Стихия запретных желаний (СИ) - Елена Рейн. Страница 18

— То есть мои ухаживания не в счет? — прошипел он.

— Какие ухаживания? Вы подвезли домой уставшую девушку…

— Да я твоего малолетнего сопляка из садика забирал!

— Я не просила вас об этом. И никогда не давала повода вам думать, что у нас что-то может быть.

— Ух ты! Посмотри, как нос задрала! Ты же мне нравишься! И путевая, и хорошая. Но оказывается — глупая баба, раз на деньги повелась… — с презрением выплюнул Александр Николаевич.

— Я бы попросила вас не оскорблять меня! Никогда не рассматривала вас в роли жениха. Вы вдвое старше меня, поэтому извините, но я молодая девушка, и мне нужен мужчина, которого я полюблю, а не мужчина в возрасте моего отца.

— Тварь! — прорычал следователь прокуратуры, с пренебрежением глядя на девушку. — Ты думаешь, он такой хороший? Поматросит и бросит!

— Я уже сказала, что вас не рассматривала как жениха. Поэтому не чувствую себя виноватой перед вами, и не стоит порочить человека.

— Ладно, раз ты так заговорила. Но знай: теперь, когда у тебя нет моей поддержки, приготовься к последствиям…

— Вы угрожаете?

— Нет, я предупреждаю. И еще, если ты думаешь, что этот мужик будет с тобой и твоими проблемами, то горько ошибаешься. У него свои грядут заморочки, а ты останешься у разбитого корыта.

— Спасибо за предупреждение…

— Да пожалуйста! — раздраженно выдавил Дидаренко и развернулся уходить, но обернулся и с ухмылкой заметил:

— Если будет херово, а твоему мужику станет не до тебя, звони мне. Номер на визитке, которую я тебе дал. Хотя, в принципе, я личность важная и известная. Найдешь, если понадоблюсь. Но учти, когда начнешь звонить: я помогу, но буду рассчитывать на все, что хочу, и ты должна мне будешь это предоставить.

Виктория промолчала, не желая отвечать на его слова. Зачем? Судя по всему, у нее скоро будут неожиданные неприятности. Но почему? Что она сделала?

Девушка развернулась и пошла в столовую. Время до вечера длилось бесконечно. Столько грязной посуды после поминок, и повар превратился в посудомойку. А если ждать, пока Настя и Таня все сами вымоют, то можно оставаться ночевать в столовой. Поэтому Вика помогала девушкам, стараясь все делать быстрее, чтобы сбежать с работы хотя бы вовремя.

Шушуканья и переговоры были у нее уже поперек горла, но волчица старалась сдерживать себя, чтобы не выпустить хищницу.

Вымыв всю тару и начисто убрав помещение, Виктория закрыла столовую и побежала в садик. Но около калитки ее ожидал сюрприз в виде несостоявшейся свекрови.

«Да не дай Бог такую свекровь любой девушке!» — подумала Виктория и с тяжелым вздохом поняла, что сейчас эта змея будет выплевывать в нее злобный яд.

«Моя волчица сегодня и так очень нервная, а сейчас как бы не сорвалась у всех на виду…»

— Добрый вечер, Татьяна Петровна! — вежливо произнесла Вика, чувствуя, что злость и обида рвутся откуда-то изнутри, и их невозможно контролировать.

— О, не разучилась здороваться?! А я-то думала, раз два богатых мужика спят с тобой, то ты совсем обнаглеешь, а у тебя и совесть есть… — прорычала женщина.

— Вы что-то хотели сказать, а то мне нужно идти?

— Я? Да больно ты нужна мне! Каждый день молюсь, что Бог отвел нас от такой корыстной змеи…

— Так, Татьяна Петровна, свои злоключения можете оставить при себе! Мне не интересно! Вам что, делать совсем нечего, как бегать по пятам и разглагольствовать на мой счет? Ну расстались мы с вашим сыном! Вы-то что лезете? Вам какое дело? Нравится на публику играть? Так играйте, но без меня! А зависть — плохое чувство, до добра не доведет. Черный язык доводит только до беды. Так что подумайте, прежде чем поливать человека грязью! — громко отчеканила девушка, на последних силах сдерживая свою хищницу, находящуюся в прыжке от того, чтобы обернуться.

— Да как ты смеешь? Ты… — злобно прошипела Татьяна Петровна, совсем не ожидавшая такой реакции от девушки.

