Приглашение на казнь (СИ) - Штиль Жанна. Страница 77

То, что никто не обратил внимания на появление пфальцграфини, немного её задело. Не слишком ли рьяно недавний жених взялся исполнять роль брошенного влюблённого, полностью игнорируя недавнюю невесту? Он просил ему подыграть? В чём и как? Кто в данном случае обиженная сторона? И совсем уж непонятно, как нужно себя вести? Девушка пожалела, что заранее не проконсультировалась по этому вопросу у сиятельного.

Юфрозина… На душе скребнули кошки. Наташа совсем перестала с ней общаться. Она подошла к венгерке, спросив, как она себя чувствует и чем занимается. Всё свободное время монашка проводила у раненых. Как она заметила, лекарь оказался интересным собеседником.

Отец Готтолд выглядел скверно. Наверное, отходил от утренней дозы алкоголя с феромонами. Присмотревшись к нему, она заметила на его скуле кровоподтёк. Где так мог приложиться слуга Господа, трудно было представить. Вечером леди пропустила молитву и не получив замечания от священника, решила, что посещение молельни скорее всего не является обязательным. Вот и хорошо. Уж насколько Юфрозина являлась богопослушной, но что-то не было заметно, чтобы Господь особо благоволил ей и помогал. Хотя, её жизнь протекала спокойно. Никто не посягал на её жениха и не желал ей смерти. Уже не желал.

Пфальцграфиня пришла не последней. Ирмгард… С его появлением всё пришло в движение. Он посвежел, но выглядел усталым. Всё же нагрузка после продолжительной болезни должна быть меньше.

Неожиданно граф подошёл к Наташе, предложив руку. За своей спиной девушка услышала шёпот графини на итальянском языке, адресованный дочери: «Может быть…» Дальше было непонятно. Какие действия вызвали сомнения у интриганок?

Девушка руки не подала, но он, приобняв её за талию, подтолкнул к столу, направляя к месту. Все рассаживались, а леди, стоя у своего стула, соображала, как же ей поступить?

Не могла же она продолжать сидеть возле бывшего жениха, занимая место невесты и жены, после их явного разрыва! Как бы она поступила в своём времени?

Решительно тряхнув головой, обошла вокруг стола и уселась возле отца Готтолда.

Во внезапно наступившей тишине, подняла глаза на Герарда. Сердце оборвалось. Она поняла, что совершила что-то ужасное.

Его тяжёлый взор пронзал её насквозь, под кожей щёк заходили желваки. По его кивку слуге, перед Наташей появилась плоская серебряная тарелка и кубок.

И всё же, что она сделала не так? Значит ли это, что она села на мужскую сторону, куда нельзя садиться женщинам? Нужно было перейти и сесть на свободное место рядом с Луиджей, её соперницей? Ни за что!

Взглянув на лица сидящих напротив женщин, видя их плохо замаскированные торжествующие взоры, подумала, что не всё так ужасно.

Лицо Юфрозины ничего не выражало. Она даже не смотрела в сторону госпожи Вэлэри, накладывая в свою тарелку кусочки сыра и рулета.

Ладно, с этими порядками и этикетом она разберётся потом.

А вот из налитого кубка отпивать не спешила, наблюдая за графинькой, сидящей напротив. Ага, пьют. Значит, ей тоже можно.

Мужчины вели себя разумно, и Наташа решила, что всё же Кровавая графиня лишилась своего арсенала. Прекрасно! Но менее опасной она не казалась. Уверенная улыбка скользила по её лицу. Блефует? Или припасён козырь в рукаве?

Пфальцграфиня чувствовала на себе колючие взгляды господина. Это он специально испепеляет её, или всё же она не знает чего-то важного? Выпитое вино придавало решимости. Ну и чёрт с ними всеми! Ей изменил жених. Она имеет право обидеться и пересесть, куда ей нравится. Она выше всех их по статусу. Вот только напрягает, что мамаша с дочерью шепчутся на своём языке. Вдохновлённые долгожданным вниманием графа, они, томно вздыхая, улыбались ему. Обе!

Предзакатные сумерки сгущались в углах обеденных покоев, заостряя выражение лиц ужинающих.

Мужские разговоры стали громче. Обсуждалось предстоящее веселье. Вспоминалось некое давнишнее событие, которое закончилось кровавой резнёй.

Отец Готтолд, похоже, дремал, уронив голову на грудь и сцепив пальцы рук на округлившемся животике.

