Матрос империи. Начало (СИ) - Четвертнов Александр. Страница 61

– В роли живца я? – спросил так, просто, уточнить….

– Ну не я же! – капитан-лейтенант держал себя в руках, но я ощущал, что достал его своими вопросами. – Иди Туров, успокойся, все будет. На учениях мы его возьмем.

Ну, спасибо, успокоил, так успокоил. Я в роли живца, на предстоящих после присяги учениях они его возьмут. Не волнуйся, блин, в тот момент, когда вокруг тебя будут пули свистеть, пусть и в учебном режиме пониженной мощности, он попытается тебя снова убить, а мы будем тут, как тут. Ладно, чего это я. До сих пор не было причин усомниться в СБФ, так что, нечего причитать, и возмущаться, надо самому настроиться на различные варианты развития событий, и быть готовым отразить внезапное нападение.

Я буду во всеоружии, вот увидишь, цыпа, я тебя еще удивлю!

На занятиях у Волкова, мы приступили к освоению самой сложной техники, которую необходимо было использовать при ведении снайперского огня, организации засад, и внезапных нападений, под названием маскировочная аура, или «мертвец».

– Любая поисковая техника помогает ощутить чужую ауру, сигнализируя о местоположении противника. – лекторским тоном рассказывал Василий Лаврович, сидя на стуле в одной из комнат контактного полигона. – Естественно, ни о какой неожиданности не может быть и речи, наоборот возникает возможность неожиданного нападения на тебя, если противник воспользовался техникой поисковых щупалец, а ты не смог этого почувствовать. Поэтому тебе необходимо слиться с окружающим пространством, в буквальном смысле раствориться в ауре окружающей обстановки, стать мертвым.

– Заманчивое предложение, умереть, чтобы была возможность выжить. – без сарказма, сделал я выводы.

– Именно. – кивнул Волков. – Для этого тебе придется вывернуть свою ауру наизнанку.

– Чего? – я что, сказал это вслух?

– Это сложно, – инструктор, никак не отреагировал на мои слова. – И очень больно. Смотри, мы оперируем своей силой, растягивая ауру, и наоборот, уплотняя, разрываем ее на клочки, но, всегда она направлена на воздействие на окружающий мир, и на противодействие ему, что бы он не внес изменения в наше тело, в нашу энергетическую сущность. Нашу душу. Наша сила – это наша защита от враждебной среды обитания, поэтому при разных уровнях силы мы имеем абсолютный иммунитет, можем не обращать внимания на перегрузки, различные воздействия на наш организм, мы под защитой, и, как яркая окраска жука, предупреждающая окружающих хищников, о том, что он ядовит, наша сила предупреждает – я здесь! Я опасна!

Не скажу, что это было новым знанием для меня, нечто подобное, нам говорили в школе, но другими словами, и немного в другом ключе.

– Мы всегда выделяемся на фоне окружающей действительности, «светимся» среди аур объектов окружающего нас мира, что бы спрятать наш сигнал, надо вывернуться на изнанку. – продолжал Волков. – Ты не просто отрываешь от себя силу, а вырываешь ее из себя, разворачивая к себе внешней стороной, и позволяя ей впитывать окружающие ауры. Кстати, таким образом, впитывая, ты уничтожаешь следы собственной псисилы вокруг себя.

– Впитываю их обратно? – уточнил я.

– Да, – кивнул Василий, – и на месте потом остается ровный фон, по которому тебя не найти. Затем ты просто уходишь, и возвращаешь силу в другом месте, где ее следы не вызовут подозрений. Только это немного другая техника, и в ней не обязательно вырывать всю ауру, достаточно оставить тонкий слой, а остальное вывернуть. Так вот, это больно, что оторвать ее, что принять обратно, но, потом тебе будет приятно. Куда больнее возвращать, если ты в засаде, и начнешь не только впитывать, но и пропускать через себя чужую ауру, позволяя себе в ней растворяться. Хорошо замаскировавшись на местности, и пропустив через себя, ты сольешься с природой, с обстановкой, перестанешь быть человеком, превратишься в дерево, кусок земли, траву, камень, да во что угодно, кроме искусственных предметов, у них нет ауры. Вернее есть, но она очень слабая, рваная, после всех промышленных обработок, перемолотая в такой хаос по структуре, что попытки слиться с ней приведут к реальной смерти, а чаще к сумасшествию.

