Ловушка (СИ) - Штиль Жанна. Страница 12
— Дочь, присаживайся… — Голос фон Россена вырвал из оцепенения, отвлекая от всплывающего видения.
Его сиятельство указал на стул напротив раскрасневшегося довольного Карла.
Пфальцграфиня рассматривала книжные полки, забитые церами и свитками. Две огромные книги в кожаных переплётах и деревянных рамах покоились в нижнем ряду. На столе — «чернильница», кубок с куцыми перьями, несколько чистых листов серой бумаги. Задержалась взором на закопчённом камине и длинной резной скамье вдоль стены у двери.
Хозяин кабинета светился от радости, указательным пальцем постукивая по серебряной чеканной шкатулке с вензелем рода Виттсбахов, узкой и длинной. В завитушках на её крышке утопали разноцветные кабошоны драгоценных камней.
У девушки от плохого предчувствия сжалось сердце.
— Вот, дочь, господин граф просит твоей руки. — Без предисловий поспешил обрадовать наследницу Манфред.
Она не спускала глаз с пальца отца, отбивающего бодрый такт. Казалось, что пошёл обратный отсчёт времени:
— Польщена. — Неприязненно глянула на высокомерно ухмыляющегося арийца. Перевела взор на отца: — Мне нужно поговорить с вами. — Мысли метались, забиваясь в дальние уголки памяти, выуживая из них чёрно-белые обрывки воспоминаний.
Она видела эту шкатулку раньше и помнит украшения, которые перебирала в ней, нанизывая на свои тонкие пальчики кольца, прикладывая к запястьям браслеты, повторяя жесты сидящей рядом матери.
Карл, не дожидаясь, когда ему предложат удалиться, встал:
— Пойду, пройдусь, господин пфальцграф. Надеюсь до отъезда заручиться вашим согласием.
Манфред сдержанно кивнул, а его дочь была не в силах оторвать затуманенные грустью глаза с мерцающего серебра шкатулки. Это что сейчас произошло? Вот так просто и быстро решается участь женщины? Её участь?
— Я не могу выйти замуж за графа фон Фальгахена.
Лицо его сиятельства приняло вопросительное выражение:
— Я готов выслушать тебя, Вэлэри. Но прежде скажи мне, что ты помнишь о том дне, когда в последний раз видела мать? Что произошло? — Замер в ожидании.
— Ничего не помню. — Пфальцграфиня, облокотившись о стол, потёрла лоб. — А вот шкатулку помню.
Фон Россен развернул её к ней, подвигая и открывая:
— Здесь не всё. Кое-что пришлось продать, когда… — вздохнул. — Очень жаль… Украшения из наследства Стефании.
Наташа перебирала кольца с рубинами и сапфирами, колье на тяжёлой толстой цепи с изумрудами и такой же браслет:
— Я помню брошь в виде цветка с двумя крупными грушевидными жемчужинами и браслет из розового жемчуга. Если ничего не путаю.
— Брошь есть, — кивнул мужчина, — у Эрмелинды. — Браслета нет. Он был на твоей матери, когда я отправил вас в Кельн.
— А мать Эрмелинды не оставила… — девушка хотела спросить, остались ли ювелирные изделия у сестры от её родной матери. Покоробило, что отец продаёт приданое погибшей жены и дарит оставшиеся украшения дочери от другой женщины.
— Когда она сбежала, то прихватила не только свои украшения. Как-нибудь я тебе расскажу, — он поморщился. — Возьми, теперь это твоё. Ты вправе забрать у сестры брошь. Я смотрю, на тебе есть золото и адаманты. Откуда?
— Подарок приёмных родителей. — Что Наташа могла ему сказать на это? Что он заблуждается и это не алмазы, а фианиты? Что они появились в ХХ веке чуть более сорока лет назад и их «выращивают» в лаборатории? По свойствам камень аналогичен алмазу и ничем, кроме бриллиантов, не царапается. Не окисляясь, выдерживает температуру две с половиной тысячи градусов. Камни по красоте не уступают бриллиантам. Сможет ли их распознать средневековый ювелир? — Да, адаманты, — вздохнула девушка. Обманывать фон Россена оказалось нелегко.
— Как ты попала в монастырь?
— Я осталась сиротой во второй раз. Монастырь при Епископском дворце Эгерской крепости в Венгрии. Там я познакомилась с Юфрозиной. Она сирота… Подружились… — Прокашлялась. Да уж, подружились… Почти.
