Приглашение на казнь (СИ) - Штиль Жанна. Страница 75

— Таша, — придвинул табурет, сел напротив девы, пытаясь поймать её взор, — всё, что произошло во дворе… Так нужно. Графиня очень опасная женщина.

— Чем же она опасна? Тем, что хочет хорошего и богатого мужа своей дочери? Её-то как раз можно понять. Она приехала за тридевять земель в надежде, что вы возьмёте Луиджу замуж. Получив от ворот поворот, она делает всё, чтобы изменить ситуацию в свою пользу.

— Ты не всё знаешь. Всё не так просто, как кажется, — забрал туфлю из рук Наташи.

— Так расскажите мне. Возможно, вместе нам будет легче противостоять ей, раз нельзя указать дорогим гостям на выход.

— Я не могу втягивать тебя в наши игры, — взял её ладони.

— Не расскажете, значит… — аккуратно высвободилась. — А целоваться на глазах у всех — это часть игры. — Не смогла сдержаться, чтоб не напомнить, не поддеть.

— Мы не целовались. То есть Луиджа обняла меня, но… Она падала, я поддержал… — он, что, должен оправдываться? Ничего же не было!

— Вы сказали, что любите охоту, — уловив его недовольный взгляд, кивнула: — Да, я слышала. Все слышали. — Негодование поднималось, требуя выхода. Зверолов хренов! — Знаете, что вам скажу, ваше сиятельство: отправьте-ка меня к пфальцграфу в Штрассбурх! Чем быстрее, тем лучше! — Выплеснулось мутной волной. Метнула в него настороженный колючий взор.

— Нет, ты никуда не поедешь, — схватил за руки, сжимая. Приник к ним губами. — Я всё понимаю. Подожди немного.

— Расскажите мне всё, — настаивала, тая от его горячего дыхания, вздрагивая, успокаиваясь от внезапной ласки.

— Мне нужна ты, — он не собирался ни о чём рассказывать. — Через пять дней ты станешь моей женой. Просто верь мне. — Притянул упрямицу к себе, усаживая на колено, прижимая голову к её груди, слыша быстрый перестук сердца. — Графиня с дочерью уедут…

— Сегодня ночью на вас будет облава, — подавила смешок, хмыкнув, обнимая за шею. Так просто сказанное: «Верь мне», убило все сомнения. Он здесь. Он поспешил за ней следом. Он любит.

— У них ничего не получится, — коснулся губами её щеки. — Подыграй немного за вечерней трапезой. Пусть графиня ди Терзи видит нашу размолвку. Доверься мне.

— Вы не знаете, как могут быть изобретательны женщины, — накрыла его губы своими, отдаваясь ласке сильных рук, сладкой горечи чувственного поцелуя. Находясь в его руках, она верила, что всё сможет преодолеть. Они преодолеют. Но будет лучше, если он расскажет ей о прииске и о том, чего она не знает. Без доверия нет любви.

— Кхм, — раздалось за спиной сиятельства, — я думал, что мне наконец-то повезёт. — Раздосадованный голос барона вырвал из грёз целующихся.

— Конечно, повезёт, — пообещал господин, — и даже раньше, чем ты думаешь.

— Что вы задумали? — Наташа, немного смущаясь, надевая туфли, беспокойно взглянула на братьев.

— Ты ей не сказал, — выгнул бровь Дитрих.

— Женщинам не место на войне.

— По-моему, господин граф, — леди нахмурилась, — совсем недавно, вы меня попросили принять участие в боевых действиях.

— Под моим присмотром, госпожа Вэлэри… Прошу, — указал на выход, предлагая руку.

Иноземка прямиком направилась в кухню. От переживаний калории сгорали со скоростью света. Хотелось есть. Да и лишившись источника сплетен в образе Кэйти, последние новости хотелось узнать как можно быстрее.

— Госпожа, — Берта прятала глаза. Стыд за дочь-неумёху залил лицо краской. — Вам отнесли обед в покои.

— Отправьте кого-нибудь забрать. Я поем здесь, — достала из сумки ложечку. — Хочется горячего.

Кухарка, махнув прислужнице, уселась напротив:

— Госпожа, вы простите мою безрукую дочь. Она старательная и послушная девочка.

«Да, глупая, жадная и беспринципная», — мысленно добавила Наташа, подвигая суп:

— Пусть отдохнёт, — отрезала она, давая понять, что сейчас не готова вернуть служанку. — У гостьи, вон, какая хорошая прислуга. Ничего не портит, исправная. Везде успевает.

Берта не спускала любопытного взора с янтарного камня на кончике ложки:

— Дониза? — она облизала губы. — Так вы ничего не знаете? Вам не поведали?

— Нет. А что случилось? — пфальцграфиня казалась искренне заинтересованной.

— Эта, как вы изволили сказать: исправная, чуть не подожгла замок хозяина, — повариха легла грудью на стол, приближая лицо к собеседнице. — Как вы уехали, очень скоро Кровавая графиня ворвалась сюда, как оглашенная. Уж не знаю, что она кричала на своём языке, но Дониза вылетела отсюда, как затычка из бочки. А потом на весь замок был слышен визг и вопли приезжей госпожи.

— Служанка не уследила за горящими дровами в камине? — девушка направила разговор в нужное русло.

— Нет, она забыла закрыть клетку с птицами. Они всё в покоях изгадили и скинули воскуренную курильницу. Сухие травы тлели. Дыма былоо… — Берта закатила глаза. — Мы все перепугались. Я тоже бегала смотреть. Эти птицы много чего испортили. Графиню отвели отлёживаться в покои дочери. Ох, чтоб с ней приступ не случился. — Скорчив сочувствующую гримасу, быстро перекрестилась. — Их лекарь там. И сатана у покоев. Никого не пускает.

— Понятно, — Наташа продолжала есть бобы с кусочками мяса в подливе из сметаны. Очень хотелось, чтобы с Мисуллой случился тот самый приступ, о котором упомянула стряпуха.

Берта следила за ложкой, как умело иноземка подцепляет ломтики мяса и надо же — ни один кусочек не упал, и госпожа не пронесла ничего мимо рта!

— Это ложка, — посчитала пояснить девушка.

— Мой мужчина вам деревянную сделал, — кухарка кивнула на прибор. — Эта, какая красивая. С горючим камнем.

— А что птицы? Не угорели в дыму?

— Какое там, — женщина махнула рукой. — Только их и видели. Этой Донизе хозяйка все косы выдергала. Выла онаа… — сочувственно качала головой, воздев очи к закопчённому потолку кухни.

— А вода для кого? — Наташа кивнула на греющиеся котлы.

— Так для молодой графини.

Похоже, операция «Обольщение господина» не отменяется.

В самом деле, по этажам тянуло дымком, но не гарью. Белёсое облачко благовоний смешанных трав поднялось под самый потолок и повисло там. Пройдёт немного времени и как только на улице поднимется ветерок, его разгонит пронырливый сквозняк.

Наташа, сделав вид, что направляется в графские покои, прошла мимо араба. Он, как изваяние, скрестив руки на груди, неподвижно стоял у двери в комнату Луиджи. Только проследовавший за девушкой взгляд указывал на то, что это не скульптура. Значит, графиня у дочери.

Девушка, зная, что графа нет в комнате, заглянула туда, вернувшись на лестничную площадку. Немного подумав и больше не колеблясь, свернула к кабинету, и через тайный ход поспешила к смотровому окошку в покои графиньки. Едкий запах спутанных ароматов чувствовался даже здесь.

Графиня с влажным полотенцем на лбу лежала в кровати дочери. Наташе показалось, что она спит.

Луиджа сидела рядом, опустив голову.

— Скажи Шамси, пусть кликнет эту дгянь, — Мисулла махнула рукой в сторону умывальни, — купаться пога.

Дочь беспрекословно выполнила указание матери.

— Мама, а как же теперь без благовоний и зелья?

Женщина приняла сидячее положение, перехватив соскользнувшее со лба полотенце. Белые роскошные волосы упали на спину.

Пфальцграфиня не видела входной двери, но кто вошёл, догадалась сразу. Дониза.

— Вегнись в мои покои и возьми в умывальне мыльную массу, — голос госпожи казался безжизненным и усталым. — Ту, в зелёном кувшине. Потом спустишься в кухню и скажешь насчёт воды. Затем сходишь в кагету и забегёшь оттуда зелья. Все. Я хочу посмотгеть, что осталось.

Лёгкое покачивание полога над кроватью известило, что прислуга кинулась исполнять приказания хозяйки.

Наташа прикусила губу. Она совсем не вспомнила про карету. Там могли остаться колбочки с настойками и отварами. И, конечно же, остались. В деревянном ящичке на стене. А ведь, например, крысам никто не помешал бы там похозяйничать. Чёрт!