Секретарь для злодея (СИ) - Коуст Дора. Страница 12

— Вот я и говорю. Ты будешь на меня работать.

— В каком это смысле? Если ты про…

— Так случилось, что мне нужна помощница, — перебил он меня, не дослушав. — На вечернее время. Как только выздоровеешь, можешь приступать. Будешь помогать мне по вечерам три-четыре часа дома или в офисе. С тебя кофе, что-нибудь поесть, найти и распечатать для меня документы, если нужно, набрать текст, ответить на письма. Платить могу каждый день по тысяче или раз в месяц — как тебе больше подходит. Трудоустройство официальное, но… У меня есть несколько условий.

— Каких? — тут же спросила я, потому что не каждый день мне предлагали платить по тысяче за три-четыре часа работы. Да это и работой трудно было назвать. Та самая подработка, о которой я уже думала.

— Первое — работать тебе придется каждый вечер, потому что у меня выходных не бывает, — произнес Павел строго, и я прониклась серьезностью момента. — Второе — жить тебе тоже придется здесь. Я на этом настаиваю, потому что тратить время на дорогу — это слишком муторно и неудобно. Третье — я покупаю продукты, ты готовишь. Уборка на мне, стирка на тебе. В мое отсутствие никого не водить и незнакомцам дверь не открывать. А еще… Это самое важное. Без этого мы с тобой совершенно точно не сработаемся.

— Что? — спросила я в нетерпении, хотя глаза уже защипало от едва сдерживаемых слез.

Я ведь понимала, что он хочет помочь мне. Не верила, просто не верила, что такие люди существуют на свете. Он был сродни амурскому тигру из красной книги. Такой же редкий, такой же сильный. Хищник, уверенный в себе. Но в то же время надежный и добрый, как и все из семейства кошачьих.

Действительно нашел, где жить, где работать, полностью решил почти все мои проблемы. Там, в городе, меня на самом деле ничто не держало. Все, что было моим, находилось со мной, а потому и возвращаться я смысла не видела. Разве что за кроваткой, коляской и Аришкиным приданым, но и оно сейчас нам было без надобности, потому что в этой квартире за прошедшие сутки вдруг открылся филиал магазина детских товаров.

— Прекрати смотреть на меня как на злодея, — мягко улыбнулся Павел, делая шаг ко мне, чтобы стереть все же выскользнувшие слезы и поправить одноразовую маску. — И еще… Обещай, что сначала выздоровеешь, ладно? По-другому никак.

На стол легли деньги — шесть пятитысячных купюр, — и связка ключей. Он положил их неловко, одним движением, будто ему самому было точно так же неудобно, как и мне. Взглянув на деньги, я стиснула кулаки под столом, а ногти до боли впились в мякоть ладоней.

— Я все отработаю, — произнесла я уверенно.

— Конечно, отработаешь, — достал он агукающую Аришку из переноски, слегка покачивая. Была уверена, что взял ее, чтобы скрыть возникшую неловкость. Я бы тоже так сделала, но, увы, подходить к дочке пока мне было запрещено. — Это за первый месяц. Если ты не против, утром передам твои документы в отдел кадров. Больничные у нас, кстати, тоже оплачиваются…

Честное слово, в этот момент мне хотелось его расцеловать.

Глава 6. Павел

Мне самому было неловко. Боялся реакции Марины на мою помощь. Все мои действия до этого момента она воспринимала неоднозначно, но, видимо, окончательно сдалась, понимая, что деваться ей, по сути, некуда.

Я это тоже понимал. Слишком хорошо понимал, что такое остаться на улице без шанса на существование. После смерти отца бабушка, которая не питала к моей матери никаких чувств, спокойно выставила нас на улицу. Моя мама была второй женой отца, но в итоге бабушка решила о нас забыть, посвящая себя воспитанию ребенка от первого брака. Спустя годы она нашла нас, но мы в ее помощи больше не нуждались.

Я знал, насколько матери было тяжело, но она не сдалась, не опустила руки, потому что у нее был я. Она бралась за любую работу, мы жили то у одних ее родственников, то у других, но в конце концов ей дали квартиру, а из молодой девушки она превратилась в сильную женщину, способную пережить любые невзгоды. Я любил мать, восхищался ей как человеком и видел ее тень в Марине. Наверное, моя мать могла бы рассказать ей очень многое, дать совет, помочь не закрыться от мира, но правда в том, что я пока был не готов их познакомить.

