Жизнь - жестянка (СИ) - Стрельникова Александра. Страница 29

— Нет.

— Как нет, если хочешь с ним какой-то там торгово-выгодный обмен вести? Ты ему, он тебе. Балда ты все-таки! Он потому и Бог, что несоизмеримо выше, добрее, умнее…

— Только не говори мне о том, что он справедлив.

— Не буду. Но скажу другое: а не может так получиться, что ты его просто не понимаешь? Он же не волшебная палочка, чтобы тупо исполнять наши людские желания. У него и свои соображения на наш счет наверняка есть.

Очень хотелось бы знать, что он задумал в отношении меня… Как мне следует жить дальше, чтобы это было правильно? Чтобы он остался мной доволен и перестал проверять на прочность?..

Глава 9

Как-то возвращаюсь домой и застаю у нас гостью. Бабушка ухаживает за ней с таким тщанием, что я понимаю — человек этот ей дорог. Близок и дорог. Почему не знаю ее? Или знаю, но не помню?

Оказывается это одна из сестер Кристофа — Эллен. Сижу молча, наблюдаю за происходящим. Как, оказывается, все хорошо видно, когда смотришь со стороны… Сразу понятно, что бабуля нервничает, проявляет излишнюю предупредительность, делает все, чтобы угодить, а эта женщина лишь позволяет ей это. При этом с ее миловидного лица не сходит какая-то неприятная гримаска. Наверняка заметная только мне — потому что я-то со стороны…

Интересно, когда кто-то столь же посторонний наблюдает за мной, мои скрытые эмоции становятся такими же очевидными?

Сижу, смотрю, все больше внутренне мрачнея. В первый раз вижу, чтобы бабушке кого-то не удалось обаять… Кстати, вот вопрос, которым я раньше почему-то совершенно не задавалась: как получилось, что за 15 лет бабушкиного замужества с тремя детьми ее супруга — Маркуса де Ментенон, я так ни разу и не познакомилась? И по-моему, даже не встречалась ни разу… Бабуля осознанно нас разводила? Или они сами были против?.. Странно. Надо будет спросить об этом бабушку после того, как эта курица уедет. Или не спрашивать? И так она на себя не похожа — так взволновал бабулю этот внезапный визит…

Когда чаепитие, затеянное в честь приезда Эллен, подходит к концу, она неожиданно просит меня проводить ее до машины. И всю дорогу строго отчитывает за то, что я совсем извела ее старшего брата. Ради этого что ли и приезжала? Потому как, насколько я успела понять, раньше эта дама своими визитами бабушку, прямо скажем, не баловала…

Не нравится мне она. А я, наверняка, ей. Такие чувства, как правило, если уж возникают, то возникают обоюдно. Эллен выговаривает мне за обиженного мной Кристофа так, словно она воспитательница в детском саду, а я дурно воспитанный ребенок, который так и не научился в туалете пользоваться туалетной бумагой. Не понятно только, если я так плоха, зачем меня убеждать наконец-то ответить ему взаимностью? А она убеждает, да еще как! Твердит свое настойчиво и хмурит тонкие выщипанные бровки:

— Он любит вас, Ксения, а вы ведете себя так словно…

— Словно не люблю его? Но это правда.

— Он достоин лучшего.

Да, наверняка это так, но что же я могу сделать, если при взгляде на него мое бедное сердце не начинает стучать, не сбивается дыхание и не тянет кинуться в объятия, словно с обрыва в бездну?.. Что же делать, если он не чертов Сергей Коршунов?

Вечером приезжает уже сам Кристоф. Ведет меня к морю, чтобы показать одно важное для него место в скалах. Вскоре понимаю, что классический вариант сделанного мне приглашения звучит несколько иначе — мужчины зовут таких вот наивных вроде меня к себе в комнату, чтобы показать редкие гравюры…

Кристоф настойчив. Поцелуи его полны страсти. Руки обнимают так крепко, что вырваться из его объятий мне удается с трудом… И только потому, что он человек действительно порядочный. Грань между настойчивостью и насилием он переступить, как видно, просто не может. Но я отчетливо понимаю, что оставаться дольше в этом доме, да и в этой стране у меня просто нет возможности. Я не в состоянии выдерживать подобный прессинг. От решения уехать назад в Россию меня не может отговорить даже бабушка.

