Лилия в янтаре. Исход (СИ) - Чикризов Виталий. Страница 49

xiv.

[Год 1263. Август, 16; Шестой час.]

- Судей, судей прошу я; в судьях нельзя отказать обвиняемому.

--A. Дюма. Граф Монте-Кристо.

- Негодяй!

С этим было трудно спорить, поэтому я и не спорил, тем самым давая Гвидо полный карт-бланш на оскорбления отсутствующих в данный момент стражников, чем он и пользовался, расхаживая по уже знакомой нам камере. Готов поспорить, что перед его глазами сейчас излишне подробная сцена ареста его Паолы.

- Мерзавец!.. Да все они мерзавацы!

Впрочем, камера знакома только мне. Гвидо, хотя уже и умирал здесь однажды, ничего об этом не помнил. А я помнил. И того гада, который вырубил меня, и вот этого самого пацана, тихо истекшего кровью, с мутными холодной, смертной мутью глазами. Я сидел на полу и мрачно наблюдал за перемещениями сокамерника.

- Змеиное отродье!

Это уж к бабке не ходи. А еще - сын шакала и порождение ехидны. Да. В высшей степени неприятные люди оказались. Крайне грубые и навязчиво гостеприимные. Что, в сочетании со вспыльчивыми характерами и поголовной склонностью к агрессии, делало их компанию очень мало привлекательной и вызывало острое желание как можно скорее их покинуть. Вот только жаль, что никак не придумывалось - как. Маленькое оконце забрано толстой решеткой, стены кирпичные, пол каменный. Дверь дубовая. Плазмоган бы мне, дырку в ней прожечь, так нету его, плазмогана. Ножовки по металлу, чтобы перепилить решетку, опять же нет. Времени, как у Монте-Кристо, на подкоп за пределы города, боюсь, тоже не дадут. То, что нет таких тюрем, из которых нельзя сбежать, я слышал. Как и то, что каждый заключенный должен с самой первой секунды думать о том, как дать дёру и рано или поздно шанс появится. Но вот так сходу отсюда ноги, похоже, не сделаешь.

- Нет, как они обращались с женщинами! - Гвидо в сердцах стукнул кулаком по стене. Стена Барджелло была толстой, холодной, и равнодушной к душевным и физическим страданиям молодого узника, и не отозвалась даже глухим звуком. Гвидо резко развернулся, взмахнув полами сюркотто, и пошел на следующий круг. А ведь сюркотто у него не чета моему. Мое было скорее простой накидкой невнятно-коричневого цвета, а у него - благородного темно-красного сукна, да еще на подкладке и с вышитым воротником. Сейчас-то грязное и подранное после драк, но изначально... Одежда тут достаточно дорога, а хорошая одежда так тем более. Ее берегут, холят и лелеют. А Гвидо, получается, все равно как тройку от Армани на повседневку носит. То ли он сам из крутой семьи, то ли хозяин печется о своем имидже. Это я все давно заметил, да только досуга подумать на эту тему как-то не выпадало.

- Ну уж нет, такое обращение с нашими женщинами прощать нельзя! Я им этого так не оставлю!

О как! Уже с "нашими женщинами"! Интересно-то как. И все же...

- Гвидо, из какой ты семьи? - по местному так и звучит почти дословно: "как твоя фамилия?"

- Медичи...

Ох, епрст! Тудыть его в качель!

