Тайна старого кафе (СИ) - Кутузова Елена. Страница 10

— Уходите! — шепнула та почти неслышно. — Скорее!

Остаться один на один с разъяренной мамой было страшно. Но подставлять друзей не хотелось — они ни в чем не виноваты.

— Говорю же — это не мы!

— Как это не вы? Я что, не видела, как этот… Петя в тебя мукой швырнул? Что он с тобой сделал? Признавайся!

Крик перешел в визг и мама, закатив глаза, сползла по стенке. Ее лицо казалось белее рассыпанной муки, это было видно даже сквозь пудру цвета легкого загара.

— Люда! — Даша, застыв от ужаса, смотрела, как отец трясет за плечи мать, хлопает ее по щекам, — Дашка! Воду тащи!

Найти целую кружку не получилось. Даша схватила ковшик и кинулась к раковине. В трубах загудело, кран вздрогнул раз, другой и выплюнул черный сгусток, похожий на мазут.

— Ну что ты там копаешься! — послышалось из коридора. Отец впадал в отчаяние.

— Воды нет!

Даше казалось, что перепугаться еще больше невозможно. Но теперь она буквально умирала от ужаса. Что там игоша! И что с того, что мама разозлилась? Она может умереть. Навсегда. По-настоящему!

К счастью, в холодильнике нашлась бутылка минералки. Газировка шипела и разбрызгивалась, превращая муку в тесто, но Даше было плевать: мама в себя не приходила.

— Звони в скорую! Живо! — заорал папа, но как только Даша трясущимися пальцами набрала номер, вырвал у нее телефон: — Девушка, примите вызов. Жена сознание потеряла. Да, женщина, тридцать восемь лет. Да, дышит.

Он диктовал номер, а вокруг сгущалась тишина. Затихли детские голоса на площадке. Монотонный гул машин больше не долетал в выбитое окно. И даже редкие капли «мазута» падали в белоснежную раковину совершенно бесшумно.

Тишина давила на уши, сводила с ума. Единственным реальным звуком оставался голос отца и Даша боялась, что он замолчит.

Но стоило разговору закончиться, как звуки вернулись. На кухне зажурчала вода, смывая мазутные кляксы, со звоном выпал из окна осколок, разлетевшись по полу на сотни мелких кусочков.

Словно услышав, мама вздрогнула и застонала. А потом открыла глаза. Только на радость мужа и дочери не реагировала. Смотрела в одну точку и молчала.

Подъехавшая «Скорая» увезла ее в больницу. Отец поехал туда же, велев Даше собрать нужные вещи. Та металась по квартире, не обращая внимания на впивающиеся в обувь осколки, на то, что разносит муку по всей квартире, что на ковре в спальне остаются отпечатки следов из теста.

Халат, тапочки, ночная рубашка. Полотенце. Даша не знала что нужно, но застывший в коридоре папа называл вещь за вещью, и девушка находила требуемое. И с каждым словом ей было все страшнее: голос у отца был равнодушный, механический, таким только остановку в метро объявлять.

Наконец, забрав сумки, папа ушел. Он не предложил Даше поехать, а та не просила: почему-то чувствовала себя виноватой. Да и дело было. Важное. Важнее собственной жизни!

— Ну, и что ты здесь устроил? — прокричала она в пустоту. — Ты этого хотел?

Пустота не ответила. Только слышался шум льющейся воды.

Даша туго завернула кран и огляделась. Сейчас кухня больше всего напоминала разгромленное кафе. Мелькнула мысль, что там тоже кто-то вроде игоши поработал, но исчезла: какие призраки? Хозяйка умерла, наследников не осталось, вот все и обветшало. В то, что смерть странной нестареющей женщины могла быть подстроена, думать не хотелось.

Да, вообще, не хотелось думать ни о чем, кроме той самой проблемы. Даже об уборке.

Единственным чистым местом в квартире оказался диван. Даша залезла на него с ногами и достала смартфон. Сеть ловила хорошо, и за час узнала об игоше все, что хотела.

Нерожденный и не отпетый младенец старался выжить ее из собственной семьи. Убийство он тоже не считал грехом. Но вот то, что пострадает избранная в матери женщина…

— Не ожидал такого, да? — громко спросила Даша. Она злилась. И то, что ответа не последовало, только усилило ярость. — Как пугать, так первый, а как за дела отвечать… И откуда ты взялся на мою голову?

