Ведьмин путь (СИ) - Гущина Дарья. Страница 55

Второй шаг. И город пропал, растворившись в густом янтарном желе, остались лишь тайники: подвал или подпол, башенка-флигель, одноэтажный коробок дома. Трубы тринадцатого здания стали четче, с крутой крыши сошел снег, а вместо него поблескивала черепица.

Третий шаг. И мост исчез. Я стояла на крыше – на узком перешейке меж труб и черепичных скатов. Тайники отдалились, утонув в тумане. С отвычки этот слой, серединный по сути, перемычка, меж глубинными и верхними, казался густыми, липким, тугим и тягучим, как подстывающая патока. Я «прилипала» к нему, и сделать следующий шаг оказалось невероятно трудно. Но я сделала.

Четвертый. И совсем рядом, на чердаке под крышей, громко сопит во сне Филька – я услышала и узнала его мгновенно. А еще услышала давний бой старинных часов, прежде далекий, проникающий в мои сны, а теперь близкий. Полночь. И ничего не видно, кроме темно-коричного янтаря, жесткого, каменно-твердого, солнечно-теплого.

Я огляделась. Здесь мир видится так, точно в толщу прозрачного льда всматриваешься. Или янтаря. В котором есть всё – от клыков динозавров до мелких букашек, попавших в плен солнечной смолы и застывших навеки. Я училась читать следы глубинных слоев очень долго и тяжело, зато сейчас сразу же нашла искомое – снежно-белые нити, прошивающие пространство – тонкие, паутинно-хрупкие и едва заметные. Пожалуй, дальше можно не ходить, только назад, чтобы...

Я очнулась в Данькиных руках, цепляясь за его плечи, жадно ловя ртом воздух. Легкие горели огнем, горло жгло, слезящиеся глаза щипало. И противно дрожали руки и ноги. А сырой морозный воздух после душного «безвкусия» слоев жег легкие и пах так сладко...

– Нашла? – спросил старший крестник с жадным интересом и сразу добавил, предупредительно обняв: – Держу.

Я уткнулась носом в его грудь и с минуту просто молча дышала, приходя в себя и оценивая собственное состояние... как удовлетворительное. После трех-то лет полного отсутствия практики – даже очень. И искусственный «уголь» по-прежнему ощущался вибрирующим – впитывающим силу. И от Даньки тоже так вкусно пахло чем-то пряным и неуловимо родным...

– У нас мало времени, – я нащупала руку «лиса» и вцепилась в нее. – Идем.

А «карта» четвертого слоя, восстановленная в памяти, уже накладывалась на реальную карту города. Я изучала ее лишь раз, когда вынула из подвальной ножки стола послание стародавних, но помнила отлично, от первой до последней черточки. И, наложив одну схему на другую, проанализировала полученное я предельно быстро.

Паутинные нити, они же – семейные «рыбьи» связи – были нечеткими, рваными и очень запутанными. И предполагаемого центра, как в паутине, не вырисовывалось. Только несколько точек. Точно котята поиграли с несколькими клубками, спутав их в нити, но недоразмотав клубки. Шесть штук. Один «клубок» – гостиница. Второй – дом Ираиды. Третий – мост, вернее, место под ним, где напали на Фильку. Места энергозатарт, требующих помощи «головы», плюс одно местонахождение оной.

Да, с искусственным «углем» я наконец прозрела, и бесконечная ночь бессилия сменилась смутными проблесками утра. Полярными, скоротечными, но хотя бы придающими уверенности – озаряющими окрестности. Если я увижу и запомню «расположение» и особенности «предметов», то дальше смогу справиться и без «угля». Смогу. Без вариантов.

На нашем берегу, в десяти домах от гостиницы, светилась еще одна точка. Не дом-артефакт, а просто двор-колодец. И что-то там случилось – или суровая драка… или вход в подвалы к «голове»». И я очень надеялась на последнее. И на то, что «рыбы» какое-то время еще посидят в «засадах», разбросанных по разным окраинам города, пока не сообразят, что их надули. А в то, что они клюнули, я уже не сомневалась. «Рудимент» знал. Им требовалась привязка «лиса», а она отдавалась добровольно... почти. Но это «почти» – такое патовое, что... А еще не было ни снега, ни даже снежных туч. Для меня теперь это показатель... активного присутствия.

