Мострал: место действия Соренар (СИ) - Шилкова Анна. Страница 20

Именно в тот период я выяснила, что барсук не совсем живой. То есть он мог дышать, мог не дышать — по настроению; боли не чувствовал, инстинкт самосохранения где-то потерял, а раны, полученные в результате предыдущего свойства, не зарастали. Однако, Бад имел собственный интеллект и свободу воли, отменный аппетит, любовь к долгому сладкому сну и довольно склочный характер.

Я не шучу, за последние десять лет мы с Баджером ругались множество раз. В прямом смысле. Он на меня шипел и рычал, я крыла его последними словами на повышенных тонах, а потом мы пару дней не разговаривали. Барсук демонстративно спал в это время на улице, выпрашивал у хихикающей Иннет еду с видом самой несчастной зверюшки на свете и поворачивался ко мне своим огромным задом, когда я проходила мимо. Потом, как правило, он находил самую грязную лужу в округе, вымазывался в ней как свинья и приходил ко мне мириться, то есть залезал в кровать, подваливался под бок и начинал сопеть. Утром Иннет заставала иделлическую картинку: вся спальня в грязи, я сплю на софе, а довольный Бад на кровати. Первые пару раз она умилялась, потом тоже начала ругаться с барсуком.

История нашей с барсуком встречи и описание его свойств и их динамики занимали два отдельных дневника, в целой череде моих записей и исследований.

В столице мне, понятное дело, не понравилось. Я ходила час от часу мрачнее, постоянно бурчала, находя у Бада поддержку, что и послужило толчком для этой беседы.

— Зачем ему заплата? — Вяло ковыряя овощи в тарелке поинтересовалась я.

— Чтобы меньше пугал окружающих. — Пожала плечами девушка.

— Серьезно? — Я даже встрепенулась.

— А что?

— То есть все остальное — от размера до запаха, тебя устраивает? — Усмехнулась я.

— Меня и вид на ребра с мышцами устраивает, а народ глядишь меньше шарахаться будет. — Отчего-то развеселилась Иннет.

— Прекрати меня соблазнять, а то я с него всю шкуру обдеру. — Улыбнулась я.

— Да спаси Богиня! — Всплеснула руками девушка и принялась наглаживать жесткую шерсть между ушами.

Нашу вялую беседу прервали крики с улицы.

— Не позволим беспредел! — Вопили на разные лады. — Долой с трона эту задницу!

— Это еще что? — Пробурчала экономка, двигаясь к окну.

— Не знаю, но меня ждет Гендейл. — Я поднялась и пошла за плащом. — Бад, мы уходим.

— Может переждать? — Осторожно предложила от окна девушка.

— Иннет, я надеюсь убраться из города к концу недели, нечего оттягивать. — Сообщила ей и отправилась за сумкой, с которой обычно ходила отпускать души.

Маркиз Гендейл жил в десяти минутах от дома, который нашла для нас моя спутница. Он с вечера закидывал меня вестниками с вопросами о том, когда я к нему, наконец, приду.

На улицах знатного квартала текла полноводная река из людей, возмущенно ропщущих что-то, что я не слушала, стараясь проскочить побыстрее. Рядом со скоплениями живых всегда есть проводничие и не отпущенные души. Стоило им понять, что я их вижу и способна с ними общаться — души сразу накидывались на меня, наперебой излагая просьбы, а проводничие кивали или еще как выражали почтение. Ничего против вторых я не имела, а первых частенько и сама разыскивала с известными целями, но в таких количествах слишком много сил они забирали. За прошедшие годы уже уцепилось несколько духов, следующих за мной неотступно и появился свой собственный проводничий, который ходил за нами и ждал, пока я смогу убедить душу отправиться дальше. Факт наличия этой теплой компании за моей спиной стремительно сокращал шансы проскочить мимо живых и мертвых незамеченной.

К середине пути я буквально бежала, спасаясь от навязчивых духов. Случайно наткнулась на одного из толпы, тот тут же попытался прижать меня к стене с самыми недвусмысленными намерениями, но шарахнулся. Кто угодно шарахнулся бы, когда увидел, что с миловидного личика сползает стремительно сгнивающая кожа, обнажая скелет, оставляя горящие алым светом глаза. На мужика недовольно зашипели те, в кого он врезался, но завидев от чего бежал товарищ тоже отшатывались, провоцируя эффект домино. Этому приему меня научил Алаис еще на четвертой ступени — даже не заклинание, а некий навык заставлять магию вблизи объекта искажать видимое пространство так как тебе нужно.

