Приглашение на казнь (СИ) - Штиль Жанна. Страница 45

Как прошёл обед девушка не помнила. Бегающие чёрные «жуки» перед глазами, боль в висках. Желание раствориться, исчезнуть — это все её ощущения на тот момент. Машинально ела, пила, забыв о ложке, привычно орудуя палочками.

После обеда Герард проводил её до двери комнаты, привлёк к себе. Он всё понимал:

— Не переживай. Дай им время привыкнуть к мысли о том, что ты теперь такая, как все мы. К хорошему привыкаешь быстро.

Она обвила руками его талию, прижимаясь:

— К плохому тоже привыкаешь. Не так быстро, но привыкаешь ведь, — оставила последнее слово за собой.

Нет, она не ждала проявлений радости и бурных поздравлений. Но тот холодок, который сквозил от каждого из присутствующих, не вдохновлял. Ей казалось, что Фрося была принята гораздо радушнее. Всё происходящее пугало и казалось надуманным и ненастоящим. Не верилось в то, что закончились её мытарства. Две недели… Уже был этот срок в две недели. Бруно… Он всё ещё сидел занозой в мыслях.

Схватив накидку, она решила прогуляться по ежедневному своему маршруту: вольер, купальня, конюшня. Зелда уже привыкла к частым визитам госпожи и, увидев её в дверях, приветственно ржала. Конечно, кто её ещё когда-либо угощал кусочками вкуснейшего печенья?

На обратном пути девушка остановилась на крыльце, подставляя лицо порывам холодного ветра. Охранник спустился с лестницы и отошёл к въездным воротам. Через них, одна за другой, громыхая колесами о камни мостовой, въезжали подводы с продуктами, укрытыми мешковиной.

Из-за угла выскочил Бруно. Увидев деву, будто споткнулся, притормаживая и поменяв направление, взбежал на крыльцо.

— Наташа, — прищуренный его взгляд выдавал волнение, — нам нужно поговорить.

Она кивнула, приблизившись к стене. Сюда ветер задувал не так сильно. Отметила, что мужчина осунулся, но горделивая осанка и расправленные плечи указывали на решимость.

Охранник приблизился. Рыцарь, заслонив госпожу от ветра и опеки стражника, опёрся рукой о стену.

— Прости меня, если можешь, — ловил её взор.

— Я всё знаю, Бруно. Вы ни в чём не виноваты. Всё подстроила Эрна.

— Так ты не сердишься? Может быть, тогда… — он приблизился.

— Нет. Уже нет, — она коснулась его руки, останавливая. — Вы, наверное, не в курсе, что нашлась моя семья, и я оказалась пфальцграфиней Вэлэри фон Россен. Теперь у меня есть отец и сестра. Их поместье недалеко от Штрассбурха.

На его лице отразилось удивление и далее пришло осознание случившегося:

— Понимаю, — прозвучало глухо, сдавленно. — Теперь ты уедешь.

— Нет, господин граф сделал мне предложение, и я согласилась стать его женой.

Мужчина убрал руку, привалившись плечом к стене:

— Герард… Ну, что ж… Я знал, что ты ему нравишься. Только почему ты, зная, что я не виноват, отказываешь мне и уже приняла предложение Герарда? Потому что я барон, а ты пфальцграфиня?

— Нет. У вас с Эрной будет ребёнок, и вы скоро станете отцом, — она смотрела в глаза рыцарю. — Разве вы были бы близки с женщиной, если бы она вам совсем не нравилась? Ребёнку нужен отец.

— Да, дитя, — Бруно о чём-то думал. — Я заберу его после рождения.

— Подождите, разве вы не женитесь на Эрне? Ребёнку также нужна и мать. Даже граф не забирает малыша от матери, пока тот не подрастёт.

Он помрачнел, опустил глаза:

— Нет. Стыдно за неё. Мне не нужна такая женщина. Она ничего не стоит и не сможет достойно воспитать дитя.

Наташа не стала спорить с командующим. Его рана от пережитого была слишком свежа, чтобы можно было спокойно говорить об этом. Пройдёт время, родится ребёнок, и многое может измениться. Эрна обязательно осознает и искупит свою вину. Бруно её простит и всё будет хорошо. Ребёнок может стать тем связующим звеном, которого не хватает сейчас. Хотелось верить в лучшее.