Впрочем, парень ответил с некоторым удивлением, это да, но без особой какой-то там чванливой заносчивости, да и особой гордости в тоне я тоже не услышал. Черт. Вот всю жизнь я, оказывается, занимался не тем. И средневековую историю не изучал, и в фехтовальную секцию не ходил. Теперь и на мечах драться не умею, и вошли ли уже Медичи в силу не знаю. А ведь это важно - знать, как с ним обращаться. Удивиться он мог как от того, что я до сих пор не понял, какой великой чести удостоился, так и от того, что кто-то вообще интересуется таким незначительным фактом. В первом случае это попахивает оскорблением отпрыска благородного рода со всеми вытекающими. И на будущее, если Гвидо из тех Медичи, которые те самые Медичи, знакомство с ним может быть куда важнее и полезнее, чем с семьей Марии. В этом случае, ради выяснения его социального положения, не грех после и на возрождение слетать. А без этого никак, ведь вытягивая из него подробности, я и сам спалюсь по полной. Марию с Паолой, конечно, жаль, но если Лоренца погибла, то я все равно рестартну эту гребаную реальность. Пусть даже она и знать обо мне не будет, но я буду в той реальности, где девчушка жива, хотите вы этого, или нет. Но, скорее всего, об этом думать пока рано: ни о судьбе Лоренцы, ни о Марии с Паолой, мне не известно, а ведь я, в отличие от Гвидо, хотя бы в полном сознании был, когда нас сюда доставили. Всех, даже Лоренцу, что внушало надежду, что малая была еще жива, хоть и без сознания. Да и Гвидо, скорее всего, не мажористый олигарчонок. Он же сам, помнится, говорил что-то о том, что чуть не загремел в подмастерье по коммерческой линии, но, типа, повезло. Но выяснить его, конечно, стоит.

- Это из каких же Медичи?

- Так... э-э... - парень очевидно растерялся подобному вопросу. В принципе, уже все ясно. Дальше можно не спрашивать. - А ты многих, что ли, знаешь?

- Ну, не многих, конечно, - я стянул с себя сюрко-накидку и, свернув, подложил себе под задницу. Заманало уже сидеть на холодном. В этот раз тут даже сена на каменный пол не бросили. Так и простатит заработать можно. Лучше уж немного туловищем померзнуть. Гвидо хорошо. Он возмущен, возбужден, и потому бегает. - Так, слышал краем уха о каких-то Медичи из Рима. Еще, вроде, были некие Медичи с севера, чуть ли не из Франции. Не твои предки, часом?

- Не, - мотнул тот головой. - Хотя не знаю. Не слышал ни о ком в Риме. И отец, и дядьки, все в Сан-Лоренцо ломбарды и лавки держат. И до них так было. Там мы и живем. А уж когда мои предки в Фиренце поселились - Бог весть.

- Богатый район.

- Не бедный. - согласился он.

- Так у вас династия, получается, - продолжал провоцировать я. Гвидо пожал плечами.

- Ну, да. Насколько я знаю, все в роду были ростовщики или торговцы.

- Так а как же ты...

- Мне повезло, - перебил он мой вопрос. - Судьба свела меня с Лапо. - и, заметив мой взгляд, пояснил, - Лапо дельи Уберти, сын мессера дельи Уберти.

- Черт подери! - я вскочил на ноги.

- Что такое? - нахмурился Гвидо, видимо посчитав мое поведение оскорбительным, в свете только что произнесенного имени.

- Да нет, ничего, извини... просто совсем забыл... голова дырявая. Ты продолжай, я слушаю. - тем временем, матерясь про себя на себя и свой склероз, я нашарил лично изобретенный карман в котте и записку в нем. Ту самую, экспроприированную у ночного не пойми кого. Нас ведь особо-то и не обыскивали. Не то время. Если на поясе нет кошеля и руки пусты, значит искать больше нечего, поскольку кроме кошелей и сумок типа "сидор", другого способа хранения переносимых вещей одним человеком тут пока не знают. Ну, разве за пояс засунуть. Но пояса с нас сняли и кошель с деньгами отобрали. А вот кармана снаружи не видно. Так что записка, а точнее, послание, к счастью, осталось при мне:

"Возлюбленный брат наш Никколозо,

Надлежит вам в кратчайший срок, а весьма желательно

сегодня, найти и доставить для дознания слугу и приспешника

богомерзкого врага нашего, крещеного Маненте, также

известного как Фарината Уберти. Слуги же имя Ружеро

Понтини. Сей есть отрок лет одиннадцати или двенадцати,

росту для его лет весьма высокого, сложения худощавого,