Давай поиграем, дракон! (СИ) - Тараторина Даха. Страница 16

Леонард изящным движением поднёс к губам кубок, но не сделал ни глотка.

— Вы считаете уместным держать женщин в оковах, господин Ювеналий? — искоса брошенный взгляд выглядел как приказ и… и Ювеналий послушался. Старик кивнул охранникам и те, бочком и внимательно следя за руками пленницы, освободили её от оков. Пижма тут же вмазала ближайшему с кулака, а Лео невозмутимо продолжил: — Я очень разочарован положением дел в совете. Быть может, мне не стоило отказываться от своей должности? Как думаете, Ювеналий, тогда порядок сохранился бы?

Лео легко откинулся на мягкую спинку огромного резного стула во главе длинного узкого стола. Казалось, ещё немного, и он демонстративно положит ноги перед лицом присевшего наискось председателя. Присевшего на куда более скромное место, отметила Пижма, явно не на то, к которому он привык. Старик смиренно сложил руки на коленях:

— Уверяю, господин Ангуссон, порядок поддерживается тщательнейшим образом. Именно поэтому представительница иного мира ныне находится у нас. Она незаконным путём проникла на Лимб и, как уверяют наши информаторы, собиралась выкрасть вашу работу. Я счёл своим долгом защитить вас! Конечно, пришлось втереться ей в доверие, чтобы выяснить цель пребывания…

— Довольно, Ювеналий! Не порите чушь.

О чудо! Старик заткнулся, покорно опустив глаза. Пижма поёжилась, не решаясь встревать в разговор, с ужасом понимая, что председатель (всесильный, страшный, готовый запытать её до смерти председатель!) до ужаса боится тощего лохматого мальчишки! Её мальчишки, маленького дракончика, которого она пыталась защитить! О нет, Лео больше не походил на шаловливого мальчишку. Твёрд, как скала, уверенный в своём праве на занятое место, он не собирался считаться с чужим мнением. Он прекрасно знал, кто и почему ему врёт и лишь соблюдал видимость приличий, чтобы не нарушить хрупкое равновесие сил. Что за власть у него в руках? Лео сам говорил, что не умеет ни колдовать, ни превращаться в дракона. Крошечный чешуйчатый монстр, по-кошачьи греющий её бок ночью, вряд ли в силах держать в страхе целый совет магов. Но почему-то держит…

— Это чистейшая правда! — горячо возразил председатель, искренне хлопая ладонями по столу, словно оскорблённая наседка крыльями.

— Эта женщина собиралась вас ограбить! Ваш проект…

— В полном порядке, — Леонард спокойно достал из поясного мешочка флакон алого зелья, с таким трудом созданного на глазах у Пижмы. Взгляды десятка охранников, прячущегося в тени Лоренцо и председателя скрестились на заблестевшей стеклянной крышечке, удерживающей огромную, до сих пор никому не доступную силу. Ради него всё задумывалось. Этого момента так ждал Ювеналий, и вот он: только руку протяни!

Лео со скучающим видом наблюдал за рубиновым напитком в бокале и, кажется, вовсе не интересовался происходящим, не замечал, как мелко жадно задрожали ручонки каждого, кто находился в комнате.

Ювеналий прочистил горло и подобострастно прошептал:

— Откуда мы можем знать, что это нужное вещество? Быть может, женщина ограбила вас и шантажирует. Представители Земли склонны ко лжи.

— Возьмите и проверьте, — равнодушно запустил склянку по столу дракон, словно подобные зелья на завтрак потреблял, а не рисковал жизнью и не потратил долгие годы на его изготовление.

Флакон исчез в складках туники председателя быстрее, чем пустивший восторженную слюну Лоренцо успел сделать шаг. Подхалим разочарованно вернулся в тень: он ведь всего лишь хотел помочь господину, дабы тот не таскался с лишней мелочью…

Выдержав паузу, в которой все трясущиеся коленки перестали трястись, а жадные лапки нырнули в рукава, Лео закончил:

— А женщину я забираю.

— То есть как это ты меня забираешь? — возразила Пижма прежде, чем успела сообразить, что больше всего на свете хочет покинуть это место. В том числе если сразу после окажется в таком же подвале, но в доме Леонарда, где он, разумеется имея на это полное моральное право, будет её наказывать за преданное доверие. Как именно он должен был её наказывать в этих фантазиях, Пижма не решилась бы озвучить при свидетелях, но была очень и очень не прочь испробовать.

