Окно в Полночь (СИ) - Гущина Дарья. Страница 33

— Сзади!.. — не удержалась, предупреждая.

— Домой ушла!.. — снова рявкнул саламандр.

Я инстинктивно вскочила на ноги и… устояла. Не без труда, но все же. Лодыжки прострелило болью, но на два шага меня хватило. А потом и на третий. И на тяжелый четвертый. Чудно, Вася… Вспоминаем вечер и машину. Отключаем мозг — и вперед. А то сидишь, глазеешь, и только поп-корна не хватает для полноты картины… И, расшевелившись, я поняла, почему тело не слушалось. Это не только шок, страх и боль. Я замерзла. Жутко, безумно замерзла, и заиндевевшие мышцы ног казались деревянными. И завтра все отмерзшее болеть будет зверски, не говоря уж об ушибленном. Если выживу.

Я почти доковыляла до своего подъезда, когда мимо с воплем просвистел саламандр. Рухнул на спину, матюгнулся и замер, раскинув руки и… потухнув.

— Сай!.. — я рванулась к нему и забуксовала. Одна крепкая рука ухватила за шиворот, вторая сжала мою ладонь.

— Да жив он, — спокойно прокомментировал «Валик». — Придуривается. Высшую сущность одним ударом не развоплотить. Через минуту-другую оклемается, разозлится и спалит всю округу. И сам выгорит дотла. Яркая сущность, заметная, известная. В нашем мире о силе саламандров легенды ходят.

Я замерла. Инстинкты верещали, приказывая драпать, но…

— Знаешь, ты всегда мне нравилась. Больше всех. И совсем не как друг.

М-мать, и почему всех маньяков под конец на разговоры тянет?! Молчал всю жизнь, и молчал бы дальше! Зацепил ведь, сволочь… В глазах вскипели слезы. И обернуться бы, чтобы убедиться — это все чья-то отвратительная, злая и глупая шутка, но…

— Жаль, что ничего не изменить.

…но у моих ног клубилось зеленоватое мерцание. И этот потусторонний глухой голос, такой чужой и незнакомый, и горячая костлявая ладонь, слишком большая для человека и тоже незнакомая…

— Выбор есть всегда, — выдохнула в ответ.

— Но не у всех, — отозвался он угрюмо. — Прощай, Вась.

Я трусливо зажмурилась. И очень вовремя. Огонь опалил щеки, ветром пронесся мимо, шепнув мне «Кышь!», и хватка призрачных рук ослабела. А я не стала медлить. Вывернулась и рванула к подъезду. И, лишь вскарабкавшись по ступенькам, открыв дверь и повиснув на ней, рискнула обернуться.

Сайел полыхал белым костром. Я прищурилась, прикрыв глаза ладонью. Круг пламени стремительно разрастался, плавя лед под его ногами и сугробы на тротуарах. Улицу затягивало вонючим туманом, в котором рассыпалась зелеными искрами сущность «Валика». Рыча, она металась вдоль огненной стены, но выхода, запертая в круге, не находила. А саламандр все наращивал мощь. Пламя взметнулось до третьего этажа, серебристые искры поползли по припаркованным машинам. Что ж он раньше-то фигней страдал? Неужели… меня боялся задеть?..

Сущность злобно взвыла и обернулась к саламандру. Сайел хищно улыбнулся в ответ и вскинул руки. Ей-ей, инквизитор… Я инстинктивно подняла голову и вздрогнула. Темное окно моей кухни приоткрылось, и на улицу выплыли огоньки свечей. И, оставляя во тьме сияющие «хвосты», рухнули вниз. Сайел поймал их и сжал кулаки. И… взорвался. Белая «звезда», рванув изнутри, полыхнула сверхновой.

Жар вспышки обжег щеки, хотя я находилась метрах в двадцати. И за дверью. А если кто увидит?.. Но окна домов сонно темнели, не обращая внимания на схватку. А я вытерла слезящиеся глаза и снова посмотрела на экзекуцию. От земли густыми клубами валил пар, воздух дрожал и шел рябью. А зеленая сущность горела. Яростное колдовское зарево проступало даже сквозь туман. И тускнело с каждой секундой. И я видела, как белое пламя пожирало свою добычу. Видела искаженное болью «лицо». Видела изъеденную огнем кожу. Видела, как тает, съеживается силуэт, до комка мышц, до скелета, до…

Отвернувшись, я отошла от двери, склонилась над ближайшим сугробом и без сожаления рассталась с недавним ужином. И долго обнимала живот, ожидая, когда уймутся болезненные спазмы, и… понимая. Я больше никогда не увижу своего лучшего друга. И отказываясь в это верить. Безумная огненная фантасмагория… конечно, не бред. Слишком больно, чтобы не верить. Но в то, что Валик ушел из моей жизни, я верить отказывалась. Не может такого быть… Не может! И пусть он полчаса назад чуть меня не придушил. Призрачным маньяком он был от силы час. А моим другом — больше двадцати лет. И этот коротенький час никак не перевешивал все совместно прожитое и пережитое. Никак. И злости не было. Только тупая боль в сердце.