В то, что этот призрак — ее брат, Даша даже не думала. Она просто очень хорошо знала маму. И то, чего ей стоил один-единственный ребенок.

Взяв веник, Даша принялась за уборку. И постоянно прислушивалась, не раздадутся ли за спиной шаги, не послышится ли ехидный смешок. Но их не было. Игоша молчал.

Папа вернулся поздно. Быстро переоделся и присоединился к дочери. Подметал, мыл, протирал. О случившемся не разговаривали — оба боялись услышать страшное. И хотели верить друг другу.

Заговорили только далеко за полночь, когда, уставшие после работы, сели ужинать. Среди неиспорченных продуктов нашлось несколько яиц да масло на донышке бутылки, пара помидор и кусочек сыра. Соорудив из всего этого яичницу, девушка поставила сковородку прямо на стол — в квартире не осталось ни одной целой тарелки.

Ели жадно, подталкивая друг другу кусочки повкуснее. А потом папа спросил:

— Что случилось?

Вместо ответа, Даша показала ему снимок.

— Хочешь сказать…

— Папа, это не фотошоп! Мы когда пришли, тут уже все было разгромлено! А муку в меня не Петя кинул. Пакет сам взлетел, понимаешь?

Но, глядя на то, как папа рассматривает фото, Даша поняла: ей не верят.

— Ладно. Не буду настаивать. Думаю, ты девочка взрослая, сама разберешься, что такое хорошо, а что такое плохо. Только прошу, мозги почаще включай. И держись подальше от этого Пети.

— Папа!

— Не ори! Люди спят, — тот кивнул на разбитое окно. — Ну и что, что он родственник твоей подруги! Ты его совсем не знаешь!

— Ты тоже, — пробурчала Даша. Было обидно. После пережитого ужаса ей не верили! Мало того, упрекали невиновного!

Но папа выглядел совсем уж несчастным. Видно было — старается держаться. Но плечи поникли, да и взгляд потускнел.

— Когда маму выпишут? — спросила то, о чем боялась узнать.

— Нескоро. Врачи не могут понять, что с ней. Назначили анализы, сказали будут наблюдать. Завтра узнаем. Вернее, — папа посмотрел на часы, — уже сегодня. Ложись спать, посуду я сам помою.

Даша не спорила. Послушно нырнула под одеяло.

Сорванную занавеску она оставила в стиральной машине, слишком устала, и квадратное пятно света застыло на стене над самой кроватью. В нем, как театре, двигались тени.

Они выглядывали из темноты, проносились по светлому участку и снова прятались. Или устраивали пляски, а то застывали и тогда Даше казалось, что она ощущает их взгляд.

Девушка убеждала себя, что это ее фантазии, что это машины и фонари, что это нормально, но стоило зажмуриться, как в затылок упирался чужой взгляд. От которого немели руки и ноги, цепенело тело и прерывалось дыхание.

Не выдержав, Даша вскочила и распахнула дверцу шкафа, стоящего у окна. Она как раз закрывала это чертово пятно!

Теперь взгляд преследовал ее из темного нутра, из-за стопки свитеров. Проворочавшись еще с полчаса и, схватив смартфон, быстро, пока наблюдатель не опомнился, сделала снимок.

Ничего.

Ни игоши, ни другой нечисти. Просто аккуратно сложенная одежда.

— Свихнуться можно, — Даша не знала, что делать. Не к папе же бежать! Тот не поймет.

Свернувшись калачиком, она заскулила. Размазывала по щекам слезы, всхлипывала в подушку. Ей так не хватало мамы! Ей объятий, ободряющей улыбки, спокойных разговоров вроде того, что было в ту ночь.

Гроза! Все началось во время проклятой грозы! И часы тогда же остановились. Это точно не совпадение! Это знак!

Даша тут же забыла про призраков и полезла в смартфон.

Рябиновые грозы в сети упоминались мало. И только то, что рассказала мама. Но совпало абсолютно все!

В эту схему даже кафе вписывалось. Проклятое кафе с нестареющей хозяйкой! Иначе, почему там везде была рябина? И на посуде, и на стенах, а даже резьба на деревянных досках для хлеба!

Аня поддержала эти подозрения. После вчерашнего к подруге она не пошла, зато с нетерпением ждала ее у себя. Петр был у репетитора, так что можно было откровенно поговорить.