Ведьмин путь (СИ) - Гущина Дарья. Страница 67

– Они тоже мне не доверяют, – ироничный голос Альберта показался очень усталым. – Ходят оба по пятам и ждут гадости.

– Ты ее бросил, – ответил из-за моей спины Данька. Сдержанно, тихо, но я его знала хорошо и распознала за этой «ширмой» угрозу.

– Я сама ушла, – я обернулась, отмечая очередной плюс возмущающей душу шокотерапии – загоревшиеся во тьме зеленые «лисьи» глаза. Нереально яркие, ядовитые, опасные.

– Он тебя бросил, – повторил за братом Филька. – Если мужчина не захочет, женщина не уйдет.

В другое время я бы фыркнула презрительно – дескать, много ты понимаешь, пацан, но мозги работали со скрипом... и долю правды в словах младшего крестника они обнаружили быстрее, чем придумали ответ. В общем и целом... да, позволил уйти.

– Предлагаю отложить разборки и объяснения на потом, до приемлемого самочувствия всех участников «рыбалки», – сухо заметил Альберт. – Правду я скрывать не собираюсь и на все вопросы отвечу честно. Даже на неприятные. Злат, что со зрением?

– Вижу, – я часто-часто заморгала, но видела расплывчато и только глаза: две пары «лисьих» и темные – Альберта.

– Тогда – в постель. Отведите, – обратился к крестникам. – И горячим чаем напоите, если получится.

– Думаешь, усну? – снова возмутилась я, вспоминая его дикое однословное признание.

– Думаю, ты выключишься на ходу, где-нибудь на лестнице, – Альберт улыбнулся. – Но если тебе будет легче...

– Да! – заявили мы с «лисами» в один голос, и я добавила с угрозой: – И тебе будет. Утром. Или вечером. Вспомню же, как проснусь...

– «Рыбы» следили за тобой всегда. На «лису» ментальный «жучок» не повесишь, а вот на ведьму – легко. Они прицепили его к тебе еще в детстве, и эту дрянь ни я не смог вытащить, ни даже мой учитель. А амулеты помогали частично. Когда во сне ты уходила гулять по слоям, «рыбы» получали полный доступ к твоей памяти. Понимаешь, чем грозил хотя бы намек? Мы могли лишь дополнять твою информацию, пояснять очевидное, охранять, но не больше.

– Мы? – повторила я, подозревая...

– Наталья в курсе. И в деле. Она предложила, я начал... ты закончила. Всё правильно, – он помолчал и добавил, словно извиняясь: – контролируемый процесс приводит к меньшим жертвам, чем хаотичный. И всё, что здесь случилось... случилось бы в любом случае. Вас с «лисами» не оставили бы в покое никогда. И никогда «рыбы» не отказались бы от своей мечты – вернуть нечисти стародавнюю силу. И чем бегать по миру с мухобойкой еще пятьдесят лет...

...да, собрать всех в одном месте и парой точных ударов...

– Здесь хоть источники-то есть? – с любопытством спросил Филька.

– Нет, – и снова в голосе бывшего послышалась улыбка. – Мы вычистили этот тайник давным-давно. Всё, что там осталось, - это пропитанное силой пустое место. Склад специй, где специями только пахнет. Когда-то сюда пришла, чтобы умереть от магии «рыб», та, что стала прообразом памятника, и сначала мы нашли ее ключ, а потом по крови в амулете – Корифея. После здесь остались только западня и жаждущая мести Хозяйка. И память. А теперь – спать. Все трое.

Вот это да...

Вот те и... «рыбалка»…

Эпилог

...жизнь полна фантастических совпадений,

но мы умудряемся все их проморгать,

даже не догадываясь, что они встречаются

на каждом шагу.

Эрленд Лу

Поезд уходил через два дня, и за это время я не видела ни одного участника «рыбалки», кроме крестников и Анжелы.

Во-первых, я много спала.

Во-вторых, как сообщил Данька, народ смылся очень быстро, весь, включая Корифея. Зато появилось новое действующее лицо – хозяйка гостиницы. Возиться с мелкой «белкой» долго никто не хотел, поэтому участвующие в облаве заклинатели проверили ее, прочистили мозги, выдали патент и погрозили пальцем. Дети – это всего лишь дети. И в тот же вечер в гостинице образовалась высокая добродушная женщина – «белка»-опекунша. Оглядевшись, она взялась за работу, и оба «лиса» потом ходили за ней как приклеенные – мясные пироги хозяйки завоевали их растущие организмы и сердца на веки вечные. А Анжела нет-нет да заглядывала ко мне и то чай подсовывала, то Руну кормила.

