Ловушка (СИ) - Штиль Жанна. Страница 43

Он рыкнул зычно, отрывисто, гортанно. Её качнуло, и от чувства свободного полёта захлебнулась воздухом, смешанным с горько-солёными брызгами, замолчала, раскидывая руки в стороны, слыша вслед душераздирающий дикий крик матери:

— Всевышний! Спаси и сохрани своего Ангела — посланника и служителя! Заклинаю тебя!..

Наташа дрожала, широко открыв полные слёз глаза. Громыхнуло совсем рядом. Она упала в кресло, сползая на пол. Путаясь в накидке, поползла за него, забиваясь в тёмный пыльный угол:

— Ма-а-ма-а! — уже ревела, как тогда: громко, надрывно, не в силах остановиться, чувствуя острое покалывание электрических разрядов на коже, видела разверзнувшуюся затягивающую в своё нутро чёрную гудящую бездну и пугающую ослепительную вспышку.

— Её нет в кабинете! — раздражённый голос Эрмелинды вывел из небытия. — Мальчишка, передай господину, что её здесь нет!

Захлопнулась дверь. Послышались приглушённые голоса. Стянув с головы плед, девушка прислушалась. Грома, как и шума дождя, слышно не было. Темно. Сколько времени она здесь? Провалилась в забытьё: тяжёлое, давящее, без сновидений. Никого не хотелось видеть. Чуть сдвинувшись в сторону, наблюдала за присутствующими, оставаясь для них невидимой.

Сестра, стоя у стола, говорила уже спокойно, ничуть не беспокоясь:

— Хенрике, посмотри, — она наклонилась над подношением от Вилли, открывая шкатулку. — О-о… — В руках блеснул гребень. — А мне он такого не дарил.

Экономка, поставив свечу на стол, вздохнула:

— Так это он, моя девочка, прибыл с подношением. Для сговора.

— Вилли… Он… — голос Эрмелинды дрогнул. Она замолчала, присаживаясь на стул.

— Да, — женщина обняла её за плечи, прижимая к себе, — смиритесь, хозяйка.

— Что мне делать, Хенрике? Теперь у меня и жениха нет.

Наташа поморщилась: «Так важно наличие жениха? Неужели она любит этого торгаша?» Казалось странным, что титулованная девушка её возраста может обратить внимание на Вилли — зануду и тюфяка. Может быть, между ними что-то было?

— Зачем вашей сестре господин Хартман? У неё есть жених.

— Ты не понимаешь, — в голосе проскальзывали сердитые нотки. — Она ему, конечно, откажет. Зачем ей торговец, если у неё есть два графа? Оба богаты. Я не нужна Вилли без титула. Понимаешь?

— Не переживайте, хозяйка. У вас будет другой жених. Вы молодая, красивая, умная. Поговорите с сестрой.

— Я её ненавижу.

Пфальцграфиня хорошо видела выражение лица говорившей: тонкая полоска сжатых губ, прищуренный взор.

— Идёмте, — экономка вытащила из пальцев воспитанницы гребень, возвращая в шкатулку, захлопывая. — Вам нужно отдохнуть.

Когда за женщинами закрылась дверь, Наташа выползла из укрытия, опустилась в кресло: «Вот так… — отёрла лицо ладонями, сжимая виски. — Тебя ненавидит сестра и её по-прежнему считают хозяйкой. Чтобы привести хозяйство в порядок, ты вкладываешь силы, стараешься всюду успеть, портишь нервы, воюя с отцом, а оказывается, ничего этого никому не нужно. Эрмелинде нужен титул, а Манфреду деньги». Если отец может получить желаемое, успешно продав её и выручив кучу «бабок», то сестра вернёт титул только в одном случае, — по телу прошёл озноб — избавившись от старшей сестры. Отравит или подстроит несчастный случай? Ненависть — сильное разрушительное чувство. Она жаждет чужого горя и не проходит сама по себе.

Девушка слышала тревожный звон колокольчиков, предупреждающих об опасности. Да, с этой стороны она засады не ждала.

Выйдя из кабинета, направилась в свою комнату. На первом этаже в «фойе» горели факелы, толпились слуги. Среди них находился пфальцграф и беспокойно что-то им втолковывал.

— Меня ищете? — перегнулась через ограждение, завладевая вниманием присутствующих.

Вздох облегчения пронёсся по залу, растворяясь в вышине. Её.

— Вэлэри!.. — папенька спешил вверх по лестнице.

— Отпустите людей, со мной всё в порядке.

— Где ты была?

— Заснула в одной из комнат. Простите за доставленное беспокойство, — завернула к своему покою.

