Расколотое королевство (ЛП) - Эйтчесон Джеймс. Страница 13

— Позвольте мне помочь, — предложил я.

— Вы ничем не сможете помочь, милорд, разве что попросите крестьян не беспокоить меня. Я знаю, что жители деревни испуганы, но у меня сейчас нет времени говорить с ними.

Действительно, я заметил группу мужчин и женщин, собравшихся перед церковью и взволнованно поглядывавших в нашу сторону. Они хотели знать, что произошло.

— Я все сделаю, — сказал я.

— В таком случае, прошу извинить, но я должен идти.

Он поспешил обратно, оставив меня смотреть на текущую воду. Я наблюдал, как над тканью, которую он прижал камнем и оставил на дне ручья поднимались розовые усики, тянулись вслед за бегущей водой, скручивались друг с другом в маленьких водоворотах.

Наверно, я сидел на берегу не один, потому что в скором времени почувствовал на моем плече теплую руку, повернулся и увидел Роберта.

— Мне очень жаль, что так получилось с твоим англичанином, — сказал он. — Ты хорошо его знаешь?

Лучше, чем большинство местных жителей, подумал я.

— Он мой конюх, — сказал я. — Самый способный объездчик из всех, кого я знал, и хороший друг.

— Он выживет, Танкред. Я уверен.

Он пытался приободрить меня, но после слов отца Эрхембальда мои уши были глухи к его словам.

— Вы не можете этого знать, милорд.

— Нет, — вздохнул он после короткого молчания. — Не могу.

— Сегодня по дороге в Эрнфорд вы не заметили никаких признаков вражеских лазутчиков?

— Нет, — ответил он. — Но это не значит, что их там не было. Они могли сбежать при нашем приближении.

Это было вполне возможно. Если они пришли небольшой группой, то легко могли спрятаться.

— Я возьму дюжину всадников, чтобы проверить окрестности, — сказал Роберт, угрюмо глядя в сторону леса. — Если враги рядом, мы их найдем.

Не то, чтобы я сомневался, но те, кто напали на конюха, Понса и Турольда, уже давно сбежали, и у Роберта было слишком мало шансов догнать их.

Однако, когда он дал команду своим рыцарям, и они снова начали седлать коней, у меня снова возникло тревожное ощущение, что Бартвалд прав, что где-то за Валом Оффы в валлийских дебрях собираются неведомые нам силы. Как орлы, кружащие высоко над головами, они наблюдают, выжидая момент, когда смогут камнем пасть в английские долины и застать своих жертв врасплох.

Чтобы напасть снова и на этот раз убить.

Мои сомнения были подтверждены, когда Роберт вернулся со своими людьми несколько часов спустя. Уже сгущались сумерки, и я сидел у огня в своем зале, после того, как потратил большую часть дня, чтобы успокоить мужчин и женщин Эрнфорда. Они видели, что случилось с Эддой и теперь опасались за собственные жизни, а также за детей.

На некоторое время ко мне присоединилась Леофрун, чтобы попытаться развеять мое мрачное настроение, и я был благодарен ей за ее присутствие и усилия, хоть и безуспешные. Теперь она ушла в нашу комнату, а я остался один. Я сидел на табурете перед горящим очагом, проводя точильным камнем вдоль лезвия моего старого ножа, не потому что он нуждался в заточке, а оттого, что я не знал, чем еще занять руки. Этот нож дал мне мой первый сеньор, когда я в возрасте тринадцати лет поступил к нему на службу. После многочисленных заточек клинок утратил часть своего веса, и был уже не так хорошо сбалансирован для боевого ножа, но я не мог заставить себя расстаться с ним, и потому он всегда висел в ножнах у меня на поясе.

Я поднес лезвие ближе к огню и попытался разглядеть возможные вмятины в металле, когда дверь зала широко распахнулась, и с потоком холодного воздуха внутрь шагнул Роберт.

Я поднялся на ноги, вложил нож в ножны, а камень бросил на ступеньку у очага.

— Вы видели что-нибудь?

Он покачал головой, одновременно развязывая ремни шлема под подбородком.

— Были следы нескольких лошадей, ведущих от того места, где произошло нападение на твоих людей. Мы шли по следу до холмов, потом через перелесок, а затем потеряли его. Тогда сразу повернули назад, было слишком опасно задерживаться на открытом пространстве в сумерках.