А в-третьих... я спала, да. И с большим трудом отскребла себя от постели, когда партия сказала «надо». С обеда собрала чемодан, побеседовала с «белками» и купила сумку для кошки. Обещала Карине – и заберу. Кошка против не была. Хозяйка от нее «отделилась», но ведьминой силой животное пропиталось так, что по-прежнему шло на контакт только с ведьмой. Может, получится пристроить ее к подходящей по сфере силы ведьме – если захочет.

На улице шел снег. Отдав свой чемодан Даньке и перекинув через плечо сумку с Руной, я шла к вокзалу, с удовольствием дышала свежим зимним воздухом и прощалась. С городом. С безумными приключениями. И с паранойей. Теперь снег был обычным снегом – ни капли вредоносной магии, только древнее волшебство природы. И я ощущала это так же остро, как не-тот-воздух в душном подвале, где начудила нечисть.

Пока «лисы» возились в купе, обустраиваясь и распихивая по полкам вещи, я осталась на перроне у поезда – подышать. После сумасшедшей гонки последних дней хотелось просто расслабленно подышать, не чувствуя себя ни загнанной дичью, ни охотником. Человеком. Ведьмой. Кем угодно. Существом свободным и живым. Готовым перейти со старого, проклятого, пути на новый. Да, неизвестный. Зато свободный и выбранный мною, а не безумцами с манией величия. И эти сволочи больше ни с кем не сотворят того, что сделали со мной...

Без сумок, сунув руки в карманы куртки, подошел Альберт – следуя своему обещанию рассказать всё. Измотанный, обросший и заросший, как горный душман. Перед устным выступлением он всегда несколько дней собирался с мыслями и подбирал нужные слова. Говорить – это не чужие мозги препарировать, это куда сложнее для того, кто привык только молча думать.

Зная об этом, я не волновалась из-за его отсутствия. Никуда не денется. И, кстати, не злилась. Внутри сидело, расцветая с каждой минутой, только одно счастливое понимание – мы живы. Мы уцелели. И едем домой. Может, потом, когда «весна» пройдет, появится другое. Но пока мне было просто... хорошо. От ощущения жизни. Забыто-теплого воздуха, в котором не промерзаешь за секунду. И пушистого, выбеляющего мир обычного снега.

Негромко поздоровавшись, Альберт глянул искоса на окно поезда, в коем обозначились бдительные «лисьи» рожицы. Крестники не отступались от подозрительности и не собирались доверять меня «кому попало». «Кто попало» это прекрасно понимал и держался строго и отстраненно. Но ничего, родит Натка, сдам обоих маме... И, назло «лисам», чмокнула бывшего в небритую щеку. Я привыкла ему верить. И очень постараюсь принять его правду.

– Да не смотри ты с такой жалостью, – он поморщился. – Приеду, сдам последние отчеты и отосплюсь. Или вообще уволюсь из «полей» и уйду в преподавание... Главное, дело сделано, и оно того стоило. Сколько до отбытия?

– Примерно с полчаса, – я прислушалась к своим внутренним часам.

Он оттопырил локоть:

– Прогуляемся?

А «лисы» и так всё услышат. Я взяла его под руку, показала крестникам кулак и начала с места в карьер:

– Ну?

– Вопрос ребром, – Альбер усмехнулся и тоже начал с места в карьер: – Как ты знаешь, я привык узнавать о людях всё и сразу, чтобы быстро договориться и избежать лишних проблем с недопониманием. Но с тобой вышла загвоздка. Твоя память – бесконечный хаос, а в его центре – черная дыра.

– Какая еще... дыра? – мне стало не по себе.

– А ты не замечала, что у тебя проблемы с памятью детства?

– Ну... – я опустила глаза. – Я думала, это последствия депрессии после прижигания «угля»...

– Нет, это «рыбье» проклятье. Однако разобрался я в нем не сразу. А со стороны это выглядело так: между твоими детскими и подростковыми воспоминаниями стояла стена – когда в тебе проснулась ведьмина силы, ты смогла неосознанно от дыры отгородиться. Но детские воспоминания остались там, за стеной. И ты наверняка уже не помнишь ни имени или лица матери. Ни появления Натальи. Ничего толком. Четкость имеет лишь память после тринадцатилетия. Так?