Красные камзолы (СИ) - Ланков Иван. Страница 50

А вот с маршрутом мужик не угадал. Тропинка сделала резкий поворот и перед ним блеснуло в лунном свете небольшое лесное озеро. Он на какой-то миг сбавил скорость, его силуэт четко выделялся на фоне звездного неба, которое больше не закрывали деревья.

Я сделал рывок и прыгнул. Коленом в район поясницы, локтем в затылок. Каким-то звериным чутьем противник успел среагировать и дернулся в сторону. Локтем я не попал, но смог в прыжке зацепиться за него рукой. Ну и нога шмякнула куда-то там по корпусу. Масса у мужика оказалась больше чем у меня, я прокрутился на его куртке как на карусели и улетел в кусты, а он, потеряв равновесие, кубарем покатился с тропинки вниз, к озеру. Чавкнула грязь, что-то плюхнуло и ночь разрезал его дикий вопль. Что, мужик, неприятно приложиться раненым плечом… обо что ты там приложился? Ну иди сюда, пожалею!

— Иди сюда, э! Сюда, я сказал!

Глупая фраза, конечно. Потому что это я к нему иду, сжимая кулаки. А он не идет, он лежит, примяв своим телом камыши. Но особо не задумываюсь над тем, что говорю. Главное — интонация. Ненависть. Много ненависти. Убью гада. Лицо хорошо освещено луной. Так вот ты какой, северный олень!

У него не было никакого прибора ночного видения, как мне показалось сначала. Просто он хорошо умел двигаться в ночи. Опытный дядька, не отнять. Мне-то проще, я ориентировался по его силуэту. Где он пройдет — там и я пройду. А ему приходилось выбирать маршрут. И при этом догонять мне его пришлось… думаю, пробежали мы почти километр. По ощущениям — погоня заняла минут пять. А может и побольше.

Только вот правая рука у него не работает. И левая, которой он держится за плечо — тоже изрядно поцарапана. Вон, что-то капает с распоротого рукава. Ножа уже нет, пистолет где-то уронил. Каюк тебе, болезный. Зря ты на Сашку полез.

— Vem fan är du? — яростно шипит незнакомец.

Перевожу дыхание и отвечаю:

— Че ты там лопочешь, скотина? Parles-tu, bâtard, français?

Незнакомец поморщился и тоже перешел на французский.

— Ты кто такой, черт побери?

— Твой большой облом, ублюдок. Чего сегодня без бронежилета, а? В прошлый раз ты был упакован лучше!

Глаза чужака расширились в изумлении.

— Откуда ты знаешь такие слова, дикарь?

Я зло рассмеялся:

— Что, думал, ты тут самый крутой, Рэмбо? Пистолет, бронежилет, обувь — и не найдется на тебя управы? А вот, выкуси! — и показываю ему кукиш. Ишь ты, дикаря нашел, европеец хренов!

Лицо незнакомца изобразило понимание.

— Ах, вот оно что. Значит, правду говорил Юнас. Ваше КГБ тоже пытается менять историю.

— Чего? Что ты несешь, чучело? Какой такой Юнас?

Чужак попытался изобразить ухмылку, но захрипел от боли. Слишком картинно, на мой взгляд. Скрючился, начал подтягивать к себе ноги. Ага, щаз! У тебя, парень, просто плечо проколото. Чего ты тут из себя умирающего лебедя изображаешь? Совсем лоха нашел? И я смачно, с оттяжкой, отфутболиваю ему с ноги в лицо. Не шали, дружок.

— Что за Юнас? Говори! — и немножечко рычу.

Незнакомец даже не пытается вытирать кровь, стекающую по разбитому носу.

— Ну, Юнас. Инвалид-колясочник. Бывший военный. Говорит, воевал где-то в Конго, там и ноги потерял. Он первое время смотрел за тем, как я пробежку делаю в парке. А потом как-то раз, когда я работал на уличных тренажерах — знаешь, что это такое, недоумок?

Я угрожающе занес ногу. Чужак в примирительном жесте выставил вперед перепачканную левую руку.

— Спокойно! Уличные тренажеры, говорю.

Я поставил ногу на землю и чужак, успокоившись, положил ладонь себе на живот.

— Так вот он подкатил ко мне и мы заговорили о войне. Нам было о чем поговорить. Он воевал в Конго, я — в Югославии… Быстро нашли общий язык, в общем. Он, как и я, любил в свободное время изучать историю. И ему, и мне всегда было интересно, что же пошло не так? Как Швеция вдруг докатилась до такого… такого…

— Дальше! — обрываю я его.