— Сколько всадников?

— Двое или трое, как нам показалось, возможно еще несколько пеших, но это трудно сказать.

Эдда бы знал, подумал я, он бы не потерял след. Чертовым валлийцам удалось подстрелить самого полезного из моих людей. А что, если те несколько всадников были просто авангардом большого отряда?

— Как твой англичанин?

— Жив пока, — ответил я. — Он по-прежнему страдает от боли, но кровотечение прекратилось.

— Я слышал, что это не первое нападение за последние несколько недель.

— Нет, милорд.

— Я поговорил с парнем по имени Серло, который рассказал мне, как вы догнали банду в прошлом месяце. Ты не думаешь, что перебив их всех, мог в конечном итоге только спровоцировать врага?

— Я убил не всех, — упрямо возразил я. — Одного отпустил.

— Одного, чтобы рассказать. Да, я знаю.

— Разве у меня был выбор? — спросил я, повернувшись к нему. — Они отправили в могилу нескольких моих людей, перебили скот и сожгли дома на моей земле. Они не заслужили ничего, кроме смерти.

— Я только предположил, что если бы те валлийцы остались живы, другие не пришли бы отомстить за них, и англичанин не лежал бы сейчас раненый, а может быть даже умирающий.

— Валлийцы всегда были бандитами, пользующимися любой возможностью, чтобы грабить и убивать людей, — возразил я. — Так что сегодня их привела сюда не месть, а их обычная повадка. Кроме того, если бы я отпустил их тогда, они просто вернулись бы сюда в большем количестве. Они дикари, не имеющие никакого понятия о чести.

— Меч не решит всех проблем, — сказал Роберт, словно не услышав моих слов. — Иногда лучше оставить его в ножнах и опустить карающую руку. Тебе стоит помнить об этом.

— Не говорите мне, что делать, — ответил я. — Это моя земля. Я здесь господин.

Кровь в моих жилах кипела, а сердце бешено колотилось в груди, когда я взглянул ему в лицо. Да, он был моим сюзереном, но даже он не имел права появляться словно из ниоткуда, чтобы попросить пищи и крова, а затем поучать меня и рассказывать, как вести дела в собственной усадьбе.

— Ты забываешься, Танкред, — сказал Роберт, и в его голосе прозвучало предупреждение.

До сих пор я знал его как человека очень терпеливого и сдержанного, редко показывающего свой гнев. Но каждый человек имеет свои пределы терпения, и сейчас я чувствовал, что преступил границу дозволенного.

Он не был ни особенно высок, ни крепок телом, но его всегда окружала некая аура власти, которую некоторые принимали за высокомерие; кроме того, он мог быть упрям не меньше меня. Я встретил его взгляд, но не собирался отступать.

— Скажите мне, милорд, — спросил я, — зачем вы сюда приехали?

Отсюда до Саффолка было не меньше двухсот миль, и я сомневался, что он проделал столь дальний путь без убедительной причины. Он еще не рассказал мне, что за новости привез, и это тоже беспокоило меня, потому что не предвещало ничего хорошего.

Несколько мгновений он молча смотрел на меня, потом заговорил:

— Ты все такой же упрямый, — сказал он со вздохом, то ли разочарованно, то ли насмешливо. А может быть, это была смесь и того и другого. — Тем лучше. Пора нам поговорить, и полагаю, сейчас самое подходящее время.

Он указал мне на табурет, на котором я сидел в момент его прихода, а сам принес короткую скамейку с помоста в дальнем конце зала. Его серьезный вид несколько нервировал меня, но я без возражений выполнил его приказ, заняв свое место у огня.

— Ты спрашиваешь, зачем я приехал, — повторил Роберт. — Должен признаться, я не был с тобой до конца откровенен.

Это меня не удивило. Как и многие из дворян Роберта, я успел узнать, что он редко сообщал что-то сверх необходимого. В этом отношении, подумал я, он был в полной мере сыном своего отца. Не самая лучшая черта, потому что именно скрытность Мале-старшего и его привычка говорить полуправду повлекли за собой тяжелые последствия и чуть не стоили нам королевства.