— Ты имеешь что-то против? — наконец поднял взгляд от бокала Лео. Улыбающийся взгляд, в котором не плескалось ни капли ненависти. Фантазия агента о страстном наказании разбилась вдребезги об идиллическую картину совместной прогулки за ручку по ромашковому полю.

— Может и имею! — фыркнула она. — Распоряжаются тут мною как кому угодно! А я, между прочим, самостоятельная женщина! — самостоятельная женщина рванулась доказать свою самостоятельность, но в спину предупредительно кольнули пики сразу трёх охранников, отрезая все попытки демонстрации феминизма.

Леонард спокойно повернулся к председателю и подвёл итог:

— Бредит, — и с наслаждением добавил. — Испугалась, бедняжка. Я позабочусь о ней.

Ювеналий преобразился. Опущенные плечи снова распрямились, подбородок взметнулся вверх, нотки превосходства в голосе, уже прекрасно знакомые Пижме, рассыпались по столу горстью мелочи с барского плеча.

— Боюсь, это невозможно. Женщина всё ещё вне закона в Лимбе. Никто не взял за неё ответственность, никто из совета магов не поручится, что её пребывание в нашем мире безопасно для всех нас и, — он особенно подчеркнул последнее, — для вас в первую очередь.

— Не смешите меня, Ювеналий. Кому какое дело?

— Нам, — старик с достоинством выправил из-за воротника седые космы. — Совет магов следует букве закона.

— Никто уже не помнит этот закон! Ему сотни лет! — вспылил Леонард, едва не начав снова по-мальчишески краснеть, но выдержал паузу и, щедро плеснув в голос равнодушия, закончил: — Мы уже давно переросли старые времена. Никто не чтит тот дурацкий закон.

Ювеналий, потянулся, как сытый, любимый, наглый кот. Кости противно заскрежетали, но старика подобные мелочи не заботили:

— Кто-то должен чтить правила. Если за их исполнением не проследим мы, то не проследит больше никто.

— С каких это пор закон имеет для вас значение? — Леонард с горечью стукнул кубком о стол. Капли алого расплескались по идеально чистой поверхности.

— Во веки веков, — председатель склонил голову, с вызовом исподлобья глядя на соперника: что теперь ты сделаешь, юнец?

— Что ж, вы можете не беспокоиться по этому поводу, — отставив так и не опустошённый кубок, Леонард с неторопливым достоинством встал и, не обращая внимания на охранников, удерживающих пленницу пиками с безопасного расстояния, отведя пальцем чем-то помешавшее ему остриё, он взял руку агента и положил на сгиб своего локтя, — Закон ни в коем разе не нарушен: госпожа Пижма уже два дня как является моей невестой, поэтому ответственность за её пребывание в Лимбе берёт на себя род Ангуссон.

— Невестой?

— Невестой? — согласно изумились агент и председатель.

— Разумеется, любимая, — Лео свободной рукой обнял и прижал девушку к себе. — Бедняжка, всё из головы вылетело от волнения. Женщины — легкомысленные существа.

— Проклятье, да когда вы успели?! — рассвирепел Ювеналий, не забыв быстренько занять освободившееся сидение и сразу почувствовав себя увереннее.

— Молодёжь, господин, — вздохнул из угла Лоренцо. — В наше время они испорчены как никогда!

— И не говори, Лоренцо! — поддакнул Лео, сильнее прижимая к груди «невесту». — Стоило увидеть эти мускулистые руки, эти огромные ладони…

— Нормальные у меня ладони! — попыталась высвободиться Пижма, но Лео держал крепко.

— Этот сладкий голосок! — добавил он, сильнее вдавливая её носом в царапающиеся камни туники. Охранники шумно заржали. — Я сразу понял, что не смогу прожить ни дня, пока не прильну губами к бледным навершиям её грудей!

— Чего? — ошалела Пижма.

— Кого? — покраснел Лоренцо.

— Зачем?! — на старости лет подзабыл Ювеналий.

Охранники предпочли тактично помолчать, но фразу запомнили, чтобы применить во время отгула, раз уж действует.

— К бледным навершиям её грудей! — раздельно и погромче повторил Леонард, чтобы все услышали. Даже не покраснел, скотина!