Окно в Полночь (СИ) - Гущина Дарья. Страница 8
Обернувшись, я встретила уже два заинтересованных взгляда. Рядом с Баюном сидел Муз и, сопя, грыз бублик. Я села на пол и обняла дрожащие колени. Да, как и любая творческая личность, я всегда была ненормальной. И, работая над книгой, слегка ехала крышей, как того требовала включенность в творческий процесс. А она требовала замещения реальности — для вящей достоверности. И в моменты работы мне всегда снились безумные сны, мерещились тени и слышались голоса. И выдуманное так заслоняло привычный мир, что я в сорокоградусный мороз не ощущала холода, могла весь день не вспоминать о еде и спать по три-четыре часа, высыпаясь.
Но то — временное замещение! А сейчас… Сейчас выдуманное вторгалось в реальность, нагло и безответственно. И как понять, где творчество переходит в безумие, где она, эта грань, между вдохновением и помешательством? И ведь в процесс-то не включилась толком — в понедельник вечером страниц десять написала от силы…
— Уверена? — просипел, чавкая Муз.
Я удивленно уставилась на своего случайного собеседника. Однако мне оказали величайшую честь — со мной заговорили! Коньячный дар пошел на пользу хоть кому-то?..
— Конечно, уверена, — огрызнулась устало и помассировала виски. — Когда бы я больше написать успела, если у меня одна работа круглосуточно?..
Муз хмыкнул и вынул из-за пояса новый бублик. Меня затерзали смутные сомненья. Ладно, забудем пока о птеродактиле… Я встала и устремилась на кухню, где меня ждало два сюрприза. Первый — вычитанные полосы ровной стопкой лежали на краю стола. А я точно — вот точно! — помню, что вычитала штуки три до того как… И тем более я не… Запустив ноутбук, я на пару минут выпала из реальности, пролистывая документ. Я не могла написать за ночь пятьдесят страниц! Мой потолок — десять-пятнадцать, да и то, если с мыслями соберусь, а утром не нужно на работу! Мой потолок… И крыша. Куда ж ты полетела, дорогая, мне без тебя плохо…
Откинувшись на спинку стула, я бессмысленно уставилась в окно. Не может быть. Это все не со мной. И вообще, наверно, я сплю. Да. Муз, присев на крышку ноута, паскудно хихикнул. Хорошая месть за вчерашнее, ничего не скажешь… Дай пять, морда запойная. Баюн уныло и многозначительно зашуршал пустой миской, возя ее носом по полу. И старинные часы не менее многозначительно пробили десять. Я вздрогнула. Пора бежать на работу…
Есть не хотелось, и собралась я быстро. И, заплетая перед зеркалом французскую косу, мучилась двумя вопросами. Да-да, сразу. Во-первых — кто писал книгу? Кто? Потому что я — удивительное рядом — выспалась. Кабы всю ночь писала — то никаким будильникам меня не поднять, я их не слышу в принципе. А я чувствовала себя так, будто проспала девять часов — с двенадцати ночи до девяти утра. Так кто?.. И что делать с птеродактилем? Уверенности, что он — глюк, нет, а Баюна с ящером наедине оставлять боязно, вдруг сожрет… Соседу кота отдать временно? Наврать только правдоподобно, легенду сочинить душещипательную…
Впрочем, легенда не пригодилась. Баюн наотрез отказался покидать квартиру. Взобрался на стеллаж, спрятался за цветочным горшком и шипел на все мои попытки спасти его черную шкурку. А хозяин — барин… Тревожно оглядев хату, я обулась, надела шубу и с тяжелым сердцем потопала на работу. Благо, есть куда идти… Не готова я пока решать птеродактильные проблемы… А решать их надо.
Неспешно пересекая заснеженный парк и озираясь в поисках возможных странностей, но не находя оных, я все больше убеждалась в одном. Я не спятила. Я нормальна. Все вокруг — на своих местах, вплоть до аллейки из тридцати пяти плакучих берез, вплоть до стайки неугомонных снегирей, вплоть до десяти скамеек и запорошенных снегом мусорных баков. Все в порядке. Я в порядке. А значит… Значит, что-то происходит. Что-то случилось. Только что и почему?..
У дверей офиса я помедлила, посмотрела на электронные часы, отмечая запас в пятнадцать минут плюс десять дежурных на опоздание, оптимистичные двадцать три градуса мороза и решила сбегать за угол, в кофейню. День — длинный, а в обед опять лень будет переобуваться и выползать на холод.
