Возвращение (СИ) - Штиль Жанна. Страница 87

— Говорят, когда Конрад отправился в южную Италию, занемог там неизвестно чем. И вот… Спрашивается, зачем ехал в Ром? Папа Бенедикт сам бы разобрался со смутьянами.

— А разве можно проводить коронацию при живом короле?

— Нужно. — Сиятельный подложил руки под голову, сквозь опущенные ресницы следя за своей Леди. — Отпадёт вопрос преемственности власти, не прольётся кровь претендентов на корону, укрепится прочность династии. Пир состоится здесь, в палатинате. Герман торжественно въедет в город и последует пожалование многих дворян в рыцари, будут розданы милостыни и многих коснётся милость молодого монарха. Вот и я собираюсь обратиться к нему за советом и помощью.

Наташа заплетала косу, а перед мысленным взором уже кружились в танце разряженные пары, слышались звуки старинной музыки, шуршание бальных платьев, блестели свечи в полумраке…

— Тебя пустят к нему? — От догадки, по какой причине мог появиться в Аугусте Бригахбург, дрогнул голос: — Ты приглашён на праздник.

— Мне праздник не нужен. Я решу свой вопрос и отбуду.

«Свой» — это вопрос о помолвке? Показывать заинтересованность не стала. Она больше не будет вмешиваться в дела любимого, полностью доверившись ему. Он ясно сказал, что они будут вместе, и она ему верит.

— Много людей прибудет на пир?

— В нижнем крыле будет много пировать, а вот в личном крыле герцога только доверенные лица. Он не любит суеты. Да и не тот случай.

Вышла из умывальни, оправляя платье:

— Герард, ты не голоден?

Ответом стало затихающее бормотание.

Стоило вспомнить о еде, и в желудке нагло заурчало. Она сегодня ещё ничего не ела. Сервировочная тележка с остатками трапезы задвинута за стол. Отправив в рот кусочек жареного мяса, запила глотком вина. Эклер с ореховым маслом растаял во рту, оставив приятное послевкусие. Разберётся с прибывшими постояльцами и поест. Сегодня в обеденном меню любимый борщ.

Поправив одеяло, осторожно поцеловала сиятельного в щёку.

Примкнула номер и, опустив ключ в карман, направилась на помощь запаниковавшей Рыбке.

Бал-маскарад… Как интересно!

О том, что Герард может взять её с собой, пока он считается женихом другой женщины, речи не идёт. Вспомнила, что помолвочного кольца на пальце любимого не заметила. Самодовольно улыбнулась, мысленно возвращаясь к коронации. Не воспользоваться данным шансом и не посмотреть на средневековый пир и короля, когда замок — вот он, рукой подать! — считала непростительным упущением. Упрямо тряхнула головой. За четыре дня можно горы свернуть, а уж детально продумать и подготовиться к визиту в палатинат, когда там будет уйма народа и где она легко затеряется… Да ещё в маске… В предвкушении приключения сердце зашлось мелкой дробью. Она только одним глазком взглянет, как развлекается средневековая верхушка общества и уйдёт. Когда ещё подвернётся подобный случай? Да никогда!

Млынами оказались блины, которыми восторгалась и уплетала за обе щеки на открытии таверны герцогиня фон Мидем. Рядом с её служанкой, покачивая плетёной корзиной, стояла немолодая женщина, оказавшаяся экономкой городского судьи, пришедшая за свежей выпечкой, и с откровенным пренебрежением поглядывавшая на ярко облачённую прислугу престарелой аристократки.

«Если желающих покупать готовые блюда, закуски, выпечку и полуфабрикаты окажется достаточно для открытия кулинарии, то почему бы и нет?» — думала Наташа, терпеливо объясняя женщинам о невозможности сей момент удовлетворить желание их хозяев. Но можно выбрать из уже имеющегося ассортимента, а желаемое заказать на завтра. Женщины ушли, не рискнув ослушаться хозяев, получив в качестве моральной компенсации по пробной порции рисовой запеканки с рыбой, свежие салаты и кексы к чаю. Пфальцграфиня была уверена, что они вернутся.