Жесть, какой-то стелс режим получается. Тело твое есть, а с радаров ты исчез.

– Надо быть очень аккуратным, во время такой маскировки, чем дальше, тем больше все твои жизненные процессы начнут замедляться, будет сложно мыслить, ты прекратишь себя ощущать человеком, – продолжал меня пугать капитан-лейтенант. – Есть риск уйти за грань, и в прямом смысле стать овощем, поэтому, необходимо обладать хорошей силой воли, что бы удерживать себя в этом положении, на самом краю, и одновременно не позволить своей ауре вернуться в исходное положение. Это очень сложно и трудно, особенно, когда приходится сидеть в засаде часами. Многие и часа не выдерживают, а большинство, и тридцати минут….

Я хотел, было, задать вопрос, но он ответил на него, опередив меня.

– Мой максимум двадцать часов. – он поморщился, видимо, не лучшие воспоминания. – Это единичный случай, я потом месяц видел сны, как будто я цветок, и жду пчелок, обычно намного меньше приходилось. Не отвлекаемся. – сказал Василий, когда я собрался еще кое-что уточнить. – А потом надо резко вернуть свою силу, чтобы она, как вода пену, вымыла из тебя все чужеродное. И поверь, в эти моменты, я не позавидую никому, сильнее боли никогда не чувствовал. Как будто тебя рвет изнутри, жжет и холодит одновременно, жуткое состояние, длящееся от нескольких минут, до нескольких часов. После максимума меня крючило сутки, если бы не сослуживцы, которые меня вытащили, я бы остался там, и, скорее всего, был бы уничтожен противником.

Где там, он не сказал, но это было и не важно, я по его глазам видел, что боль не реально ужасная.

– Чем дольше ты в таком состоянии, тем больнее. Если переживешь хоть раз, эту боль, после пяти часов сидения в засаде, то тебе не страшны никакие пытки. Они покажутся щекоткой, по сравнению с ней. Поэтому диверсантов никогда не берут в плен, их невозможно разговорить, даже под медикаментами, потому что контроль воли очень высокий, их сразу уничтожают. Если, только, это не какой-нибудь знатный аристократ, за которого дадут выкуп, но тут, на усмотрение противника, и никак иначе.

– А откуда они будут знать, что это диверсант, – поинтересовался я, – на нем же не написано, а технике Вы всех обучаете.

– Всех, – согласился Василий, – но не все ее используют, особенно так долго, многие, вообще не заморачиваются с ней, потому что, это одна из тех техник, которой ты способен убить сам себя, и помочь никто не сможет. На месте они разберутся, по силе причиненного урона, и по следам окружающей силы, в его ауре.

– А как держаться на силе воли, что бы не стать кустом?

– Разделять себя, и куст, стараться помнить, кто ты, и зачем здесь. Если будет очень долго, то необходим якорь в реальном мире, что-то, воспоминание о чем, способно вернуть тебя к жизни. А теперь приступим к практике.

Волков закончил свои наставления, и, встав со стула, направился к выходу из комнаты.

– Да, – сказал он на ходу. – Помни, что во время действия этой техники, ты совершенно беззащитен перед всем, перед любыми болезнями, любыми воздействиями на твой организм, даже, если твой индекс в сотню пунктов. Поэтому, если начал технику, то иди до конца и будь неподвижен, что бы стать естественным объектом, и не вызывать агрессию у окружающего мира.

Оказывается сила не только мой защитник, и действует мне во благо, но, с ее помощью, я могу и навредить себе сам. Надо всегда помнить, что моя же сила может быть моим врагом. Одно не понятно.

– Если так больно, и плохо, что выходишь из строя на сутки, какой смысл в засадах? – спросил я.

– Ты же не будешь сидеть в засаде сутки. – усмехнулся капитан-лейтенант. – засек врага, и за пол часа до его подхода замаскировался. А потом резко вернул свою силу. Боль не такая сильная, научишься ее перебарывать, и идти в бой, никуда не денешься! Все, хватит болтать, пошли на улицу, будешь пытаться стать деревом.