Тряхнув головой и отогнав тяжелые мысли, я огляделась. Пришли. За неприятными переживаниями дорога пролетает быстро. Но пройти насквозь дом и не заметить – это, пожалуй, отголосок слоев. Родная реальность, бывает, «обижается» – не сразу принимает обратно, даже после коротеньких прогулок.

Данька, убедившись, что я очнулась после погружения в слои и в обморок не упаду, быстро обошел двор, принюхиваясь. А я осталась на крыльце, привалившись плечом к обшарпанной подъездной двери и осматриваясь. И обдумывая очередное интуитивное послание «рудимента». Да, прихлопнуть «голову» – звучит заманчиво. Но тем самым, соглашался он, мы разворошим осиное гнездо. «Рыбы» перестанут тянуть волынку и начнут форсировать события.

– Ничего, – разочарованно заметил старший крестник.

Я на всякий случай проверила обстановку, используя крошечный шаг в первый ближний слой. Да, ничего. Только следы драки – застывшие в прозрачной льдине морозные узоры заклятий нечисти, темные вихри воронок сферы смерти. К счастью, следы старые, полустертые. Надеюсь, на последний «выход призраков» никто не клюнул.

– Пошли дальше, Дань.

Жаль, метлы нет, да и «лис» трассы не успел проложить...

Гостиницу и мост походя я тоже проверила. Шла сквозь слои, отодвигая их руками, как ширмы, быстро просматривая и ища характерные «вмятины», которые оставляли только часто используемые нити связей. У гостиницы их было очень много – в верхнем слое она смотрелась закутанным в туман готическим домом с привидениями. Домом, на который ты смотришь через потрескавшееся окно. Как и на мост.

– Дальше, – бросила я через плечо, впервые за долгое время ощущая азарт. Поиски. Погоня. Забытое дело. Истосковалась...

Нити-связи реальность не кромсают и не разбивают. Они сминают ее, как машина траву на поляне, оставляют характерную «просеку», как идущие гуськом люди, протаптывающие тропу в душистом разнотравье. А все пространство набережной – мутно-янтарный лед, изъязвленный трещинами и пробоинами, зияющий дырами. Старые битвы, свежие драки и просто активные тусовки.

– Через мост.

На другом берегу картина не менялась, пока мы не прошли меж первых домов-артефактов, по заснеженной улице – вглубь города. Здесь, за чередой просветов и пробоин, подернутых дымкой, янтарный туман снова сгущался, уплотнялся... и сминался. И первую «вмятину» заметила не я.

Мою ладонь сжали ледяные пальцы, и голос «рудимента» сипло шепнул на ухо:

– Влево. Посмотри. Видишь, там, в переулке?

Я оглянулась, смутно ощущая свое безумие... рядом. Как недавно он «вышел» из оконного отражения, так и сейчас... отражался от меня в пространственном слое – объемным, материальным. Реальным. До жути.

– Помогу, – хрипло сказал «рудимент». – Быстрее справимся. Побереги силу. Идет?

– Идет, – кивнула я, делая шаг назад.

– Лёль?.. – вопросительно протянул Данька.

Мир стал прежним, морозно-темным, озаренным тусклыми фонарями, а вот чужая холодная ладонь в моей руке ощущалась по-прежнему явственно. Длинные тонкие пальцы одобрили мое решение крепким пожатием, и «рудимент» уверенно потянул меня в проулок между домами. «Это память «угля», – вспомнились слова Семёна. Просто память – и никакого безумия... если не считать его таковым.

И мы побежали. «Рудимент», не то от искусственного «угля» набравшись сил, не то от домов-артефактов, не то от всего вместе, рвался в бой и тащил меня за собой так, что я едва поспевала. И со стороны, должно быть, смотрелась странно – с вытянутой левой рукой, спотыкающаяся в потемках о заснеженные поребрики, поскальзывающаяся на насте. Но Данька, странно глянув на меня лишь раз, втянул носом воздух и молча последовал за нами, отставая на пару шагов. И если он догадался по ходу трассы проложить для предположительного побега – это правильно. «Лисы» – народ предусмотрительный.

Темные дома с одинаково погашенным светом казались сплошной стеной. Проулки между ними – шершавые, тесные, едва один человек пройдет, занесенные снегом. «Рудимент», опираясь на свою нематериальную природу, выбрал самый короткий для него и неудобный для меня путь. Я вязла и застревала в сугробах, путалась в низких голых кустах, натыкалась на запертые ворота во дворы, огороженные коваными решетками, и теряла время на обход. У одного из таких я остановилась перевести дух.