— Да, я! И мне совершенно наплевать на ваши причитания! Вы хотели этого, вот и получайте! Сколько можно меня доставать из-за вашего сына?! Он и не вспоминает обо мне, а вы, судя по вашему поведению, живете этим.

— Да что ты себе позволяешь, соплячка?! — заверещала женщина.

— Это вы позволяете! И если вы еще будете склонять мое имя унизительными словами или баснями, то я обращусь к участковому, или в суд за клевету и постоянные нападки с вашей стороны. Понятно?

— Да я… я… Как ты смеешь?! Да я ничего тебе не сделала! — оправдывалась женщина, нервно сжимая руки в кулаки.

— А я попрошу участкового, чтобы он уточнил у людей в селе! Пусть Борис Васильевич расспросит всех, как вы на меня наговариваете! Уж он-то узнает.

— Сдалась ты мне!

— Вот и отлично! А то уже на преследование походит ваша беготня за мной… Я вас предупредила, Татьяна Петровна. Всего доброго! — сказала Виктория и пошла на территорию садика.

— Доброго, доброго! Ишь ты… участковому… больно нужна она мне. Да пропади ты пропадом, и не вспомню, — бурчала женщина, направляясь в сторону магазинов.

На детской площадке садика гуляли дети, стояли воспитательница и мама Вити Петрова, явно слушавшие разговор у калитки.

Виктория подошла к женщинам и, вежливо поздоровавшись, направилась к брату. Когда они подошли к калитке, девушка услышала разговор:

— А верно! Молодец, Вика! Правильно, что поставила Таньку на место. А то совсем заела ее…

— Ой, ну что вы такое говорите?! Ваша Виктория та еще шалава! И правильно…

— Ты на себя посмотри! Воспитательница называется! Других обсуждает, а у самой тарифы на постель уже есть.

— Да что вы?! Мне нищие не нужны!

— Если так будет дальше продолжаться, то я тебе сама устрою такую жизнь, быстро у меня праведный образ жизни поведешь. А девчонка не виновата, что зависть у таких, как ты, играет.

— Я…

— А ты и пальца Викиного не стоишь, поэтому всем плевать на тебя, и никому ты не нужна. А на девку взъелись, потому что она заслужила свое счастье. Сколько ей, бедняжке, с детства перепало. И брата не оставила. Умница!

— Да боже мой, счастье, что ли, в этом? — возмутилась воспитательница.

— Ты, Елена Сергеевна, смотри у меня. Я баба такая… Пока у меня нареканий по работе твоей нет, но только запустишь детей и моего Витьку, сгрызу, и с работы вылетишь.

— Ну что вы, Ольга Петровна. Я только о детишках и думаю.

— Вот и молодец. Я предупредила. Прежде чем других судить, к себе приглядись, — выдала женщина и пошла к сыну.

Утром Виктория выгнала корову, что она делала очень рано, и пошла готовить завтрак брату. Тут услышала стук в дверь. Девушка открыла ее и чуть не налетела на Раису Никитичну.

— Вика, я к тебе. Специально пораньше корову отогнала в стадо, чтобы никто меня не увидел и моему мужу не сказал.

Раиса Никитична, жена директора столовой Олега Константиновича Сурикова, была боевой бабой, во всем хотела честности и справедливости, отчего часто ругалась с мужем. Женщина была в теле, видная, но грозная, в селе ее все уважали.

— Проходите, пожалуйста. Простите, на кухне беспорядок. Завтрак готовлю, да молоко сепарирую.

— Беспорядок у нее! Ты бы видела, что у нашей снохоньки на кухне творится, и не только с утра. Я ей в глаза говорю, что она свинья, и внука в сраче воспитывает, а она: лишь бы, абы, кабы и пойдет. Стабильно раз в неделю прихожу к ним и дом вымываю, а то негоже ребятенку в таком дерьме жить.

Виктория молчала, зная, что тетя Рая всегда все замечает и никогда не промолчит. А наперекор ей лучше не идти, женщина никогда лишнего не скажет понапрасну.

— Чайку? — вежливо спросила девушка.

— Ну можно, если угостишь. А то я как с утра подорвалась, чтобы с тобой побалакать, так и водички не хлебнула…

Виктория налила чай в кружку и поставила оладушки с яблоками, которые только стала печь.

— Ой, какая вкуснотища! Не, ну чтоб моей-то сношеньке хоть чуточку готовить лучше, нет же, все покупное. Только деньги тратит, а Колька мой, сынок родненький, работает на трех работах. Ой, заговорилась я.