Особый приказ (СИ) - Митрофанов Михаил. Страница 45

В своем первом походе Умов не совершил ничего героического. В конном отряде их было четверо: трое колдунов и уже немолодой хмурый волшебник из Восточной крепости.

— Слушать меня. Вперед не лезть. Делать, что я скажу, — с этого начался их разговор.

Умов добросовестно слушал, не лез и делал. Дважды они натыкались на верлов, и он ставил завесы, точно и далеко стрелял и молниеносно выполнял команды. Ни рукопашной, ни погонь — только жаркая, душная Степь и несколько коротких перестрелок. Иван сделал ровно то, что от него требовалось. Он смог. Он выдержал.

Но главный урок, который можно только прожить, но не выучить, он узнает уже в Крепости. Страхов погиб в бою. Никто точно не знает, почему он пренебрег защитой. То ли верлы были слишком далеко, то ли он не успел, то ли не верил в то, что в него можно попасть — уже не важно. Вражеский лучник на предельной дальности попал заговоренной стрелой точно ему в глаз. Страхов счел себя бессмертным и погиб. Говорили, что он убил в той стычке четверых верлов, но от этих разговоров настолько веяло чем-то посмертным, что они затихли в считанные дни.

Первую смерть среди группы каждый переживает по-своему. Умов часто вспоминает слова Загадкина: «Не смей считать себя бессмертным!» Самонадеянность или невероятная случайность погубили Страхова — не так важно. Важно то, что даже лучшие могут умереть. Умов знает, что каждый так или иначе увидел себя на месте Страхова и запомнил это ощущение на всю жизнь. Все стараются не замечать, как Чернова остервенело крошит чучела на тренировках.

* * *

Смерть Страхова тянет за собой новые события, которые расходятся как круги по воде. В Крепости идут разговоры. Не среди учеников — среди учителей. Для части из них эта смерть становится поводом свести счеты. Волшебники выясняют: пробелы в подготовке или трагическая случайность привела к гибели одного из лучших учеников курса. Среди верхушки Крепости гремит гроза, и ее отголоски иногда доносятся до учеников.

Умов знает, что среди наставников находятся те, кто обсуждает с учениками не только смерть Страхова, но и других волшебников и систему обучения. От этих келейных разговоров, которые пересказываются шепотом между учениками, попахивает чем-то грязным и постыдным. Дело не в том, что они обсуждают кого бы то ни было за глаза. Они не задаются вопросами — они высказывают заранее подготовленные чужие ответы на мучившие их вопросы. Вечно осторожный Умов решает не вмешиваться в такие обсуждения.

Чернова явно знает больше остальных, но молчит. Лишь один раз она вмешивается в обсуждение.

— На Реке кто-то гибнет каждый год, — говорит она своим противным резким голосом. — Иногда гибнут и лучшие, неважно, по какой причине. Если вам есть что сказать дельного, идите и скажите тем, кто вас учит. Если же вы хотите шептаться по углам — не стоит делать этого при мне.

И Умов только укрепляется в своем решении не вмешиваться в эти споры.

* * *

Умов проснулся в привычное время, ранним утром. Пару минут он лежал молча, возвращаясь в реальность из отчетливого сна. Так и должно быть: после походов по чужой памяти ты будешь в первом же сне просматривать свою. Умов с шумом вдохнул. Сколько прошло с тех времен? Шесть лет? Иван помнил все эти события настолько четко, как будто еще вчера он бегал с тяжелой пищалью под окрики деда Сидора.

Все эти воспоминания связывало одно: каждый раз он выбирал остаться в стороне. В конце концов его привычка ни во что не лезть сыграла с ним злую шутку. Слишком долго, в слишком многих ситуациях вырабатывалась эта привычка. Настолько долго, что в те моменты, когда можно было лезть и вмешиваться, он предпочел не рисковать. Он не принимал на себя командование, когда мог. Не было группы, которая хоть раз работала бы под его руководством. За это он и поплатился. Умов прикрыл глаза и вспомнил тот момент, до которого сон так и не добрался.

— Надо было соглашаться, когда предлагали, — сказал Седов. — Тебе ведь предлагали?

В покоях Седова крепкий старик выглядел по-настоящему древним и могущественным. Он казался частью этих покоев, слившимся с книгами и диковинными приборами. Стоя перед столом начальника башни, Умов чувствовал себя нашкодившим мальчишкой.

