Последняя охота - Гранже Жан-Кристоф. Страница 3

– Кто наследует усопшему?

– Пока неизвестно, но по идее – Лаура, его сестра. Она получит жирный кус.

– Сколько ей лет?

– Тридцать два года.

– Допросили?

– У нее алиби на ночь с субботы на воскресенье. Фройляйн проводила время с парнем с работы. Знаешь, Юрген и Лаура были неразлучны, вряд ли это она убила брата. Ладно, скоро мы ее увидим и составим собственное мнение.

– Кто есть еще?

– Конкурирующие компании, другие члены семьи, акционеры… VG – настоящая звездная туманность, так что заинтересованных в смерти Юргена – легион.

Обезглавленная жертва в гуще леса, украденные внутренности и половые органы: модус операнди абсолютно не соответствует подковерному миру производственных конфликтов и больших денег.

– Есть кое-что еще, поэкзотичней, – продолжила Ивана. – Маленький граф увлекался СМ [7]. Посещал особые клубы в Штутгарте, вызывал проституток к себе во Фрайбург.

– Сомневаюсь, что его лишили головы за любовь к порке кнутом. Мы с тобой хорошо знаем эту публику. Самые ласковые представители уголовного мира.

Он сразу пожалел, что позволил себе этот снисходительный тон. «Какой же ты идиот, комиссар! Каждый волен самовыражаться, как ему нравится. Не стоит презирать человека, не проявлявшего жестокости, и очаровываться преступностью, отравляющей наше общество…»

– Не согласна… – Ивана покачала головой. – Он мог нарваться на плохих парней в тот момент, когда был особенно уязвим…

Но подобный сценарий не давал ответа на главный вопрос: почему в лесу?

Они выехали на дорогу, нависающую над Черным лесом и цепью гор, поросших блестящим «мехом». Говорят, на расстоянии он кажется черным, но сейчас, под ярким послеполуденным солнцем, бесконечная череда холмов, долин и синусоидальных линий растительного моря была зеленой. Им предстоит затеряться в гигантском лабиринте дорог и тропинок, в лесу, скрывающем хищника.

– Что-нибудь еще?

– Политическое покушение, – едва слышно произнесла Ивана.

Ньеман понял, что она отдает предпочтение этой версии.

– Он занимался политикой?

– Нет. Но был великим охотником, как и все члены его семьи.

– Поясни.

– Гейерсберги владеют тысячами гектаров леса, ставшего ареной их единственного пристрастия. Они выкупили окрестные земли, протолкнули указы, запрещающие сельскохозяйственную деятельность, и все это ради того, чтобы увеличить размер «игровой площадки».

– Хочешь сказать, они ездили во Францию исключительно ради охоты?

– Псовая охота запрещена, но Гейерсберги практикуют все другие виды – охоту с подхода, облаву…

– Нужно говорить – облавы.

– А мне все едино, – ответила Ивана со смесью отвращения и вызова. – Ладно, я ни при чем, а вот Юрген был охотником в полном смысле этого слова и уважал одно – собственную жажду крови.

– Выходит, его могли кокнуть противники охоты или разгневанные хлебопашцы?

Ивана загадочно улыбнулась. Ньеману нравилось, когда она изображала девчонку-проказницу, смотрела искоса, прячась за вельветовым воротником куртки.

– Местные активисты антиохоты – злобные ребята.

– Но отрезать голову…

– Они могли срежиссировать смерть Юргена напоказ, в назидание другим.

Ньеман решил вернуться к старым добрым вариантам:

– Как насчет убийцы-психа? Такие действуют, не зная жертву, подчиняясь голосу своего безумия. Юрген вполне мог столкнуться с подобным типом…

– Жандармы прошерстили картотеки Эльзаса и Баден-Вюртемберга и не нашли ни похожих убийств, ни заявлений о сбежавших пациентах психлечебниц. Если на Гейерсберга напал психопат, это его первое преступление. Есть одна деталь, свидетельствующая в пользу такой гипотезы.

– Какая?

– Полнолуние. Ночное светило было на пике своего цикла, когда выпотрошили миллиардера.

