Белый край (СИ) - Острожных Дарья "Волхитка". Страница 43

Молчание было щитом, ответ погубит его, затем меня.

— Она у Калсана?

Горло сжалось, удалось только кивнуть. Вдруг показалось, что Нэмьер сейчас ударит меня. Он стоял так близко, высокий, грозный — совсем не такой, как раньше. Одновременно полегчало. Ложь будто рухнула с плеч, все кончилось, и хитрить не требовалось — я и представить не могла, как это приятно.

Лицо Нэмьера смягчилось. Он вдруг изменился и стал походить на того улыбчивого господина, что держал меня за руку у стены. Противная беседа, колючие взгляды и все мучения стоили этого момента.

— Из тебя никудышный лазутчик, — шепнул брат лорда и улыбнулся. Тоскливо, но так искренне. Он любил игры и мог лгать… все равно. Пусть делает что угодно, только улыбается мне. — Почему Калсан выбрал тебя?

Язык не поворачивался сказать правду. Известие о браке еще больше отдалит нас. Мы и не были близки, но я надеялась, что оставался маленький шанс на это.

— Из тех, кто видел Гайди, меня было проще всего привезти сюда.

— Значит, его и впрямь зовут Гайди? Откуда ты его знаешь?

При мысли о новом вранье стало тошно.

— Мы женаты.

— Еще один благородный пленник, с его же слов, — хмыкнул лорд и театрально вздохнул.

Вот крысеныш! Подражал брату и строил из себя невозмутимость, а сам вон какой.

— Женаты? — Нэмьер поднял брови. — Что же заставило тебя выйти за него?

— Отец. Тогда он был лордом… он и сейчас лорд. — Почему-то казалось, что брак постыден, и мысли разбегались. — Тогда у отца было влияние, они договорились.

— Леди, — кивнул брат лорда, — как твое имя?

— Елена… — Я осеклась.

Следовало назваться именем Гайди, настоящим. Но мы избегали этого, чтобы не злить сперва короля, затем соседей. Но Нэмьер этого не знал и наверняка принял меня за дуреху, которая собственного имени не знала.

Странно, но он улыбнулся. Наверное, догадался и решил поддержать. Хоть бы так, я трепетала от мысли, что он мог простить меня.

— Ты ведь не поверишь ей на слово? — донесся капризный голосок лорда.

— Такие чары все закрывают. Мы не увидим правду, как бы ни старались. — Нэмьер ответил ласково и не отвернулся. Он был на моей стороне!

— Так отправь ее в пыточную, всяко лучше.

Я до боли стиснула зубы — не думать. Нельзя представлять, не то лишусь чувств. Брат лорда не позволит, никогда.

Он молчал. Лицо оставалось добрым, но он не возразил.

— Хорошо бы, — вздохнул Нэмьер. — Только в этом нет нужды, чары скоро развеются.

— Ты с ума сошел?! — рявкнул его брат.

— Стражник!

Они так кричали, что у меня все внутри дрогнуло. Сзади открылась дверь и послышалось звяканье. Это оказался латник, что стоял в коридоре — братья уже все знали, когда звали меня!

— Нет! — крикнула я.

Латник тяжело шагал и звенел броней, Нэмьер отвернулся и направился к окну. Лорд смотрел волком, когда стражник взял меня за локоть. Сейчас он вцепится в него, мы пойдем в темницу, в пыточную!

К глазам подступили слезы, хотелось броситься к Нэмьеру. Он вновь замер у окна и посмотрел вдаль. Неужели ему было все равно?

Латник не стал волочить меня, просто настойчиво потянул за собой. Я упиралась ногами и ждала чего-то. Слов или просто взгляда, но видела лишь недовольное лицо лорда. Нэмьер отказался от меня, я сама была виновата.

Стоило прийти к нему раньше и все рассказать. Или к Гайди — не важно, попытки загладить вину помогли бы. Но теперь стало поздно, и во мне видели шпиона. Гнев Нэмьера усмиряло былое влечение, но оно скоро угаснет. Я стала для него лгуньей и незнакомкой, которую он не захочет узнать.

Глава 2. Зимний князь

Стражник вел меня по узким коридорам и крутым лестницам. Одна из них закончилась массивной дверью с маленьким окошком. Напоминало ту, за которой держали отца после разоблачения, один раз нам позволили навестить его.

