Осенняя жатва (СИ) - Гуцол Мария Витальевна "Амариэ". Страница 25

— Доедай. И приходи в то кафе на рыночной площади.

— Черт! Ты что, у меня под окнами? А, все, вижу. Ты знаешь, что это называется сталкинг?

Против воли Керринджер рассмеялась:

— Я понятия не имела, что ты живешь настолько близко. Давай там, жуй. Кофе у меня не бесконечный.

Ник О’Ши пришел раньше, чем кофе успел безнадежно остыть. Он явился в шортах, тапках поверх носков, с мрачной физиономией обреченного человека и рухнул на тот стул, с которого недавно встала Бэт.

— Возьми мне пива, — потребовал детектив. — Я на мели.

— Я тоже, — хмыкнула Рэй.

— Брось. Ты возьмешься за эту работу. Я видел эту девчонку, видел того парня, я знаю тебя. Так что давай.

Керринджер вздохнула, подумала, что кружка или две пива — не такая уж большая взятка полицейскому, махнула рукой официантке, потребовала пива и еще одну порцию кофе.

До тех пор, пока на столе перед ним не появился здоровенный запотевший бокал, О’Ши держал паузу. Присосался к нему он надолго и с видимым наслаждением. И только оторвавшись от пива, детектив пригладил встрепанные волосы, откинулся на спинку стула и начал рассказывать:

— Элизабет Биннори, двадцать три года, работает менеджером у этих фолкеров, «Пограничья». По ее словам, знает Томаса Лери едва ли не с детства, жили по соседству. Томас старше ее на десять лет или около того. Последние три года они вроде как в отношениях. Примерно столько же Лери выступает… выступал с группой. И не ходил на Другую сторону.

Проговорив это нарочито пресным голосом, О’Ши снова припал к пивному бокалу. Рэй задумчиво помешивала кофе, ложечка тихо бряцала о чашку.

— Если тебя интересует, есть ли у нее деньги, — чуть более живо сказал Ник, — то есть. «Пограничье» в последнее время получало неплохие гонорары. Что удивительно, конечно, но не криминально.

— Меня скорее интересует, почему ей так хочется их потратить, — Керринджер отпила кофе и подумала, что лучше бы тоже взяла себе пива.

— А у нее кроме Лери и его группы никого нет. Семья из тех, к которым социальный работник приходит чаще, чем курьер с пиццей. Группа без Тома-с-пустыми-руками распадется, считай, что они были у него на подтанцовке.

— Тем больше шансов, что она наделает глупостей, — вздохнула Рэй.

— Не думаю, — О’Ши покачал белобрысой головой. — Если уж ей хватило мозгов сделать так, чтобы ее друзья-музыканты получали деньги.

— Может, и так. А что с Томом? Узнали, кто его так отделал?

— Этим я не занимаюсь. Отрабатывают разные версии, начиная от наркотиков и заканчивая случайной стычкой. Но мне кажется, что это тоже как-то связано с долбаными феями. Должно быть, ты заразила меня своей паранойей.

— Это не паранойя. Это ты начинаешь все-таки делать свою работу, — Рэй усмехнулась.

— Иди ты знаешь куда с таким экспертным мнением, — огрызнулся О’Ши.

Днем следующего дня, где-то между двенадцатью и часом Керринджер позвонила Бэт Биннори. Топливный насос сдох окончательно, так что на Другую сторону идти предстояло пешком. Это значило, что еду и питьевую воду им придется тащить на себе. Но может, так оно случилось к лучшему. Едва ли кому-то в холмах нравилось, когда к ним под порог подкатывало бронированное чудовище, оставляя за собой примятую траву и вонючий выхлоп. А расстояние и скорость на Другой стороне были понятиями очень, очень условными.

Они встретились через два дня ранним утром на повороте, там, где от трассы в сторону уходил растрескавшийся асфальт боковой дороги. С озера дул прохладный ветер, солнце медленно поднималось над дымкой, и в целом день обещал быть хорошим для начала любого путешествия.

Рэй выбралась из автобуса, закинула тяжелый рюкзак на плечи и подумала с удивлением, что ждет того момента, когда туман Границы окутает ее, а потом сквозь пелену проступят очертания холмов. Другая сторона была отравой, которая пока и не думала ее отпускать. К радости Рэй, левое, простреленное на «Волшебной мельнице» плечо безо всяких протестов приняло на себя вес рюкзака.