Его привычное «возбуждающее» средство – кровь, безумие, тайна… Ньемана затрясло. Он умер, воскрес и теперь все время зяб, словно тело так и не обрело прежних свойств.

– Что говорит семья?

– Немецкие коллеги едва осмелились их опросить. Это одна из причин, по которой нас туда отправили; решили, что французам будет сподручнее трясти клан. Первый поворот направо.

– Можешь сказать, куда мы едем?

– Поговорить с врачом, который наблюдал за вскрытием.

– «Наблюдал»? Что еще за новости?

– Спецмера. Шенген – он и для трупов Шенген, а у Гейерсбергов длинные руки. Здесь налево.

Ньеман подчинился указанию своего штурмана, и они оказались на каменистой тропинке, полностью затененной деревьями. Их коричневые с зеленым верхушки сплелись и образовали что-то вроде лестницы в небо.

– Не понимаю… Мы что, не едем в больницу?

– Теперь все время прямо.

4

Дорога внезапно раздвоилась, и внизу показалось озеро. Гигантское зеркало сверкало на солнце, его контуры скрывались за бахромой из черных елей. Волны меняли цвет от серо-стального до аспидного и казались единой непроницаемой массой.

– Озеро Титизе, – объявила Ивана, радуясь, что сумела впечатлить Ньемана.

Он смотрел на шале, прилепившиеся к склонам вокруг водной глади. Совсем новые, но умело состаренные, деревянные строения навевали мысль о согревающем душу вневременье. Картинка на шоколадке.

Ньеман перевел взгляд на идеально гладкую, хромированную поверхность воды. Озеро напоминало месторождение особого минерала, в котором когда-то закаляли бомбы для люфтваффе.

Они снова повернули, и озеро исчезло. Перед ними оказался очередной хвойный туннель… Комиссар не понимал, куда они, к черту, направляются.

– Филипп Шуллер, – пустилась в объяснения Ивана, – живет в общине, в центре, входящем в состав Общества Макса Планка [8], это аналог нашего Национального центра научных исследований [9] – исследователи совершенно автономны, их лаборатории используют солнечную энергию, они выращивают овощи на собственном огороде и варят мыло.

– Гениально.

В разговоре об экологии и ее защитниках Ньеману ни разу не удалось удержаться от насмешливого тона, хотя он знал, что эти люди на правильной стороне в борьбе за будущее.

Словно подтверждая рассказ Иваны, пейзаж изменился, изгнав все признаки современной цивилизации: ни тебе линий электропередач, ни человеческого жилища. Природа равнодушно взирала на окружающий мир с высот своего ледяного величия.

Начался спуск в небольшую долину, где за стеной, увитой диким виноградом, укрылось несколько ферм.

– У тебя адрес точный? – поинтересовался Ньеман (он совсем перестал ориентироваться). – Что они тут делают, козий сыр?

– Прекрати, Ньеман, эти ребята принадлежат будущему.

– Ты только посмотри, один из семи гномов решил нас встретить.

У мужчины действительно были борода и брюхо, но роста он оказался обычного, человеческого, хотя круглые очки, посох и улыбка на румяных щеках делали его похожим то ли на Умника, то ли на Весельчака из свиты Белоснежки.

– Тормозите, – велела Ивана, – это, видимо, Шуллер. Я предупредила его о нашем приезде.

Ньеман послушался и остановился рядом с хозяином сказочного места.

– Прошу прощения, – сказал «гном», наклонившись к окну водителя, – мы не пускаем машины на хутор.

Французский у него был великолепный во всех отношениях, если не считать намека на акцент – немецкий или эльзасский.

– Это охраняемая зона, – добавил он и указал на небольшую земляную площадку. – Наша парковка.

Выйдя из «вольво», Ньеман заметил, что стена ограды и разнообразные виды деревьев вокруг домов создают некое подобие японского сада. Цвета, расположение, равновесие – все было призвано внушать покой.

Покончив с представлениями, полицейские последовали за Шуллером. Все «знаки» были в зеленых тонах: лишайники, папоротники, крапива украшали портик, с каждым шагом запах навоза становился сильнее. Так ищут будущее? Кроме шуток?