Купив кофе и булочек с корицей, я вышла из кофейни и нос к носу столкнулась благообразным старичком. Таки странное сегодня утро, повылазила же на потепление нечисть всякая… Старичок щербато улыбнулся, переминаясь с валенка на валенок, и застенчиво сдвинул на затылок засаленную ушанку. Сейчас или дорогу спросит, или десять рублей на «лечение»…
— Девушка, у вас минутка найдется? — прогнусавил он радостно в заиндевелую бородку.
— Денег нет, — честно предупредила я, пряча за спину пакет с обедом.
— А не в деньгах дело, а в душе! — важно ответствовал он и уточнил: — Когда вы последний раз беседовали с Богом?
— Привычки разговаривать с самой собой не имею, — буркнула я, натягивая шарф на подбородок.
Вот же встал — не обойти, а крыльцо узкое и скользкое, да и не мне одной в кофейню надо… На крыльцо бодро взобрался мужик без шапки и в расстегнутой дубленке, вынудив нас прижаться к перилам. И нет бы ему уйти, любопытному, а он застрял у дверей, изучая меню…
— С собой? — отмер старичок и недоуменно заморгал.
— Недавно калифорнийские ученые сделали потрясающие открытие — имя Бог звучит как «я», — и неодобрительно посмотрела на тормозного мужика. — А беседы с самим собой, знаете ли, это диагноз.
— Вы хотите об этом поговорить? — оживился мужик в дубленке, приглаживая буйные седые кудри.
Аж про меню забыл, зараза… А впрочем…
— А сколько вы берете?
— Все зависит от глубины проблемы, — молодцевато подмигнул мозгоправ.
— Тогда я разорюсь…
— Так что о Боге? — требовательно напомнил о себе старичок.
— Вы проходите или нет? — не менее требовательно вопросили со ступенек.
Мужик, извинившись, скрылся в кофейне, шустро сунув мне визитку, а я просочилась мимо деда с сакраментальным «Простите, на работу опаздываю!». И позорно сбежала, поскальзываясь. Нет, что за утро…
На работу я пришла вовремя. Пробурчала приветственное, разделась, переобулась и включила компьютер, впервые в жизни ощущая небывалое рабочее рвение. Вернее, безумное желание выгнать прочь глупые мысли, пока они не обросли обоснуями, пока я в них не поверила…
— Вась, ты как, здорова? — Валик смотрел на меня с искренней тревогой.
— Не особо, — я открыла рабочую папку, не глядя на привставшего приятеля.
— Что случилось?
— Мне только что предложили сначала побеседовать с Богом, а потом — подлечить мозги, — объяснила уныло. — Вот и думаю — что насущнее?
Валик предсказуемо хмыкнул и весело заметил:
— И то и другое тебе только на пользу!
— Спасибо за поддержку, друг, — я запустила проигрыватель, включила испанскую гитару, надела наушники и с головой ушла в работу.
И полдня просидела, не вставая с кресла и тщательно вычитывая все шедевры журналистского творчества. Пока спина не затекла. Зато о птеродактиле забыла. Почти. Сняв наушники и откинувшись на спинку кресла, я потянулась, разминая затекшие шейные мышцы. Откуда же ты взялась, сволочь глючная, на мою и без того больную голову?..
— Вась, ты точно в порядке?
Я вздрогнула и сварливо буркнула в ответ:
— Нет, у меня авитаминоз, ПМС и зимняя депрессия.
ПМС в мужском обществе считался темой священной и не стоящей дальнейших обсуждений, однако же…
— Недоё… отсутствие личной жизни у тебя, — снисходительно заметил Игорь, — замуж тебе пора, и давно!
— Уговорил! Я согласна! — повернулась к фотографу и благодушно улыбнулась: — Пошли!
— Куда? — не понял он.
— В загс, конечно! У меня и паспорт с собой!
— Так я же женатый… — растерялся Игорь.
— Заодно и разведешься!
— Так я доволен…
— Как тебе мало от жизни надо, — я разочарованно обозрела окрестных мужчин.
Мужчины в лице водителя и Игорька живо сползли под столы, а Валик только ухмыльнулся в ответ:
— У Гриши еще спроси.
— О чем? — редактор как раз высунулся из кабинета.