— Я пойду, — мужчина склонился к руке женщины, которую любил теперь уже мучительно и безнадёжно. Коснулся губами внутренней стороны ладони, вдыхая запах цветов, воскрешая в памяти те мгновения счастья, когда он целовал любимую, держал её в своих объятиях, мысленно называя своей. В одночасье выстроенный в мечтах мир рухнул. Не просто рухнул, а исчез безвозвратно, будто ничего не было. И только щемящая боль за грудиной, сбитое дыхание и крик раненой души ещё долго болезненными отголосками будут бередить кровоточащую сердечную рану.

По лестнице взбегал Кристоф. Увидев госпожу с господином командующим, кивнул ей, приветствуя и краснея. Наташа улыбнулась. В такие моменты они оба вспоминали об одном и том же — переправу и легкомысленный поцелуй строптивой девчонки.

— Господин командующий, гонец прибыл. Он в привратной башне.

Бруно пожал руку русинки, нехотя отпуская и тяжело вздыхая.

Девушке тоже было нелегко. Было его жаль до слёз. Но всё, что случается — к лучшему. Она всегда так думала.

Глава 17

— Госпожа, вы вся горите!

От прикосновения чужой руки к лицу, Наташа вздрогнула, открывая глаза. Она не слышала, когда пришла служанка. После разговора с Бруно, хлебнув бабкиного отвара, накинув на себя вязаную накидку, улеглась поверх одеяла и не заметила, как заснула.

— Кэйти, принеси кувшин кипятка… Эту воду забери, — она кивнула на каминную полку.

В комнате царил полумрак. Её знобило. Здравствуй, температура! Напрасно она купалась утром. Могла бы просто обтереться влажным полотенцем. Порывшись в сумочке, достала две последних жаропонижающих таблетки. Кашель удастся подавить без применения медикаментов. Травы после лечения Лиутберта должны были остаться.

При мысли о детях барона резануло болью в груди. Как они? Уже знают, что остались без мамы? При внешних данных Дитриха найти новую богатую красавицу-жену и маму детям не составит труда. Интересно, какой срок траура предусмотрен в этом времени? Распространяется ли это на самоубийц? Нужно ли ей идти посидеть у гроба Агны? Очень не хотелось. Она не боялась покойников, но таких мероприятий всегда избегала. Только дважды она отсидела положенные «от» и «до»… Папа и мама… Мама и папа — они навсегда останутся для неё самыми родными и единственными…

Хотелось пить. Открыв глаза, девушка не сразу поняла, что происходит. Снова заснула?.. Она была плотно укутана в одеяло, от чего казалось, что оно её душит.

Отблески огня играли на стенах. От камина распространялось тепло.

У кровати на стуле сидел господин и кинжалом ковырял что-то в руках. Язычки пламени отражались на полированной поверхности лезвия, от чего щипало в глазах. Девушка присмотрелась. Острым кончиком оружия мужчина проделывал отверстие в плоде редьки. На столике разместился поднос с ужином.

Заметив, что она открыла глаза, Герард, сочувственно улыбнувшись, подмигнул ей:

— Всё же занемогла, моя леди, — отложил овощ и кинжал на поднос, пересаживаясь на край ложа, склоняясь к её лицу.

Наташа зашевелилась, пытаясь выпутаться из шерстяного кокона, закашлялась.

— Вставать нельзя. Можно освободить только руки, — сдвинул край одеяла, чувствуя жар тела больной.

Смотрел в её воспалённые лихорадочно блестевшие глаза, на сухие губы и понимал, что испытывает к ней не просто нежность и любовь. Это что-то гораздо больше, значимее, без чего невозможно дышать, жить.

— Ты ведь знаешь, как себя излечить? — коснулся губами щеки. — Очень некстати слегла.

— Держитесь от меня подальше, ваше сиятельство. Можно заразиться.

— Герард, моя леди… — даже не шелохнулся на замечание.

— Давно хочу спросить, почему «леди»? Это обращение к титулованной женщине в Британи.

— Знаю, — прикрыв глаза, губами гладил любимую по щеке. — Леди благородна, добра, открыта… Такой была моя мать… Такая ты… Ты — моя Леди.

— Мне нужно время, чтобы привыкнуть, — он, молча, согласно кивнул в ответ. — Это для меня? — указала на продырявленный плод. — Очень хорошо. Убью кашель в зародыше.

Мужчина снова прикоснулся к её щеке.

Девушка закрыла глаза, чувствуя, как цепочка воздушных лёгких касаний опускалась по шее к ключице, вызывая непередаваемые ощущения эйфории и полёта. Наташа тронула его волосы, жёсткие, упругие. Лучше бы не трогала.