— Предлагали, Василий Владимирович, — сказал Умов, и сейчас в его устах даже признание факта выглядело попыткой оправдаться.

— Ты пятый среди выпускников, — тяжело сказал Седов. — Мы оставляем двоих. Печально то, что ты мог бы стать третьим или даже вторым. Понимаешь ли ты, чего именно тебе не хватило?

— Решительности.

— Не совсем, но очень близко к этому. Сядь, — Седов протянул сухую жилистую руку к лавке напротив, — Я видел, что ты не участвовал ни в чем, что выходило бы за границы твоих прямых обязанностей. Все, что ты делал, ты делал ровно от сих до сих. Это так?

— Да, — тихо сказал Умов.

— Позволь, я кое-что скажу тебе о том, что вам говорили все десять лет, но так и не донесли до всех. Мы ведем войну, конец которой пока еще не виден. И приближен он будет теми, кто создаст новое оружие. Но мы не можем оставить слишком много выпускников для такой работы.

Седов помолчал. Под взглядом льдисто-голубых глаз Умову стало неуютно, и он заерзал на лавке.

— Для этого мы оставляем лучших из лучших. Люди, которые избегают брать на себя ответственность, не могут открывать что-то новое. Если бы ты был трусом, я бы вообще не вел с тобой этот разговор. Но ты просто безынициативен. Это единственное, что отделяет тебя от места в Крепости. И поэтому я советую тебе пойти на Долгую Охоту.

— Долгую Охоту? — переспросил Умов. — Вы думаете, я смогу?

— На нее, — кивнул Седов. — Ты хорошо подготовлен, тебе поначалу никто не даст командовать охотниками. А дальше… либо ты окажешься просто хорошим исполнителем, либо ты пробудишь в себе качества, которые нужны волшебнику. Правда, надо попроситься самому, но уж сделай такое дело хоть один раз. У тебя может получиться.

— Благодарю вас за совет, — выдохнул Умов.

Уголки губ Седова приподнялись на одно мгновение.

— Я это говорю не ради твоей благодарности, Иван Умов. Я даю тебе советы затем, чтобы неплохой волшебник мог впоследствии занять подходящее для него место. Помни об этом. Свободен!

Глава 17

«Легкого пути к силе не существует».

Корпус магов

— Зимородок уже точно не придет, — сказал Зорян. — Твой человек попался псам.

Собеседник Зоряна поиграл желваками и пристально посмотрел на колдуна.

— Ты уверен? — очень спокойно спросил он.

— Да, чтобы тебя змей сожрал, я в этом уверен! — выдохнул Зорян. — Откуда им вообще знать, где мы ходим? Как это они нас нашли по этим лесам? Не знаешь? А я тебе скажу. Ты не должен был посылать на такое дело сопляка!

— Тихо ты, — прошипел Савва. — Услышат. Только ссоры не хватало.

Оба стояли поодаль от лагеря. Остальным ни к чему было слушать их разговоры, но Зорян начинал терять терпение и делать слишком много шума.

— А что это изменит? — уже спокойнее спросил Зорян. — Где ты найдешь еще одно яйцо? Говорили же умные люди: надо брать сразу два.

— Говорил это один ты, — произнес Савва с неопределенной интонацией. То ли уточнял, что Зорян остался один в своем мнении, то ли сомневался в его уме. — Сразу два яйца любого сведут с ума.

— Зато сейчас у нас только одно. И это моя заслуга. Но теперь она бессмысленна.

— Твоя, кто же спорит. На самом деле призвать Хозяина можно и с одним яйцом змея, — Савва еле заметно улыбнулся, глядя на Зоряна. — Демоны призваны, круг готов замкнуться. Одного может и хватить.

— Это как?

— Кажется, осенью мы договаривались — ты с Зимородком доставишь яйца в условленное место, а я призову Хозяина. Я же не спрашиваю у тебя, как ты прошел через границу и не посадил на хвост царских псов. Это твое дело. Ритуал — мое дело, и не спрашивай, что и как будет происходить. Понятно?

Савва и Зорян секунду пристально смотрели друг на друга. Наконец, Зорян не выдержал, медленно кивнул и отвел взгляд. Савва повернулся, и, не оборачиваясь, пошел к лагерю, где их ждали остальные.