Подъехало такси. Водитель помог Элизабет Биннори вытащить из багажника ее рюкзак. Лицо девушки было глубоко задумчивым, как будто бы мыслями она была где-то в другом месте. Рэй хмуро окинула взглядом новенький анатомический рюкзак, растоптанные кеды и потертую ветровку Бэт, кивнула ей коротко, поправила кобуру на поясе, спросила:

— Готова?

— Я оставила все бумаги у своего адвоката. Деньги на счет переведены. Все, что нужно, я сделала.

Бэт заплатила, не торгуясь, и это наводило Керринджер на нехорошие подозрения. Но вместо того, чтобы их озвучивать, она сказала только:

— Если будет тяжело, у меня есть еще место.

— Спасибо, — Бэт улыбнулась. У нее была очень славная улыбка, и Рэй неожиданно разозлилась на Тома-с-пустыми-руками. Тот, кто отравлен туманом Другой стороны, никогда не будет жить спокойно среди людей. Морочил, наверное, девчонке голову. И продолжает морочить.

Вдвоем они зашагали по боковой дороге. Асфальт становился все хуже, сквозь трещины пробивалась трава, пока еще зеленая, потом началась грунтовка. Солнце выкарабкалось повыше, но жары не было. Керринджер шагала уверенно, стараясь ничем не выдать тревогу, которая росла внутри нее.

Рэй с весны не переходила Границу. Старалась забыть запах тумана и вкус земляники. Говорила себе, что ее время вышло, раз уж она два раза видела отблеск солнца на Другой стороне. Что ей нечего там делать, раз Охотник мертв. И тем более если Охотник жив. Но сейчас Керринджер шла на Другую сторону сама и вела туда девочку, которой, по большому счету, там тоже было совершенно нечего делать.

Грунтовка вывернула к берегу озера, потом выбралась на насыпь. Блестела на солнце вода, воздух пах чем-то неуловимо-осенним. Дымка поднималась над дорогой, солнечные лучи путались и терялись где-то в ее глубине.

— Так странно, — сказала Бэт неожиданно. — Я никогда не ходила сюда. Все подростки с моей улицы ходили, кто-то даже пытался перейти Границу, а я — никогда. Как-то не интересно было. И не до того. И после тоже не ходила. Завидовала Тому, которого выбрали чудеса, но не ходила.

— За чудеса дороговато приходится платить, — отозвалась Рэй. Вздохнула глубоко, потом потянулась за сигаретами. Горький вкус табака помогал собраться с мыслями перед тем, как идти за туман.

— Теперь я готова, наверное, — тихо проговорила девушка, — платить за чудеса.

Граница подступала медленно. Туман как будто бы потянулся навстречу людям, вначале стелясь по земле, потом обнимая за колени, потом — за плечи. Стало темнее. И тревожнее. Рэй взяла за руку свою спутницу, чтобы не потерять ее в тумане.

Оказалось, она почти забыла, как это — идти через Границу пешком. Сейчас, когда от текучего тумана Керринджер не отгораживало холодное железо, женщина чувствовала биение жизни. Граница дышала, едва ощутимо пульсировала, бормотала на самом пределе слышимости. И эти едва различимые звуки, даже призраки звуков забивались в уши как вата, заглушая все остальное. Рэй передернула плечами и зашагала быстрее.

Небо Другой стороны закрывали плотные облака. По воде озера бежала мелкая рябь, ветер шуршал в траве, от дальних холмов на землю ложилась тень. Рэй медленно вдохнула воздух, горьковатый на вкус, и осторожно отпустила руку Бэт. Та только вертела головой по сторонам и молчала.

Керринджер зашагала по дороге. Она давно не приходила сюда пешком, предпочитая отгородиться от Другой стороны холодным железом и четырьмя колесами. Ну и воду не приходилось тащить на своем горбу. Восемь литров воды добавляли изрядно веса рюкзаку. Стоило взять больше, но Керринджер здраво оценивала свои силы.

Сейчас она рисковала. Можно было верить Гвинору в том, что касалось Охотника. Еще можно было надеяться, что двое пеших для чужих глаз более неприметны, чем внедорожник. Рэй сжала зубы. Ладно, стреляла же она однажды, значит, сможет сделать это еще раз.

— Здесь совсем не так, как рассказывал Том, — неожиданно сказала Бэт.

— А что говорил Том? — спросила Керринджер, чтобы отвлечь себя от мыслей об Охотнике. Думать о нем — накликать себе на голову.