Зная мать, я был уверен, что она придумает себе не то, что есть на самом деле. Не хотел, чтобы Марина испытывала давление еще и с ее стороны. Она только-только пробует мне доверять. Только-только делает робкий шаг навстречу. Спугнуть ее не желал.

— А можно я вам сейчас чем-нибудь помогу? — спросила девушка, отчаянно отказываясь смотреть мне в глаза.

Я уже перешел вместе с Ариной в гостиную, чтобы быть поближе к Марине, но эта птичка никак не унималась. Она буквально воспылала энтузиазмом и горела желанием начать помогать мне прямо сейчас. Понимал ее рвение. Наверняка ей было неловко чувствовать себя обязанной кому-то, но я так не считал. Помощь ей — это моя личная прихоть, проявление моего эгоизма.

Я мог бы рассказать себе о том, какой я молодец, что не бросил девчонку на улице и решил помочь ей, взваливая на себя чужие обязательства, но знал, что нимб над моей головой не горит, да и памятник при жизни ставить еще пока рано. Я хотел, чтобы они остались здесь, потому что моя личная боль с их присутствием притуплялась. У меня просто не оставалось времени на то, чтобы замыкаться в себе. Меня действительно спасала забота о них, но сказать об этом вслух я не мог. Не готов был просить, не готов был признаваться в слабости, не готов был открывать перед ней душу.

Считал такой обмен равноценным. Марина получает то, что нужно ей, а я — то, что мне действительно требуется. Обмануться, пусть и ненадолго. Получить обычную жизнь, пусть и всего лишь иллюзию. Обрести спокойствие, пусть и временно. Я устал умирать каждую ночь, не имея возможности воскреснуть наутро. Я устал быть один, но нарочно никого к себе не подпускал, потому что это моя личная боль — то, что мне осталось. А теперь…

Теперь я был уверен, что эта боль кроме тьмы может принести еще и свет. Иногда я думал, что лучше бы я никогда не встречал Юлю. Возможно, тогда бы она до сих пор была жива. Но теперь я вдруг действительно понял то, о чем постоянно мне твердила мать. В нашей жизни никогда ничего не бывает просто так. Каждый крючок со временем найдет свою петлю. Я боялся поверить в то, что петля наконец-то нашлась.

— Марина, ты очень поможешь мне, если будешь соблюдать постельный режим, — взялся я за следующую страницу, подталкивая рукой детский мобиль, что стоял сейчас над сумкой-переноской.

Аришка лепетала, восторгаясь новыми игрушками. Наверное, даже пыталась достать до мягких коровок руками, но у нее не получалось. Я же поглядывал на нее краем глаза, в который раз безуспешно перечитывая промежуточный договор с корейцами. Не знаю, что я пытался там найти. Ответов на мои вопросы все равно не имелось. Понимал, что предстоит плясать под их дудку, если я действительно хочу перекупить этот завод, но проблема в том, что танцевать и улыбаться я никогда не умел.

— Я не могу больше лежать, — заявила Марина, сидя в компьютерном кресле посреди комнаты.

Нас разделял только дверной проем. Такая смешная в этой голубой маске. Одни глазюки торчат — огромные, доверчивые, золотистые, как древесная смола. Жидкое золото. Густые темные волосы забраны в толстую косу, что покоится на плече. Моя футболка для нее словно парус — так и летит при ходьбе, но закрывает все до самых колен. Так меньше соблазна.

Она похожа на ребенка в огромных тапках и моих вещах. Совсем девчонка, но в ней есть тот самый стержень. Это видно невооруженным глазом. Не глупая, далеко не глупая, но наивная. Просто потому что не привыкла сталкиваться в жизни с грязью. Оттого и боль в сердце закралась от предательства. Оттого и весь мир кажется черным и несправедливым. Мне тоже так казалось.

— Хорошо, — кивнул я, поднимаясь. — Но, во-первых, ты идешь в кровать…

— Ну почему? — Марина обиженно застонала, насупилась, сведя широкие брови к переносице, но все-таки послушно поднялась и отправилась в постель.