Расколотое королевство (ЛП) - Эйтчесон Джеймс. Страница 7

Я не знал, что ответить на это, и после нескольких мгновений молчания он вздохнул и попытался снова:

— Это из-за вас Эрнфорд сегодня радуется, а не скорбит.

Внизу началась новая песня, несколько девушек отошли от огня и, взяв за руки Турольда, Понса и Серло, потянули их в круг. Французы веселились вместе с англичанами: я и не думал, что доживу до этого дня. Даже сейчас, наверное, мятежники где-то далеко на севере собирали свои силы, готовясь к выступлению. Но когда я смотрел на наших деревенских мужчин, танцующих и пьющих пиво вокруг угасающего костра, никак не мог представить их с оружием в руках под знаменем Эдгара. Все они, как правило, хотели пасти свой скот, пахать свои поля, чтобы сеять зерно и кормить свои семьи. Их мало заботили дела королевства. Какое значение для них имело, кто будет носить английскую корону — их соотечественник или чужак из-за моря? Пока у них есть лорд, который защищает их от валлийцев, приходящих в их долину с огнем и мечом, у них есть все, что нужно.

Кроме одного: позавчера я не смог защитить их, и четверо мужчин умерли понапрасну.

— Это из-за меня вчера был убит тот мальчик. — Я не мог смотреть в глаза священнику и потому уставился в землю. — Я должен был остановить его. Вместо этого я думал только о собственной славе.

— Мы все самостоятельно делаем наш выбор, — сказал отец Эрхембальд, — и потому юный Лифинг решил сражаться. Он знал, чем рискует, и я уверен, что вы сделали для него все, что смогли. Вы не можете винить себя за его смерть.

Я смотрел на пылающий огонь и вспоминал, как потоки пламени пронеслись через весь город к крепости и Большому Залу однажды холодным зимним вечером. Я долгое время винил себя в том, что случилось там, и не мог простить себе, что не убил человека, ответственного за смерть моего господина. Убийца Лифинга, по крайней мере, лежал мертвый рядом с ним, в этом смысле цена крови была уплачена, что, впрочем, не делало меня счастливее.

— Если бы не вы, эти женщины не вернулись бы домой, — сказал священник, указывая на фигуры, танцующие на берегу реки. — Вы сделали доброе дело, Танкред, и не должны забывать об этом. Эти люди обязаны вам, позвольте им показать свою благодарность.

— Может быть.

— Так-то лучше, — сказал Эрхембальд. — Мне кажется, когда человек слишком долго блуждает в своей голове, он забывает о мире вокруг него. О действительно важных вещах.

— Что вы имеете в виду, отец?

— Я знаю, что вы все еще мечтаете отомстить. Вы давно мечтаете снова пойти в бой со своими старыми товарищами, чтобы встретить того человека, который убил вашего бывшего господина.

Он слишком хорошо знал меня, так что я не пытался ничего отрицать, а просто молчал.

— Я не могу винить вас за это желание, — продолжал он, — но ваше место здесь, и вы не должны забывать, что в Эрнфорде живут преданные вам люди. Мужчины и женщины, которые уважают вас. А также женщина, которая вас любит и скоро родит вам ребенка.

Последние слова меня удивили. Эрхембальд никогда не был особенно расположен к Леофрун, может быть, потому что она носила ребенка, не будучи замужем, чего Церковь не одобряла, хотя такая ситуация и не была необычной.

— Этого недостаточно, — сказал я, и как только эти слова слетели с моего языка, я понял, как себялюбиво они звучат.

Если священник был удивлен, он сделал все, чтобы скрыть это.

— Когда нам было достаточно того, что мы имеем? — тихо спросил он. — Постарайтесь не слишком много думать о прошлом или будущем, о том, что не в нашей власти изменить. Лучше будьте благодарны за то, что у вас есть здесь и сейчас, и если вы сможете сделать это, то обретете душевный покой. Я это точно знаю.

