнил, что его отец Гийом Мале говорил нечто подобное, когда принимал меня на службу. На мгновение, пока я смотрел на Роберта, мне снова показалось, что я стою перед виконтом, и ко мне вернулось то же самое тревожное предчувствие.

— В этом нет ничего неожиданного, милорд.

— Может быть, но это беспокоит меня, — ответил Роберт, по-прежнему мрачно. — Мы каждую неделю слышим о норманнах, убитых в засаде на дороге или в собственных залах. До нас доходят слухи о вооруженных людях, сотнями собирающихся на болотах, строящих укрепления, готовящихся к восстанию, чтобы вытеснить нас с этого острова навсегда.

— И вы верите этим слухам? — спросил я с легкой насмешкой, но Роберт не дал втянуть себя в спор.

— Я не знаю, — признался он. — Тем не менее, разве мы можем позволить себе игнорировать их? Если они окажутся верными, то мы можем потерять все, чего с таким трудом добились за эти годы.

Конечно, доходившие до него слухи были сильно приукрашены в рассказах и пересказах. И все же я знал, что глубоко среди корней этих историй похоронено семя правды.

На мгновение между нами воцарилась тишина, а потом я спросил:

— А что Этлинг? Есть известия о нем?

— Пока нет, — сказал Роберт. — Он скрывается в дебрях Севера, хотя никто не знает, где именно.

От этих слов я почувствовал некоторое облегчение, хотя и небольшое. В моих глазах Эдгар Этлинг был единственной фигурой, способной объединить разрозненные семьи Нортумбрии и поднять их на восстание против нас. Последний оставшийся в живых наследник старинного английского королевского рода, он уже дважды пытался претендовать на корону Англии. Сначала после поражения при Гастингсе, хотя ему не хватило поддержки графов, и он был вынужден подчиниться королю Гийому; и снова в прошлом году, когда с помощью северян и многочисленных наемников из-за границы, попытался взять Эофервик. Его сторонники уже успели провозгласить его королем не только Нортумбрии, но и всей Англии.