Отдышавшись, я выпрямилась и обернулась. Все… Все закончилось. Белое пламя погасло, от сущности не осталось и следа, а Сайел неподвижно сидел в луже воды. Грудь ходила ходуном, плечи устало ссутулены, руки сведены судорогами, мокрые светло-рыжие волосы облепляли шею и лицо. Я кашлянула. И помочь бы, да сама едва за дверь держусь.

— А-а-а, ты еще здесь, — безэмоционально заметил он и тяжело встал.

А я смотрела на него и не понимала. Откуда в таком тщедушном теле столько мощи?.. Откуда столько силы?.. И, судя по яркому мерцанию, его бы еще на пару сущностей хватило, тьфу-тьфу-тьфу, конечно… А сердце снова свело болью. Как же так?..

— Домой, Васют, — он подошел и взял меня за шиворот.

Я послушно открыла дверь подъезда, обернувшись напоследок. Одноэтажные сугробы расплавились полностью, по дороге текли ручьи, бамперы машин едва заметно дымились. И шел снег. Я моргнула, пригляделась и поджала дрожащие губы. Нет, не снег. Пепел.

— Хватит, я сказал! — саламандр грубо впихнул меня в подъезд. — Мне нужен огонь, а тебе… — и посмотрел сочувственно: — Тебе бы выпить.

Я молча достала из бокового кармана «лыжников» чудом уцелевший термос и одним глотком выпила сбитень. Понятно, что не то. Но другого нет, не будет, и я не буду. Последнее дело — напиваться, когда… когда все только начинается. Тем более… Я тяжело поднималась по лестнице, вцепившись в неожиданную мысль. А что если это не Валик? Что если он мирно спит дома, а некто, принявший его облик, попытался до меня добраться, но… спалился?

— Живые! — Муз встретил нас воплем, полным облегчения.

Баюн сидел в коридоре и смотрел с молчаливым укором. Извини, не покормила. И еще минут десять не покормлю.

— Васют, ты что задумала? — саламандр стек по стенке коридора и устало вытянул ноги. — Иди помойся и согрейся! И мне свечи зажги! И…

— Я ему позвоню! — перебила я взволнованно, скидывая куртку и шапку.

— Кому? — опешил он.

— Валику! — едва разувшись, я метнулась на кухню и в темноте нашла на столе сотовый.

— Он мертв, — мрачно напомнил саламандр.

— Не может быть! Наверняка это кто-то другой, кто им прикинулся! — я быстро набирала знакомый номер.

— Дура! — привычно припечатал Муз.

А из телефонной трубки безжизненный голос сообщил, что «набранный вами номер не существует». А я не поверила. И звонила снова, снова и снова. Пока Сайел не подошел и силой не отобрал у меня сотовый.

— Все, Вась, — сказал мягко. — Все.

— Нет, не все! — надежду обломали, и истерика начала набирать обороты. — Я не верю!.. Не может быть! — и на минуту прикрыла глаза. Меня нервно колотило, но мозг работал ясно и лихорадочно быстро. Ведь одно объяснение нашлось, и можно найти еще! — Я… я сейчас его маме позвоню! — и, выхватив сотовый, ринулась в кабинет — искать записную книжку.

— Вася! — крикнул мне вслед Сайел.

— Оставь, — буркнул Муз. — Если она начинает сходить с ума, это надолго. Пусть сойдет. И лучше здесь и сейчас. Целее будет.

А я судорожно искала книжку. Гремела ящиками стола, вываливая их содержимое на пол, и рылась в бумагах. С Маргаритой Степановной у меня всегда были хорошие отношения — мои родители жили с ней по соседству, дверь в дверь. И так мы с Валиком и подружились. Он рос без отца, одним из тех, кого называли «оторви и выброси». И все без исключения считали, что он кончит плохо и рано. Слишком любил риск и всегда ходил по краю. И сколько раз я его от этого края оттаскивала, либо уговорами, либо вовремя вызванной помощью, сколько раз из неприятностей за уши вытаскивала… И только раз не уследила.