То, что я осознала, когда наблюдала за Эллен и бабулей, то понимание ситуации, которое возникло у меня только потому, что я наблюдала за ней со стороны, не дает мне покоя. Теперь я убеждена: для того, чтобы разобраться в себе, мне нужно каким-то образом оказаться в стороне если и не от самой себя, что, наверно, просто невозможно, то по крайней мере в стороне от эпицентра событий. Мне необходимо попробовать взглянуть и на Кристофа, и на наши с ним отношения издалека. А затем оценить их и наконец-то определиться, для начала окончательно поняв и осознав, что такого человека как Сергей Коршунов в моей жизни нет и не будет…

В аэропорту меня встречают мрачные Кондрат и Стрельников.

— Приперлась-таки. Мало тебе прежних приключений. Еще, видно, охота.

Стрельников ворчит и говорит всяческие гадости в своем стиле, но я так рада видеть их обоих, что настроение этим он мне испортить не сможет никак. Решаем ехать на дачу и закатить там пирушку по случаю моего приезда и, заодно, отметить успешное возвращение Федьки с очередной «войнушки».

Дом встречает меня чистотой и приятно заполненным холодильником. Это моя домомучительница, Зоя Федоровна расстаралась. Все-таки иногда бывает полезно оказаться человеком предусмотрительным и заранее побеспокоиться о том, чтобы предупредить людей о своих действиях. Правда, следует признать, что предусмотрительность и в этот раз проявила не я, а бабушка.

Сидеть на террасе Стрельников отказывается категорически — «нет уж, хватит, насиделся». Так что устраиваемся без затей — на кухне. Когда я задергиваю шторы на окнах за их спинами, вижу часть дома Коршуна. Он за все это время так и не объявился.

— Зато Антона я тут вижу регулярно, — делится наблюдениями Кондрат. — Я сюда иногда наезжаю. Думаю, может Коршун приехал, да затаился. Сидит и ни с кем не хочет общаться. Он у нас парень своеобразный, вроде тебя. Вполне может так поступить.

Киваю. Когда разбирала вещи в своей спальне, своими глазами видела в саду Антона. Он опять-таки курил и неторопливо пил пиво. Дому вредно пустовать. Наверно из этих соображений Борзунов сюда парня и отправил пожить.

Когда мы уже выпиваем достаточно много, в моей голове рождается светлая мысль пригласить в нашу уже очень теплую компанию и Антона. А то чего он там сидит один? Сказано — сделано. Все втроем пересекаем улицу и начинаем названивать в дверь Коршуновского дома. Не открывают нам очень долго. Но мы с пьяной настойчивостью не отступаемся. Кондрат уже начинает примеряться перелезть через забор, чтобы начать ломиться не в калитку, а непосредственно в дверь дома, когда нас наконец-то пускают.

Не могу сказать, что Антон нам рад. Да и кто будет рад трем сильно подвыпившим ребятам, которые явились к тебе безо всякого спросу в то время, когда приличные люди уже в общем-то спят? Мы начинаем зазывать его ко мне. Он отказывается. Тогда предлагаем переместить наши посиделки к нему. Он опять возражает. Мол, хата не моя, не могу здесь гостей принимать. Тогда Кондрат обнимает его своей здоровенной ручищей и тащит парня вглубь дома, уверяя его, что если бы Коршун был здесь, то он однозначно был бы только рад, если бы Антон немножко выпил с друзьями. Если уж Кондрат кого-то обнимает, спорить с ним невозможно…

Стрельников по-хозяйски ловко накрывает на стол, идет за водкой. В холодильнике ее не оказывается и приходится брать теплую, из бара. Кондрат сидит рядом с Антоном и не снимает руки с его плеч, словно боится, что парень убежит. Он и правда здорово дергается. Вот ведь их Борзунов как выдрессировал!

Сидим мы у него на самом деле не так и долго. Я начинаю клевать носом и прикладываться к подушечке-думке на диване, где сижу. Далеко мне до бабушки, не умею я пить наравне с тремя здоровенными мужиками. Антон, как самый трезвый в нашей гоп-компании, первым оценивает мое состояние и указывает Стрелку и Кондрату на очевидное — пора и честь знать. Он идет нас провожать. Коршунов и Стрельников плетутся впереди, поддерживая друг друга в особо сложных местах. Меня тащит на себе Антон. Прощаемся с ним на пороге моего дома. Мужикам он пожимает руки, меня обнимает, и я слышу у своего уха его быстрый полушепот: