Анна, одетая в кровь (ЛП) - Блейк Кендари. Страница 36

«Не сомневаюсь», отвечает он и, думаю, я тоже не сомневаюсь, глядя, как Мальвина поджигает свечки и наклоняется над платьем. Ее тело закачалось, когда она начала нашептывать мягкие финские слова. Ее голос нежен, к Анне она никогда в жизни так не обращалась. Свечки загорелись ярче. Вначале она подняла ту, что слева, а потом ту, что справа. Черный воск капает на испачканную ткань. Затем она трижды плюет на него. Ее пение зазвучало громче, но я ничего не могу разобрать. Я попытался запомнить слова, чтобы позже поискать их значение, когда я услышал его. Томас. Он говорит спокойным тоном вслух. Я с секунду не могу понять, что он говорит. Я даже открыл рот, чтобы сказать ему заткнуться, что я пытаюсь послушать, но затем понимаю, что он повторяет ее песнопения на английском языке.

— Отец Хийси, услышь меня, я предстаю перед тобой в покорном поклоне. Прими эту кровь, прими эту силу. Задержи мою дочь в этом доме. Корми ее страданиями, кровью и смертью. Хийси, Отец, бог демонов, услышь мои молитвы. Прими эту кровь, прими эту силу.

Мальвина закрывает глаза, берет кухонный нож и проводит его через огонь свечки. Невероятно, но он воспламеняется, а затем, одним резким движением, она проткнула ножом платье и половицу.

На вершине лестницы появился Элиас с куском чистой, белой ткани — замена платья Анны. Он смотрит на Мальвину в страхе и ужасе. Ясно, что он никогда не знал об этом факте ее биографии, а теперь он никогда и слова против нее не скажет. Огненный свет сияет из дыры в поле, Мальвина медленно убирает нож, засовывая окровавленное платье вниз и продолжая напевать. Когда последний кусочек ткани исчез, она давит на оставшуюся на виду часть ножа, который следует за платьем, и свет вспыхивает. Половица вернулась на место.

Мальвина сглатывает и нежно задувает свечи слева направо.

— Теперь ты никогда не покинешь мой дом, — шепчет она.

Наше заклинание заканчивается. Лицо Мальвины растворяется, как кошмарный сон, становится таким же серым и сухим, как деревянный пол, на котором она убила Анну.

Воздух вокруг нас начал терять цвет, и я чувствую, как наши ноги освобождаются от невидимых пут. Мы отдаляемся друг от друга и нарушаем круг. Я слышу тяжелое дыхание Томаса. Анну я тоже слышу. Не могу поверить в только что увиденное. Это кажется таким нереальным. Не понимаю, как Мальвина могла убить Анну.

— Как она могла? — мягко спрашивает Кармел, и мы все переглядываемся. — Это было ужасно. Не хочу когда-либо еще увидеть нечто подобное. — она качает головой. — Как она могла? Ведь Анна ее дочь.

Я смотрю на Анну, все еще покрытую кровью и венами. Ее темные слезы высохли на лице; она слишком устала, чтобы продолжать плакать.

— Она знала, что случится? — спрашиваю я Томаса. — Она знала, во что ее превращает?

— Не думаю. Или, по крайней мере, не совсем точно. При вызове демона вы не имеете права на особые указания. Вы просто высказываете свою просьбу, и он делает все остальное.

— Мне плевать, знала ли она точно, — прорычала Кармел. — Это было отвратительно. Ужасно.

На наших лбах виднеются капельки пота. Уилл так ничего и не сказал. Мы все выглядим так, будто провели двенадцать раундов на боксерском ринге.

— Что будем делать? — спрашивает Томас, хотя не похоже, что он на многое способен в данный момент. Думаю, он с неделю проспит после этого. Я отворачиваюсь и поднимаюсь на ноги. Мне надо освежить голову.

— Кас! Берегись! — кричит мне Кармел, но уже поздно.

Кто-то сзади пихает меня, а затем я чувствую, как знакомая тяжесть исчезает из моего заднего кармана. Когда я поворачиваюсь, то обнаруживаю Уилла, стоящего рядом с Анной. У него в руках мой атаме.

— Уилл, — начинает Томас, но тот выхватывает атаме из чехла и начинает размахивать им по кругу, заставляя Томаса упасть на корточки, чтобы убраться с дороги.

— Вот так ты это делаешь, да? — спрашивает Уилл диким голосом. Он смотрит на лезвие и часто моргает. — Она слаба; мы можем сделать это сейчас. — говорит он будто сам себе.

— Уилл, не надо, — говорит Кармел.

— Почему нет? Мы ведь для этого пришли!

Кармел беспомощно смотрит на меня.

Это «действительно» то, ради чего мы пришли. Но после того, что мы увидели, и от вида ее лежащей здесь, я понял, что не могу.

— Отдай мне мой нож, — говорю я успокаивающим тоном.

— Она убила Майка. — говорит Уилл. — Она убила Майка.

Я смотрю на Анну. Ее черные глаза широко распахнуты и направлены вниз, но я не уверен, действительно ли она не видит происходящего. Она лежит на бедре, слишком слабая, чтобы встать. Ее руки, которые, как я знаю из личного опыта, могли сломать бетонные кирпичи, тряслись просто от того, что она пыталась поднять себя с пола. Нам удалось запугать этого монстра до дрожи, и, если и существовал безопасной момент для ее убийства, то он настал. И Уилл прав. Она убила Майка. Она убивала десятки людей и сделает это снова.

— Ты убила Майка, — шипит Уилл и начинает плакать. — Ты убила моего лучшего друга.

А затем он двигается, делая выпад вниз. Я реагирую, не задумываясь. Я прыгаю вперед и хватаю его под руку, останавливая удар, который бы пришелся ей прямо в спину; вместо этого нож отскользнул от ее ребер. Анна тихо всхлипывает и пытается отползти. В моих ушах звучат голоса Томаса и Кармел, призывающие нас остановиться, но мы продолжаем бороться. Оскалив зубы, Уилл вновь пытается попасть в нее, рассекая воздух. Я еле поднимаю локоть, чтобы ударить его в челюсть. Он делает пару шагов назад, и, когда приходит в себя, я бью в его лицо, не слишком сильно, но достаточно, чтобы он задумался. Он вытирает рот обратной стороной ладони. Больше он не пытается кинуться вперед. Поглядывая на Анну позади меня, он понимает, что я не дам ему пройти.

— Да что с тобой? — спрашивает он. — По идее, это твоя работа, правильно? А теперь, когда она в наших руках, ты ничего не будешь делать?

— Я не знаю, что я буду делать. — честно отвечаю я. — Но я не дам тебе навредить ей. Ты в любом случае не сможешь убить ее.

— Почему нет?

— Потому что это не просто нож. Это я. Мы связаны кровью.

Уилл фыркает.

— Кровь на ней говорит об обратном.

— Я не говорил, что нож не особенный. Но нанести смертельный удар могу только я. Что бы ни случилось, у тебя не выйдет.

— Ты лжешь. — говорит он, и, возможно, это правда. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь использовал мой атаме раньше. Никто, кроме папы. Может, все эти россказни про избранного и о священной линии охотников за привидениями — полная фигня. Но Уилл верит. Он начинает пятиться к выходу из дома.

— Дай мне мой нож, — повторяю я, наблюдая, как он отдаляется от меня, и метал сверкает в необычном свете.

— Я убью ее, — клянется Уилл, затем поворачивается и убегает, забирая с собой мой атаме.

Что-то внутри меня, нечто детское и первородное. Это как в сцене из «Волшебника страны Оз», когда дамочка засовывает собаку в свою велосипедную корзинку и уезжает. Ноги говорят мне бежать за ним, схватить его и забрать нож обратно и никогда больше не упускать из виду. Но тут ко мне обращается Кармел:

— Ты уверен, что он не может убить ее? — спрашивает она.

Я оборачиваюсь. Она опустилась на пол рядом с Анной; у нее хватило смелости дотронуться до нее, держать за плечи и осматривать рану, которую нанес Уилл. Идущая из нее черная кровь создает странный эффект: черная жидкость смешивается с кровью ее платья, расползаясь, словно чернило, капнувшее в красную воду.

— Она так слаба, — шепчет Кармел. — Думаю, она действительно ранена.

— Разве так и не должно быть? — спрашивает Томас. — Я хочу сказать, я не на стороне Уилла, но я-не-против-выступить-за-присвоение-Эмми-Розенбергу, разве мы тут не для этого? Разве она все еще не опасна?

Ответы: да, да и да. Я это знаю, но, кажется, не могу мыслить верно. Девушка у моих ног повержена, мой нож исчез, а картинки из Как Убить Свою Дочь все еще проигрываются в моей голове. Здесь все случилось — здесь закончилась ее жизнь, где она стала монстром, где ее мать провела ножом по ее горлу и прокляла ее вместе с платьем и… я прохожу глубже в гостиную, уставившись на половицы. Затем я начинаю топать. Бью ногой по доскам, прыгаю вверх и вниз, ищу какую-нибудь дырочку. Безрезультатно. Я глуп и недостаточно силен. Даже не знаю, что я делаю.