Тогда матушка еще выглядела гордой леди. Мне запомнилось ее коралловое платье из бархата, я тайком трогала его и смаковала мягкость. Дорогая ткань, ее переливы и слабый запах хвои — все это так напоминало дом. Защищало от мрачных стен и грозных стражников, которые норовили задеть меня своими кроваво-красными плащами.

Волосы матушки были собраны в сеточку с россыпью жемчужин. Их белизна подчеркивала мутные глаза и тени под ними. Я смотрела на это и чувствовала, как земля уходила из-под ног. Родители всегда все знали, все решали, а теперь выглядели растерянными. Отец поник, отводил взгляд и не мог ответить на наши вопросы, маленький Осберт держал меня за руку и трясся. Мир разваливался, но такого не могло быть, не могло!

Нечто похожее творилось и сейчас. Я не могла взять в толк, что попалась. Все мысли остались с Нэмьером и лордом. Даже обрадовало, что камера за дверью оказалась куда больше комнаты Бригиты. В углу стоял грубый темный стол со стулом, в противоположном притаилась кровать. Тоже темная, она выглядывала из мрака, как паук.

Небольшое окно под потолком закрывали прутья. От них на пол ложились длинные тени, словно огромный зверь провел по нему когтями. За спиной раздался громкий скрежет замка, а после раздались шаги. Они удалялись и постепенно стихали, а я ловила каждый звук, даже дыхание затаила. Так не хотелось оставаться одной, сколько можно? Мне опостылели тайны, вот бы поговорить с кем-нибудь, услышать совет.

Я долго стояла у двери. Кровать-паук отталкивала, да и к теням на полу было боязно подходить. Глупо, но мне нравилось представлять их чем-то живым и загадочным. Чем еще заниматься? Лучше это, чем мысли о Нэмьере или родителях, которые наверняка уже искали меня. Только без толку — с чего им думать о землях из сказки? А если и подумают, как смогут помочь?

Нет, нет, нет, долой эти мысли. Я решительно направилась к стулу и села, но все началось сначала: кровать, когти, родители. Это длилось вечность. У меня едва сердце не разорвалось, когда за дверью вновь раздались шаги. Теперь они казались громче, что-то дребезжало; на меня будто надвигалась армия! Сейчас будет допрос, а вдруг и пытки? Но Нэмьер не мог…

Замок открывался с мерзким скрежетом, напоминало кашель старика. Дверь распахнулась, и показались силуэты. Сколько же их? Все быстрые, что-то говорили, надвигались на меня. Я вскочила на ноги и собиралась забиться в угол, когда узнала Эделину. За ней было несколько пар стражников, которые тащили сундуки Бригиты.

Гости грохотали, а Эделина кинулась на меня с расспросами. При этом ее серое платье развевалось и напоминало облако. Она взяла мою руку и нежно погладила ее.

— Мне запретили с тобой разговаривать, — шепнула Эделина и покосилась на стражников. — Что ты натворила?

Ее глаза блестели — она сейчас заплачет из-за меня! Она считала меня своим другом, а я лгала с самого начала. Скоро все раскроется, больше не будет милых сплетен, улыбок, шуток. Ничего не будет.

Я не нашла ответа и просто сжала руки Эделины. Хотелось обнять ее и не отпускать.

— Успокойся, уверена, ты не могла сделать ничего дурного, скоро все закончится, — говорила она, — мне велели заботиться о тебе, я постараюсь почаще приходить. Хочешь, принесу тебе книги? Или попрошу повариху приготовить что-то особенное? Стражники не запретят, я уговорю их…

Она обняла меня и погладила по спине, говоря что-то о прогулке в город. Боги, до чего ужасной я была! Всем лгала, а ведь люди здесь неплохие. Поделом мне, нельзя было жаловаться на дом, там все было хорошо. И родители хорошие, и Тарваль правильно говорил.

Эделине пришлось буквально отцеплять от себя мои руки. Я чувствовала, что в следующий раз она уже не будет такой. Ей все расскажут, сплетни быстро разносились. Но выбора не было.

Скоро все ушли, и стало тихо. Снова одиночество и ворох мыслей: потерянные друзья, родители, допрос, злость Нэмьера — хуже роя пчел. Чтобы отвлечься, я порылась в сундуках. Там были мои вещи, видимо, Эделина наспех собрала их. Она же сказала, что ей велели заботиться обо мне; это все Нэмьер! Кто еще?