Глава 29

Несмотря на тепло, льющееся через приоткрытое окно, залитое солнечным светом, в покое горел камин. Пожилая женщина, сидящая перед ним, укрытая шерстяным пледом, дрожала от холода. По широкому бледному лицу скатывались крупные капли пота. Она, плотно сжав полные губы и задумчиво уставившись на огонь, отирала лицо полотенцем. Пфальцграфиня Ретинда фон Ашберг вспоминала события почти тридцатилетней давности, изменившие жизнь её семьи. В ту пору она — ещё молодая и полная радостных надежд — с мужем, зятем и дочерью, которая должна была вот-вот разродиться, приехала из разорённого войной графства в Италии в надежде устроиться в Аугусте и начать жизнь заново. Дальний родственник семьи Манфред фон Россен, в то время занимавший должность управляющего пфальцем, предложил им своё покровительство и помощь.

Он сдержал слово и на протяжении многих лет помогал, чем мог, не скупясь, давая взаймы золото, не требуя быстрого возврата долга. Устроил её мужа в службу охраны палатината, а зятя на должность своего старшего помощника. Семья Ретинды, наконец-то, смогла вздохнуть с облегчением. Благосостояние росло. Покупка загородного поместья решила вопрос с наёмным жильём. Удачное вложение в несколько рискованных дел увеличили их состояние вдвое. В то время и вернуть бы долг, но было решено купить второе поместье — для семьи дочери.

Когда пфальцграф женился на молоденькой польской княжне, встал вопрос о возврате задолженности, оказавшейся равной половине суммы их состояния. Нужно было продать одно из двух поместий, снова объединив проживание семей под одной крышей. Увы, ни муж, ни зять в этом вопросе договориться так и не смогли. Отсрочка уплаты долга на год ни к чему не привела. Вот тогда и появилась мысль — в обмен на прощение задолженности обручить восьмилетнего внука Ретинды с двухлетней дочерью Манфреда. Было подписано Соглашение о том, что пока будет иметь силу эта помолвка, требований возврата долга со стороны фон Россена не будет. По достижении обручёнными брачного возраста, состоится свадебный пир, где приданым невесты станет списание долга. Но в Соглашении было одно условие, в то время показавшееся семье жениха незначительным, и на котором настоял фон Россен — если Вэлэри по какой-то причине захочет разорвать помолвку, семья Шоленбурга обязана возвратить весь долг в одночасье и сполна.

За столько лет, минувших после пропажи девочки Ретинда фон Ашберг совсем забыла эту давнюю и неприятную историю, и вот сейчас повзрослевшая пфальцграфиня фон Россен неожиданно объявилась в городе. Да ещё под чужим именем. Ошибки быть не могло, уж больно она походила на отца. К тому же вчерашнее признание подтвердило подозрение. А то, что воскресшая Вэлэри скрыла своё истинное имя, лишь усугубило опасение — старая история не забыта.

Женщина терялась в догадках. Что знает дочь Манфреда о давних делах их семей? Неужели под длинными юбками она прячет то самое Соглашение?

В широко распахнувшуюся дверь влетел Витолд. Именно влетел. Как ураган.

Огонь в камине, опасно вспыхнув и испугав отскочившую от столика служанку, убирающую остатки утренней трапезы, взметнулся, рассыпав столб трескучих искр, опадая серыми частицами пепла на подбитый медью пол у очага.

Ретинда, предчувствуя неладное, застыла с полотенцем у лба и строго указала служанке:

— Лени, принеси вина, того, что доставили позавчера, и скажи Волфгангу никого не принимать.

Шоленбург, пройдя к окну и приоткрыв его шире, недовольно сказал:

— На улице такая теплынь, а ты мёрзнешь, бабушка. Не заболела, случаем?

— Что-то знобит… Нервное. Ты что-то долго… Не томи.

— Она ничего не знает. — Мужчина бросил расписку на стол.

Пфальцграфиня, уняв дрожь и глубоко вдохнув горячий воздух, положив полотенце на колени, развернула пергамент. Отдалив его от лица и прищурившись, всмотрелась в прыгающие перед глазами строчки. Потерев переносицу и глубоко вдохнув, вчиталась, шевеля сухими в мелких морщинах губами.

— Но здесь… — глянула на внука в недоумении, — прописана сумма.

— Я не мог ничего поделать, — дёрнув щекой, развёл руками пфальцграф. — Она знает, как писать расписки. Слышала бы ты, как она вскинулась на меня, ошибочно предположив, что это её семья должна нам. Когда же поняла, что наоборот, всё одно потребовала заёмный свиток.