Окно в Полночь (СИ) - Гущина Дарья. Страница 31

— Ага!

Я обернулась у порога. Сайел довольно улыбался одинокому пламени свечи. А вслед за ним вспыхнули и остальные, озаряя кухню теплым золотистым светом. Я передумала идти в постель. Все равно спать не хочется. И время — девятый час.

— Кто отрезал? — Муз, сложив на пузе ручки, смотрел на саламандра.

— Не знаю, — отозвался тот серьезно. — Кто-то на улице огонь собирал. Узнаю — удавлю, — и пододвинул к себе подзабытый комп.

Невольно вспомнился «парень с собакой», и я, крепче обняв кота, подошла к окну. Двор — темный и пустой, лишь серебрятся сугробы в слабом свете фонарей. Я поежилась. Ладно, проехали. Дома безопасно. Точно безопасно. Кожей чувствую. И хватит параноить.

Я отпустила Баюна и молча убрала со стола грязную посуду. Включила плитку, достала мед и взялась варить сбитень. Надо собраться с мыслями, очень надо… Язычки свечей колебались под холодными сквозняками, и по стенам расползались тени. Муз с интересом принюхивался к моему вареву, а Баюн — к упавшему на пол пустому бутыльку. Сайел деловито щелкал мышкой. Тихий, уютный и домашний семейный вечер… Тьфу! Тихо, Вася, только без истерик!.. Очень хотелось глупо захихикать, но я держалась и молчала из последних сил.

Муз на сбитень согласился. Залпом выпил предложенную кружку и припал к кастрюльке. Бледный он еще шибко, и крылышки мелко дрожат. И… я не хочу писать. Это понимание сбило с толку. Как так? Прежде, едва он появлялся, я думала только о писанине, а сейчас вертится рядом, но вдохновения — ноль. Муз перегнулся через край кастрюли и жадно поглощал сбитень. Я помялась, но свои замечания озвучила.

— А в сомнительные заварушки ввязываться не надо, — икнув, буркнул он и вновь нырнул в кастрюлю.

— О чем речь? — отвлекся Сайел.

— Вчера на меня пара придурков наехала, — я пожала плечами, грея ладони о горячую кружку. — Парень и псина. Парень писцом обозвал, — и проницательно посмотрела на своего собеседника: — А светились оба совсем как ты.

Саламандр отвернулся, но поздно. В темных глазах мелькнуло понимание. Он все знает.

— Расскажешь? — спросила спокойно.

— Ты мне не веришь, — привычно заюлил он.

— А ты расскажи так, чтобы я поверила.

— Не вертись, ящур, — хмыкнул Муз из кастрюли. — Бежать-то тебе некуда. Колись. Не то я расколю, — и тихо икнул, тяжело взлетая и с трудом ворочая крыльями. — Что? Я хоть и дохлый, но я летаю! И тебя за хвост оттаскать сил хватит, — и неуклюже опустился на мое плечо. Выглядел он крупным и пузатым, а сел — невесомее перышка.

Сайел посмотрел на него скептично, но, похоже, решил не рисковать. Отодвинул ноут, поерзал на табуретке, покосился на меня.

— Ну-ну!.. — подбодрила я. — Я не кусаюсь! И даже шутить и издеваться не буду, честно-честно! — хотя язык чесался опять ляпнуть по поводу. — И очень постараюсь тебя услышать. Начинай, — и полезла под стол — отбирать у кота бутылек, который Баюн с громким урчанием катал по полу.

— Ладно… — он вздохнул. — Я, как ты понимаешь, из другого мира. И сейчас я… — и запнулся.

— Саламандр? — предположила я из-под стола. Бутылек был с боем отобран, а кот — выдворен из кухни.

— Сущность, — уточнил с моего плеча Муз, держась за косу. — Дух саламандра.

— Я не дух! — обиделся Сайел. — У меня есть подобие физического тела!

— Временного, недолговечного и зависимого от количества собранной силы, — вставил Муз. — Как и у меня.

Я вылезла из-под стола, сдула со лба челку и включила чайник:

— И откуда ты?

— Моего мира уже нет, — ответил Сайел тихо и посмотрел на запотевшее окно. — Миры гибнут, как и все живое. Но благодаря таким, как ты, у нас есть возможность уцелеть и существовать в другом мире.

— Таким, как я? — переспросила иронично. — Но я же обычный писатель! Причем, — и покосилась на сопящего Муза, — весьма бездарный.

— Потому что ты не писатель, — саламандр смотрел на меня в упор. — Ты — писец. Твое дело — не красивости писать. А открывать двери в другие миры. Слышать зов тех, кто нуждается в помощи. Протягивать им руку и пробивать дорогу сюда. Те образы, которые ты видишь, Васюта, — это не выдумки. И не игры твоего разума. Это реальность других миров. Существующих.