— Я рад, что нашлись люди, приютившие тебя. Жаль, что их нет, — он перекрестился, шепнув благодарность неизвестным людям, а Наташа вспомнила маму и папу. Тех, которые не скоро появятся на свет. Вот такой парадокс. — Так что с графом фон Фальгахеном? Я его плохо знаю, но что он богат, мне известно. Моя вторая супруга была родственницей его покойной жены.
— Четвёртой, — услужливо подсказала пфальцграфиня. — Все его жёны не прожили с ним полгода.
— Да, мне известно. Что ж поделаешь, такая судьба. — Рука снова метнулась, осеняя хозяина крестным знамением.
— У меня есть жених. Он приедет через две недели. Может быть, раньше. Пожалуйста, не говорите господину графу… Карл не знает…
— Кто он? Почему Фальгахен не должен знать? Ты ставишь его и меня в неловкое положение. Он богат?
— Это граф Герард фон Бригахбург, старший брат барона Дитриха фон Бригахбурга.
— Вот как? Барон из милости живёт у брата?
— У Дитриха есть земли и недвижимость в Бретани, насколько мне известно. Брат отписал ему наследство матери.
Манфред удивился:
— Бригахбург так богат?
— Да, богаче Карла фон Фальгахена, — она потёрла кончик носа. Говорят, если человек лжёт, по этому жесту можно определить лжеца. Нос, в самом деле, чесался. Совпадение? Если учесть наличие рудников, то она не лгала. Если фон Россен корыстен, его заинтересует более богатый претендент на руку дочери.
— Карл говорил, что у Бригахбурга есть невеста и будет свадебный пир.
— Свадебный пир будет у его сына с венгерской графиней, с которой я прибыла. А графине ди Терзи он отказал. Там нет договоренности. Просто гостевой визит.
Мелькнула мысль, что Герарда уже «охомутали». Стало жарко. Наташа коснулась шеи, чуть оттягивая ворот платья. Если так, то за Фальгахена она всё равно замуж не выйдет. Как бы там ни получилось. Перспектива стать старой девой не казалась такой уж страшной. Сейчас нужно выиграть время, а там будет видно.
— Ди Терзи?.. Не слышал… Не нравится мне это. Твой жених должен был привезти тебя сюда и переговорить со мной, если у него серьёзные намерения. Почему вместо него приехал брат?
— Они так решили. Прибывают гости на свадебный пир и Ирмгард, сын господина графа, не совсем здоров. После пира фон Бригахбург приедет просить моей руки. — Получалось убедительно, а на душе скребли кошки. От вранья. От неуверенности в сказанном. От присутствия чёртова арийца с его чёртовым предложением. — Не знаю, зачем я нужна Карлу.
— Зато я знаю. Ты пришлась ему по нраву. Граф хочет, чтобы ты стала его женой. Породниться с потомками Виттсбахов — большая честь.
Так и подмывало спросить, что же папенька младшую дочь готов отдать в жёны торговцу?
— Он лжёт. Я не знаю причины его интереса ко мне. Пожалуйста, откажите ему. — Не помешало бы пустить слезу, но… Не получалось. Жалость к себе в этот момент дремала.
— Почему? Фальгахен за дверью, а твой жених…
— Спросите барона… Пожалуйста, не спешите избавиться от меня. — Неужели ей придётся бежать? Куда? Кому она нужна? Виски сдавливала боль. Вот и жалость очнулась, глаза наполнялись слезами.
Пфальцграф вздохнул, меняя положение тела в кресле, морщась от боли, от слов дочери, от её слёз, от того, что неожиданно натолкнулся на сопротивление родительскому выбору. От того, что не хотел учинять насилия над Вэлэри и лишиться её ещё раз. Она — не робкая молчаливая Эрмелинда. К ней нужен другой подход:
— Мы поступим так… Я ему не откажу. Отложим решение вопроса на несколько недель… Мне нужно подумать… И я ещё не насмотрелся на свою дочь.
— Я не выйду за графа фон Фальгахена никогда, даже если от меня откажутся, — земля уходила из-под ног. — Вы не понимаете, он опасен.
— Ну, решать буду я и чтобы таких речей от тебя больше не слышал, — мягкий настойчивый голос с металлическими нотками окутывал.
Девушка прислушалась к своим новым ощущениям. На неё оказывают давление? Бывших пфальцграфов, как бывших военных, не бывает. Ему, когда-то находящемуся на службе у короля, беспрекословно подчинялись сотни людей обслуживающего персонала. Он наказывал челядь за малейшую провинность. Он казнил и миловал. Его слушались, его боялись. Дочь своего отца, она не собиралась отступать: