Машина пробуждения - Эдисон Дэвид. Страница 22

– ЧтоПривелоТебяСюда? – выстукивали ритм в его голове ее мысли. – ЧтоЖдетНас?

– Не знаю, – с надломом откликнулся Купер.

Это было уже слишком. Ему хотелось рыдать. Хотелось выпустить в лицо каждому из этой парочки по увесистой пуле сорок пятого калибра.

Эшер распрямился и опустил одну руку на бедро. Его воспаленные глаза смотрели с участием и заботой.

– Купер, – мягко произнес он, касаясь своей огромной серой лапищей плеча собеседника. Ладонь его была теплой. – Все будет хорошо. Обещаю. Даже более чем хорошо. – Помолчав, великан добавил: – Прости, что оставил тебя и чуть не позволил тебе умереть.

Впервые за все это время Купер действительно вгляделся в Эшера: бледная, словно у личинки, кожа, бескровные губы – красота, упакованная в уродливый мешок плоти. И сексуален, и омерзителен – борьба и единство противоположностей в одном теле. Внезапно Купер ощутил странное предчувствие: по какой-то причине этот человек был важен.

– Что-то не то происходит с миром, – пробормотал Эшер, и в голосе его прозвучала такая глубокая и тяжелая скорбь, какая, казалось, просто не могла существовать за фасадом его внешности; лицо серого человека представлялось лишь маской, скрывающей за собой целый океан тревог и печали.

– Надо бы выпить чего-то более подходящего. – Эшер направился на кухню. – И, говоря это, я, разумеется, имею в виду что-то покрепче.

Он возвратился с пузатой пыльной бутылкой в одной руке, а второй балансировал тремя наполненными льдом бокалами. В каждый из них он от души плеснул ядовито-зеленой жидкости.

– Абсент, – с ликующей улыбкой провозгласил Эшер. – От него сразу все становится лучше.

Будто бы танцуя, он подошел к Куперу и протянул тому напиток, от которого пахло анисом и нафталиновыми шариками от моли.

– Что-то не то происходит со всеми мирами, – уточнила Сесстри, возвращаясь к утверждению, на котором прервался Эшер. – И всем, похоже, плевать. Мы не знаем ни что нам делать, ни что в итоге случится.

С явным облегчением от того, что она это наконец-то произнесла вслух, Сесстри закрыла глаза и одним быстрым глотком осушила свой бокал. Потом посмотрела на Купера и улыбнулась. Это была жестокая улыбка сапсана, но представлявшая собой точно такую же маску, как и та, что носил Эшер. Ей тоже очень грустно, осознал Купер, а еще она испытывала отчаяние. И серый человек, и эта женщина – оба страдали от тоски и бессилия, и Купер вдруг каким-то чутьем понял, что оказался для них разочарованием, лишь сделавшим их ношу еще тяжелее. И он спросил – почему?

Парочка обменялась долгим взглядом. И в этом взгляде читались все заботы и печали целого мира, легшие на их плечи.

– Мы думали, что ты… – Эшер помедлил. – Тебе не понять.

– Говори уже! – приказал Купер.

– Он решит, что мы сбрендили, – предупредил Эшер, обращаясь к Сесстри, которая хранила молчание, погруженная в собственные мысли.

– АМыИСбрендилиСбрендилиСбрендили.

– Я уже так решил.

Женщина вздохнула и, словно от чего-то защищаясь, вскинула руки.

– Вот уж нисколько не удивлена, – устало произнесла она, прежде чем вдруг податься к Куперу. – Знаешь, чем занимается шаман?

– Мы надеялись, ты окажешься шаманом, – добавил Эшер, в полной беспомощности закатывая глаза. – Или алхимиком. Колдуном, волшебником. Хотя бы кем-то, кто сможет помочь.

– Мы искали кое-кого особенного, – поправила Сесстри. – А в результате нашли тебя.

Купер даже не знал, следует ли ее слова принимать за оскорбление, но одно было очевидно: для Сесстри полная непригодность была прямо-таки начертана на его лице.

– А что ты вкладываешь в понятие «шаман»? – спросил он.

– Шаман – уроженец одного из центральных миров, владеющих тотемической протокультурой, обладающий способностями, в число каковых, помимо всего прочего, входит дар восходить – или же нисходить – к жизням за пределами жизни. Проводник, защитник, провидец. С некоторых точек зрения его методы могут показаться примитивными или даже шарлатанскими, но при определенных обстоятельствах они весьма эффективны. Он способен блуждать в пространстве между мирами и беседовать с духами. – Сесстри прищелкнула языком, разглядывая собеседника. – Вот только ты не похож на представителя протокультуры.

Купер осклабился.

– А по мне, так дикарь как он есть, – мягко уточнил Эшер.

Сесстри покачала головой, и по ее волосам пробежала волна – словно ветерок заиграл подсвеченной первыми солнечными лучами занавеской.

– Взгляни на его одежду. Это джинсы, Эшер, не юбка из листьев. – Она наклонилась к Куперу, внимательно разглядывая строчку на его брюках и ведя вдоль нее накрашенным ногтем. – Сама я пробудилась завернутой в банное полотенце. Такова уж суть этого процесса. Еще в прошлый раз я обратила внимание на то, что шов определенно механической природы, а покрой и этикетки свидетельствуют о вовлеченности крупной коммерческой организации. Может быть, даже гигантской. Индустрия. – Она наклонилась еще ближе, и ее глаза оттенка выцветшей древесины заблестели. Они светились интеллектом, не знавшим сомнений и жалости. – Значат ли для тебя хоть что-нибудь слова «Старсунг Андервайн»?

Купер только покачал головой.

– А что насчет Барабанщика Пятисолода?

И вновь мимо. Сесстри надула губки.

Купер сообразил, что она перебирает какие-то названия торговых марок, хотя никогда о таких не слыхал.

– «Мерседес-Бенц»? – с надеждой спросила женщина.

Конечно же. Она пыталась понять, откуда он. Сесстри могла и это?

Купер с энтузиазмом затряс головой; он скорее радовался тому, что его гипотеза подтвердилась, нежели стремился помочь хозяйке дома. Все-таки сбитый с толку мозг начинал постепенно приходить в порядок.

Сесстри щелкнула пальцами и резко повернулась к Эшеру.

– Он не шаман! – провозгласила она. – Как я и говорила. Мне известен его мир.

– Неужели? – скривив лицо, спросил серый человек.

– Тебе – тоже, просто ты сам не сообразил, что он тебе знаком. Это довольно крупный игрок. Настоящие шаманы не рождаются в постиндустриальных мирах, где умерла магия. Шамань осевых миров – тени, а их последователи практикуются лишь в искусстве самообмана.

– Тогда кто же я такой? – встрял Купер.

На него посмотрели так, словно бы присутствующие забыли, что он вообще умеет говорить.

– Похоже, что ошибка природы, – пробормотал Эшер, утыкаясь носом в бокал.

– У меня нет ни малейшей догадки ни о том, кто ты такой, странник, ни о том, зачем ты здесь, – отрезала Сесстри. – И одно только это должно бы тебя напугать.

Купер тоже посмотрел на свой бокал – теперь все трое избегали встречаться взглядом – и раскрутил зеленую, как трава, выпивку, наслаждаясь таким знакомым постукиванием кубиков льда. А прикончив свою порцию, осознал, что совсем не испуган. Никсон и Сесстри лишь один раз переглянулись и, по безмолвному согласию, больше не обращали друг на друга ни малейшего внимания. Неребенок ретировался за дверь и теперь подслушивал, что происходит внутри, делая вид, будто задремал на ступеньках.

Купер понимал, что Сесстри права. Он и в самом деле должен был быть напуган и даже сам желал испытать положенное случаю чувство, чтобы иметь право свернуться в клубочек и ждать, пока его начнут утешать. Но он заставил себя отойти от края этой бездонной пропасти и начинавшегося за ним падения. На данный момент он знал только то, что угодил в переплет за гранью понимания. Его похитили из собственной постели, пока он спал, и приволокли сюда, оставив в обществе невероятных незнакомцев, населявших этот невозможный город. Прежде он жил в полной убежденности, что никогда не станет участником игры, с правилами которой не ознакомился заранее. Да, он должен был бояться, должен был превратиться в трясущийся комок слез и соплей. Но нет, ни за что. Называйте как хотите – стечением обстоятельств, волшебством или внутренним стержнем, – но Купер испытывал лишь досаду. И настороженность.