Не будучи полностью убежденным, я, тем не менее, кивнул. Отец Эрхембальд поднялся на ноги и, не говоря больше ни слова, оставил меня. Я смотрел, как он спускается по деревянным мосткам вниз по склону, как идет к огню, где перед ним внезапно возникли фигуры Серло, Понса и Турольда. Неожиданно под восторженный визг женщин он оказался в центре хоровода.

Я сидел, размышляя над его словами, и как обычно, пришел к выводу, что он прав, хоть мне и не хотелось это признавать.

В те дни я был ужасно упрям, и как только одна мысль западала мне в голову, мне очень трудно было от нее избавиться, это могли подтвердить все, кто хорошо меня знал. Тем не менее, истина состояла в том, что у меня причин для счастья было больше, чем большинство мужчин могли когда-либо мечтать.

Музыка и смех плыли по ветру вместе с запахом жареного мяса. Я слышал, как Леофрун зовет меня по имени, спрашивая остальных гуляк, не знают ли они, куда я ушел.

— Вы видели его? — повторяла она, но все только качали головами в ответ.

Так она и стояла там — темный силуэт на фоне огня с тлеющими искрами, летящими над головой — прикусив губу, как она делала всегда, когда волновалась. Действительно, она любила меня больше, чем я заслуживал. Сказать, что на нее было просто приятно смотреть, было бы преуменьшением, потому что она была настоящей красавицей, и мне очень повезло заполучить такую женщину, как она. С волнами густых каштановых волос, мелодичным смехом, упругой грудью, она имела мало соперниц среди девушек что в Англии, что за морем.

Никаких соперниц, за исключением одной. Которую я даже спустя год так и не смог изгнать из своих мыслей.

Я опять услышал голос Леофрун, и то ли из чувства вины, или из привязанности или чего-то еще, на этот раз я заставил себя подняться на ноги и присоединиться к ней.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В последующие дни от валлийцев не было ни слуху ни духу. Каждое утро мы с Эддой седлали лошадей и объезжали округу в поисках их следов: свежих кострищ, или троп, возможно, проложенных группой разведчиков, но ничто не указывало на их присутствие. Сам не знаю, что бы я делал, столкнувшись с ними лицом к лицу, но, по крайней мере, так мне казалось, что я занимаюсь чем-то полезным.

Даже после года практики я чувствовал себя неловко, исполняя обязанности господина, во всяком случае, так, как их понимал отец Эрхембальд. Я был гораздо счастливее в седле, с ножнами на поясе и щитом за спиной. Именно так я прожил последние тринадцать лет жизни, и именно так надеялся провести тринадцать следующих. Некоторые лорды, получив имение и богатство, рабов и слуг, быстро забывали о ратных трудах и боевых походах. Вместо этого они предпочитали толстеть от жирной пищи и густого пива, лишь изредка оставляя свои залы, чтобы посмотреть на мир за пределами своих владений. Я был полон решимости не идти по этому пути и потому день за днем поднимался на рассвете, надевал кожаную куртку и шлем и выезжал в чащобы.

И тем не менее, за все то время, что мы прочесывали одни и те же холмы, одни и те же леса, мы так и не обнаружили признаков противника. Очевидно, Риваллон, их так называемый царь, передумал посылать против нас еще один отряд. Может быть, он услышал историю о том, как я расправился с последними налетчиками, а, может быть, и нет. В любом случае, он сделал правильный выбор, потому что я твердо решил, что в следующий раз, когда он вздумает угрожать моей усадьбе, я не буду так добр. В следующий раз я не оставлю в живых ни одного человека. Так я и сказал Эдде, когда мы возвращались домой после одной из наших утренних вылазок.

— А если вас не будет здесь, господин, что тогда?

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, нахмурившись.

Мне показалось, что в его словах скрыт некий тайный смысл.

— Когда вас и ваших людей позовут служить королю на его войне, кто будет защищать нас?

За годы, прошедшие со времени вторжения я научился доверять только нескольким англичанам. Эдда был одним из тех, кто завоевал мое расположение, и, признаться, я был ошеломлен его словами. Конюх имел независимый и гордый характер, совсем не расположенный к шуткам, но это был первый раз на моей памяти, когда он высказывался так откровенно.