Я села на табуретку и тоже посмотрела на него в упор:

— А можешь доказать, что они существуют? — ага, противоречу самой себе. Но я — личность творческая. И противоречивая. И вся такая внезапная, да.

— А кто докажет, что нет? — улыбнулся он.

— Но я уже написала три книги, и ни одно существо из них не вылезло! — у меня таки нашелся аргумент.

— А то, что лезет теперь, не в счет? — уточнил Сайел, и Муз одобрительно крякнул.

— Лезет?.. — мне стало нехорошо. Я сглотнула, вспоминая собственное отражение в зеркале. — То есть… он сюда лезет?..

— Через тебя. К тебе. За тобой, — он дословно повторил сумбурное предсказание Серафимы Ильиничны.

Я нервно заерзала:

— А… зачем?

И поняла сама. За тенью. Ему же, гаду, тень нужна! А тень, по полуночному фэн-шую, — это сущность, чужеродный дух. Я, конечно, не дух, но… Черт. Могу им стать. Только нафига, если он свою добыл? Если на первый сон ориентироваться, с которого все началось, — то точно есть. Или одной тени мало? Или он все-таки от света спасается?.. А этот, с собакой, за что на меня напал? Если мы такие полезные, как говорит саламандр… А такие ли писцы полезные?

— Что-то я путаюсь… — призналась смущенно.

— Про Эрению легенду расскажи, — засуфлировал Муз. — А то ей сейчас станет плохо, а нам потом — еще хуже.

Сайел кивнул, соглашаясь, но сказать ничего не успел. В моей сумке громко и знакомо заверещал сотовый. Валик? На работе скучно стало, что ли? Я невольно посмотрела на часы. Пол-одиннадцатого. Или уже ушел из редакции? Странно, ведь Гриша обещал ему веселую рабочую ночь…

Глава 3

«Но в час, когда полночь погасит краски,

Бывший Пьеро поменяет маски…»

(«Агата Кристи»)

Я извинилась, отцепила Муза от косы, ссадив его с плеча на стол, и пошла в коридор.

— Привет, Вальк. Не спится на работе? Уже ушел? А что Гриша и новогодние поздравлялки? Не, я согласна, что им там самое место… А дома чего не спится? Не дома? А где? Здесь? — удивилась я. — А зачем? Ах, прочитал… И что, так не терпится отругать? Но ведь завтра же можно на работе… Куда? Не хочу я на улицу, там холодно! На чай поднимайся и не выпендривайся! Нет? Тогда давай искать консенсус. Ты не любишь мою хату, я — мороз, где середина? В подъезде? — я хмыкнула. — С пивом? Вспомним молодость? Не, ты моих соседей не знаешь… А я знаю и связываться с ними не хочу. А машина? Ты — и без машины? — не поверила. — Ты? Пешком шел? Аж двадцать минут? Когда это тебя третий этап квеста останавливал? Ты же полдня ее греть будешь, чтобы десять минут до магазина проехать! Не-не, я не стебусь… — я помолчала, посмотрела на прожженные лыжные штаны, завернутые в пакет на выброс, и решилась: — Ладно. Но ненадолго! Как замерзну — сразу домой пойду! Не хочу закаляться, я себе такой нравлюсь! Термос? Возьму. Ну… минут десять. Угу.

Вот приспичило… А мне любопытно. Прежде он читать не соглашался. Идеи новых историй выслушивал — на работе в аське особенно, а после замечал, что я фигней страдаю. И, чем дома за компом чахнуть, лучше бы на лыжи встала. И зерно истины в его словах имелось. Но попробуй, оторви меня от процесса, когда новая идея посетила, а на улице — мороз. Но — новая ли?..

— Васюта, не ходи, — подал голос саламандр.

— А ты не командуй, — я быстро переоделась, натянув прожженные «лыжники». Все равно никто не увидит. А я не замерзну.

— Здесь ты в безопасности, — напомнил он про «пса».

— Там — тоже. Не одна же буду. Да и чего мне бояться?

— Останься и дослушай, — встрял Муз серьезно.

— Вернусь и договорите.

Что меня так непреодолимо тянуло на улицу? Пожалуй… крыша. Она и сейчас там — в реальности, привязанная к Валику с его «бордами» и «отвертками», к работе и сибирским холодам. К настоящему. К нормальному и привычному настоящему. Глядишь, поболтаю немного с другом, перезагружу мозг — быстрее вникну в объяснения своих… сущностей. Наверное.