Бад тут же оскалился, намекая протестующим неизвестно против чего, что не стоит подходить ближе — тут не только я страшная. Толпа без дополнительных стимулов предупреждениям вняла и оставила между нами почтительные два метра. Мы продолжили бежать, но теперь кричащая лозунги толпа мне не мешала это делать.

Когда, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, я ввалилась в особняк маркиза, меня встретила чопорная экономка, не придавшая моему весьма жалкому для хранительницы виду никакого значения.

— Леди? — Уточнила она, будто сомневаясь в моей принадлежности к традиции.

— Аяса, хранитель традиции Ареады. — Представилась, когда ощущение, что я вот-вот выплюну легкие меня покинуло («Чаще надо тренироваться, Аяса!», — выдала себе мысленную оплеуху). — Прибыла по приглашению маркиза Гендейла.

— Следуйте за мной. — Пригласила она, кивнув пожилому слуге, чтобы тот принял мой плащ.

Мы пришли в бордовую гостиную, и я прямо сразу ощутила все несовершенство мира. Жуткая безвкусица. Бордовый ковер, кроваво-алые драпировки на стенах, красно-бордовые витражи окна, мебель из темного красного дерева и даже спокойный огонь в камине — все казалось совершенно друг другу не подходящим.

— Подать для вас что-нибудь? Вина? — Осведомилась женщина.

— Воды. — Хрипло попросила я.

Дама вышла, надменно качнув чепцом, оставляя нас с Бадом в ожидании.

Через несколько минут миловидная горничная принесла графин с водой и стакан для меня и внушительный тазик для Бада. Какая забота.

Сам маркиз заставил себя подождать. Только через двадцать минут он стремительно вошел в комнату. Высокий, моложавый, одетый в неуместный и на нем, и в комнате небесно-голубой камзол и синие штаны на несколько тонов темнее, шатен с усталым взглядом серых глаз.

— Простите, леди Аяса, не хотел заставлять вас ждать. — Покаялся мужчина. — Меня задержали происшествия на улицах.

— Что там, кстати, происходит? — Без особого интереса спросила я, видя явное желание мужчины поделиться.

— Народ бунтует. — С удовольствием от свежих ушей поделился мужчина. — Его величество в последние несколько лет повышал пошлины и налоги на производство и торговлю, теперь же надумал женить сына на дочери главы артели кожевенников и снизил им по этому поводу обременение чуть не вдвое, вот остальные и взбунтовались.

— Из ума что ли выжил правитель? — Безо всякого пиетета поинтересовалась я.

— Да что вы говорите! — Тут же дернулся собеседник. — Его величество Мартон милосерден и мудр.

— Ага. — Выразила скепсис я.

Король Мартон славился двумя вещами: во-первых, его не взяли в послушники традиции, потому как рос он хиленьким, к наукам интереса не проявлял, как и к служению, во-вторых, правителем он вырос уверенным, но глупым, потому что во-первых. Решения принимал странные и нелогичные, часто друг другу противоречащие, даже далекая от политики и двора я порой слышала критику в адрес правителя. Среди всех недостатков короля подданные уверенно выделяли самый существенный: жестокость. Не считаясь с потерями и последствиями Мартон отправлял на плаху всех, кто был ему неугоден. Поводов впасть в немилость было не счесть и перечень ежедневно пополнялся. Единственные, с кем правитель боялся связываться, были хранители традиции Ареады, да и то потому, что единственный гнев, которого он боялся — гнев божий. Конечно, с возрастом душкой он не становился, пристрастившись к богатым праздникам, знатно опустошавших казну, что в свою очередь повышало налоги и вызывало народный ропот.

— Прошу вас, не будем об этом. — Неожиданно вжал голову в плечи собеседник. — Давайте поговорим о делах.

— Скитальцы обычно идут за предметами. — С готовностью откликнулась я. — Какие предметы появились в доме тогда же, когда дух?