— В общем, Юнас сказал, что КГБ меняет историю. А, значит, мы тоже должны, и даже обязаны.

— КГБ, говоришь — усмехнулся я. Что-то как-то не похож мой толстяк из электрички на сурового агента КГБ. Его Юнас — инвалид безногий, мой Жрун — страдающий от ожирения пивной алкоголик… Неужели в демоны только таких каличей набирают? У ларьков по объявлению?

Меня начинает разбирать нервный смех. Плохой признак. Кажется, начинается отходняк.

— … и вот я здесь. Упаковался по высшему разряду, все дела. Сориентировался на местности, ассимилировался. Было непросто, но Юнас мне частенько подсказывал.

— Ты с ним встречался еще?

Незнакомец кивнул.

— Да, он часто приходит во сне. Причем сон всегда один и тот же — что я занимаюсь на площадке, а он раскатывает рядом. Руководит, рассказывает, подсказывает, обеспечивает разведывательной информацией и выводит на цель. Пока ни разу еще не обманул.

— И что же у тебя за цель, болезный?

Чужак зашелся в кашле, зашипел от боли и, засунув руку под куртку, начал хлопать себя по груди.

Продышался и продолжил:

— Моя цель — Симанский.

— Симанский? Чем же не угодил предводитель захолустного удельного дворянства великой Шведской Империи?

Чужак усмехнулся.

— Толстый очкарик нам не нужен. Его сын. Будущий адмирал Александр Симанский. Он — ключевая фигура. Все можно было бы поправить, если бы мы выиграли тогда битву за Кронштадт. Убрать Симанского — и вам крышка. Вы не удержитесь, посыплетесь как карточный домик.

Битва за Кронштадт? Адмирал Симанский? Первый раз слышу. Неужели у этого ублюдка все получилось и он смог изменить историю? Стоп. Сын? Цель этого гада — вон тот малыш четырех лет от роду, что сейчас должен мирно спать в карете в обнимку со своей пухлой няней?

Откуда-то издалека донесся гудок электрички. На самой границе слышимости. Ту-ту!

Шведский попаданец криво улыбнулся разбитыми губами.

— Юнас говорит, что от каждой фракции может быть только один пришелец. Я ему верю. А, значит, от России ты тут один такой. И знаешь что, парень? — швед издал нервный смешок — Я, наверное, не смог изменить ход истории. Вот только и тебе не дам.

С коротким лязгом улетел в озеро предохранительный рычаг ручной гранаты, которую он держал на раскрытой ладони. Громкий хлопок, шипение… а я уже в длинном прыжке лечу за дерево. Обвел меня вокруг пальца, поганец. Типа он кашлял, и руку так за пазуху… Блин, какая же ерунда в голову лезет в тот миг, когда тело отчаянно пытается добраться до укрытия! А говорили — вся жизнь перед глазами должна пролететь…

Приземлился лицом в мох, вжался в землю. Буммм! Ох ни хрена себе! По ушам будто кувалдой шандарахнуло! Сверху посыпалась какая-то шелуха, сбитая взрывной волной с дерева.

Потом я долго сидел, прислонившись спиной к дереву. Дышал полной грудью, смотрел на звезды и слушал звон в своей голове. Из носа капала кровь, я машинально вытирал ее рукавом. Подумал — хорошо что камзол красный. Не видно будет крови. А потом подумал — да не. Следы забуреют, будут выделяться темными пятнами на красном сукне камзола. Все равно придется чистить и отстирывать. И еще подумал — вообще-то нормальный капрал должен солдата сразу по рукам бить, чтобы мундир зазря не пачкал. Что ж я нарушаю-то, а?

Спасибо тебе, толстяк из электрички. Выручил. Причем дважды. Если бы не ты — все бы у этого шведа получилось. Сашку зарезал, гад!

Меня начала бить крупная дрожь. То ли от сентябрьской ночной прохлады, то ли нервное.

Значит, хватит сидеть. Давай посмотрим, что ли, что там от него осталось. Герой хренов.

В этом времени не принято ничего выкидывать, это верно. Всякая мелочь в хозяйстве пригодится. Вот только… почему-то я не хочу, чтобы в хозяйстве пригодились вещи из будущего. Этот гад ребенка убить собирался, несмышленыша. Тоже мне, нашел Джона Коннора, Терминатор недоделанный, жертва голливудских боевиков! Вдруг все шмотки тоже его погаными мыслями пропитались? Да и всякие иновременные вещи… Мне мой дедок из электрички что-то там про штрафы намекал. Не буду рисковать. Я с его шмоток не разбогатею, а вот проблем схватить — оно мне надо?