Юфрозина ёрзала на стуле, порываясь и никак не решаясь встать.

Мисулла обмахивалась веером, нахально уставившись на хозяина замка. Тот, успевая участвовать в разговоре, косился на неё, напрочь забыв о существовании обеих «невест».

Луиджа дёргала мать за рукав, призывая её быть не столь откровенной и чуть посторониться.

Наташа никуда не торопилась. Попивая вино, смелея, она с несокрушимым упрямством «накручивала» себя. Это что же получается? Вот так, на глазах у всех, жених-изменник открыто игнорирует психанувшую невесту и даже не пытается исправить ситуацию и добиться прощения? Его всё устраивает! Более того, он даже рад! В их обществе такое поведение считается нормальным? Напропалую заигрывать с другой женщиной на глазах бывшей? Ничего за тысячу лет не изменилось? Мужчины, как были, сволочи, так и остались? Да разве можно так резать по живому?

Гостьи продолжали время от времени шептаться, не таясь, поглядывая в её сторону, давая понять, что речь идёт о ней. Многозначительно поглядывали на «стрекозу» и золотой жемчуг ожерелья, мысленно примеряя на себя.

Прислужник едва поспевал наполнять кубки. В воздухе чувствовалось нарастающее напряжение.

В этот раз девушка заметила, что итальянки больше к своим кубкам не прикасаются. Она поздно спохватилась. Её ёмкость только что опустела. Участившееся сердцебиение и нарастающее возбуждение подтвердило догадку. В последний кувшин с вином было добавлено зелье. Ловко! Наверное, Дониза в кухне подловила момент. Сначала интриганки притупили бдительность и лишь потом нанесли удар. Или зелья хватило только на объём одного кувшина?

В очередной раз проследив за перекрёстным обстрелом глаз между графом и Мисуллой, пфальцграфиня хлопнула ладонью по столу:

— Vsyo, nadoelo! — встала из-за стола. Игра стала походить на реальность. — Pora i chestʼ znatʼ.

Отец Готтолд, очнувшись, взмахнул рукой, оглядываясь по сторонам.

— Что она сказала? — подпрыгнула графиня-мать.

— На каком это языке? — поддакнула дочь.

Юфрозина выпрямилась, на всякий случай, меряя расстояние до возмутительницы спокойствия.

Разговоры смолкли. Господин напрягся. Гости были не в курсе, на что способна русинка в подпитии. Когда мужчина слышал из её уст слова на непонятном языке, стоило на это обратить внимание.

— Я сказала, — она в упор смотрела на итальянку, — что когда вы находитесь в компании людей, не понимающих вашу речь, вы должны либо говорить на языке, понятном для всех, либо затк… молчать!

— Это она мне указывает? — Мисулла заработала веером, нагнетая на себя воздух. Выбившиеся из-под сетки пряди волос пришли в движение.

— Вам, — Наташа усмехнулась. — Это же вы корчите здесь воспитанную и культурную аристократку. И доченька ваша такая же… mymra!

— Госпожа Вэлэри! — загремел голос с конца стола.

Упомянутая госпожа, сделав ладонь козырьком, приставила её ко лбу, словно закрываясь от солнца, высматривала подавшего голос:

— Ох, сиятельный, в глазах померкло от вашей грозности, — подняла кубок, заглядывая в него. Облизала губы, ставя назад. Добавки ей, точно, не видать. Ах, да, и не нужно!

Герард, кивнув брату, поспешил встать, направляясь к скандалистке.

Не успела Наташа оглянуться, как вокруг опустело. Ирмгард, задержавшись в дверях, медлил выходить. Одного взора отца стало достаточно, чтобы и он откланялся.

— Что ты вытворяешь, — оказавшийся рядом его сиятельство сжал локоть девицы, приближая к ней своё лицо.

— А что я такого сделала? — она пыталась разжать пальцы мужчины, пощипывая их подушечки.

— Мало того, что ты показала, насколько тебе ненавистен хозяин, но и… Чёрт! — отдёрнул руку, поглаживая.

— Так и есть! — вошла в роль подопечная, подогретая винными парами. — А что, по-вашему, я должна испытывать при виде, как мой жених, бывший, разумеется, ещё не остывший от моих поцелуев и объятий, не спускает похотливого взгляда с другой? Изменник! — Хлопнула ладонью по его груди.