— Подожди, — фон Россен тронул её за плечо, останавливая. — Дай мне ключ от погреба.

— Винного, — она усмехнулась. — Идёмте… Одну секунду…

Пройдя к лестничному ограждению, заглянула вниз. Две служанки, погасив факелы, направлялись в кухню.

— Лисбет, — обратилась к одной из них, — передайте, пожалуйста, прачке Хельге, чтобы поднялась в кабинет хозяина.

— Это зачем? — его сиятельство подозрительно посмотрел на дочь.

Наташа промолчала. Открыв дверь, вернулась со свечой к факелу на стене. Руки чесались достать зажигалку и упростить жизнь. Хотя бы на секунду.

Женщина появилась быстро. Глянув на господина, застыла в дверях.

Хозяйка пригласила прачку подойти к столу.

Пфальцграф в любопытном ожидании устроился на привычном месте.

Развязала шнурок, снимая со связки ключик от винного погреба:

— Вот ключ. — Положила его перед отцом. — А вот оставшиеся восемь дней процедур и ваше здоровье. — Поставила рядом пустой кубок, накрывая его лоскутом ткани, выуженным из кармана. — Что вы сейчас выберете — то и будет. Я не стану возражать.

Мужчина, не колеблясь, накрыл ключ рукой, зажимая в кулак:

— А женщина здесь зачем?

— Верно, уже не нужна, — пфальцграфиня повернулась к прачке: — Спасибо, Хельга, за работу. Завтра утром получите расчёт у писаря. Я распоряжусь выдать вам выходное пособие в виде золотого. Приятно было с вами работать. Прощайте. — Направилась к выходу.

— Как это «прощайте»? — Манфред вскочил, оседая назад и хватаясь за поясницу.

Обернулась от двери:

— Мы больше не нуждаемся в её услугах.

— Я её брал на работу, — побагровел папенька.

— Не вы, а экономка. Или я чего-то не знаю? — Задержалась в ожидании ответа. — Вы передали мне все полномочия по ведению домашнего хозяйства. Наймом прислуги занимаюсь я. Если нам понадобится прачка, я приглашу женщину из нашей деревни. Вон сколько их в очереди.

Пока фон Россен хлопал глазами, а Хельга, не двигаясь, стояла с опущенной головой, Наташа вышла, закрыв за собой дверь. Вот так! Только так и никак иначе!

Гензель догнал её у двери в свою комнату. С разгона врезавшись в бок госпожи, обхватил за талию, пряча личико под её рукой, всхлипывая. В стороне жалобно мяукнул подбежавший котёнок, сброшенный с тёплых рук маленького хозяина.

— Малыш, что случилось? — отстранила его, поднимая выше свечу, заглядывая в покрасневшие глаза.

— Я долго искал вас.

— Всё хорошо. Я хотела побыть одна. — Вспомнилось, с каким восторгом он обсасывал приличный кусочек сахара, вложенный в его руку в качестве гостинца, привезённого в прошлое воскресенье из Штрассбурха. Пастушок, приняв серый осколок за камешек, не знал, что с ним делать. — Тебя кормили? — После поспешного кивка вспомнила, что ничего с утра не ела. Приезд Вилли снова нарушил её планы. В кухне ждал ящичек с воском. Две прямоугольные формы для изготовления свечей стояли на окне в комнате.

Угостив Гензеля очередным кусочком леденца, предусмотрительно забранного из кладовой в комнату и выпроводив счастливого пацана отдыхать, подошла к окну, раздумывая. Какая-то мысль крутилась, ускользая.

На вошедшую Амали отреагировала отрешённым взглядом.

— Вы ничего не ели, хозяйка, — укоризненный тон прислуги вывел из задумчивости.

— Собери что-нибудь. Немного. Овощное рагу подогрей.

— Горячей воды принести?

— Да, ведро. Позже, когда пойдёшь спать.

За окном «в решётку» вид патио удручал унылостью. Темно, пусто, тихо. Смотрела в одну точку и не могла сосредоточиться.

Пфальцграф?.. Ключ не вернул. Чёрт с ним. Его выбор. Больше она не станет настаивать на его лечении. С Хельгой вопрос, судя по всему, останется открытым. Папаша не даст любовницу в обиду, признав этим с ней связь.

Завтра Наташа собралась вернуть подношения от Хартмана. Отправит их с гонцом в Штрассбурх. Штрассбурх… Она не побывала на пристани. Зачем ей пристань? Никак не могла собрать разбегающиеся мысли… У Вилли есть торговое судно. Господи, зачем ей его судно? Посмотреть на вещественный музейный экспонат? Сделать съёмку его и города? Нет, смартфон ей нужен для другой цели. Если он ещё «живой».